Бегал заяц по болоту… - Валерий Петков Страница 47

– Болезнь – это брешь в крепости организма. И я борюсь, надрываюсь, таскаю огромные тяжести, чтобы заделать её. И вот уже, кажется, всё! Хожу поверху стены, высматриваю новые напасти и наивно верю, что впредь я буду бдительней, избегу их, что есть опыт, он мне поможет. Но в какой-то момент притупится бдительность – и опять всё сначала!

Дождь что-то вкрадчиво шептал за стенкой. Снова дождь. Осень. Утомительно однообразная.

– Дождь, сопли, простуда! А ты в лирику – листья жёлтые, золото под ногами… клёны осенние!

* * *

К вечеру позвонил Виталий, сказал без эмоций, скороговоркой:

– Я уже в Москве, скоро буду, чего прикупить?

– Клюквы купи. И себя привези. Остальное всё вроде бы есть.

Пальма вдруг вскинулась, заняла позицию напротив входной двери, насторожилась, уши торчком, внимательно смотрела на дверь в позе сфинкса.

Сергей стал разогревать обед.

Виталий вскоре приехал. Пальма засуетилась, обрадовалась, песню собачьего счастья затянула с подвывом.

– Она всё знает. Давно уже сидит напротив двери, чует твоё приближение. Собака! Как слётал?

– Нормально. Доволен. Давно не летал, а тут всё удачно так сложилось, хотя и задержка с вылетом была на час. В Питере настоящая зима, пурга. Вовремя я прилетел, у дочки зимней одежды не было. – Рассказывал возбуждённо.

– Прикупили?

– По-моему, нормально. Только вот с обувью не до конца.

– Как это?

– Вот глянь! – Он достал глянцевый каталог: – Отличные сапожки! Практичные, красивые, а ей, почему-то не нравятся!

– Виталий! Она же взрослая! Барышня уже. Я к своей дочке не лезу с восьмого класса, пусть сама решает, что и какое. Моя задача – вовремя выдать необходимое количество дензнаков. Как бы цинично это ни звучало.

– Нет, ну я всё равно не понимаю! Деньги-то я даю.

– Диктатор ты, Виталий Наполеонович! Учись, стало быть, понимать взрослую дочь. Если уже не поздно…

Виталий достал поддончик клюквы. Сергей быстро разлепил упаковку, стал жадно выбирать пальцами сначала крупные ягоды, потом помельче. Так и съел всё за одним махом. Даже зубы заломило и оскомина сделала рот нечувствительным. Отвалился довольный:

– Уф-ф-ф! Просто спас! Чуть не погиб, не пропал без вести. В любой болезни есть пик кризиса. И я его преодолел.

– Не скучали? – спросил Виталий. – Я тут лекарства от кашля привёз. Таблетки и сироп.

– Нет. Не помню, в жару был. Вроде бы – нет, не успели соскучиться. Сироп от кашля – кстати. Гомеопатия, на меду – то, что надо.

Виталий включил компьютер, долго молчал, лазил по сайтам, вскинулся:

– О! Полюбуйся – какие пробки на МКАДе. Счас бы торчали конкретно. И ещё и не добрались бы до дома. Всё-таки здорово, что мы живём без этой радости.

– Ты кушать-то будешь?

– Конечно! И выпью с дороги. А ты?

– А я, пока болею, не пью. Только сок, чай, кипяток. И не ем, чтобы у бацилл не было питания. Беру их на измор. Тут кто кого пересилит. Или они умрут, или я отправлюсь к «дедушке Кондратию». – Сергей стол накрыл.

– Конина, на пробу. Извини, здоровья нет что-то затевать. Капустка есть квашеная. Очень даже неплохо – сложный гарнир получился на скорую руку.

Он соскучился по Виталию, да и вообще был рад живому человеку рядом, хотя и подташнивало слегка от запахов еды, мутило, и аппетита не было вовсе.

Потом присел к компьютеру. Открыл почту.

PAP,

privet, ti prosti, chto tak davno nichego ne pisali, kak-to zabegalis, i vrode nechego ne delali.

u nas vse potihonku, docha rastet prjiamo na glazah– uzhe ne ostanovish! teper est chto tiskat, i ona veselo pohrujkivajet ot udovolstvija. Nash papa rabotajet kak… nu v obshem bez izmenеneij, i u menia tozhе – dom, tarelki, trusi, pampersi i igrushki! budu hodit na kursi fotohsopa – esli znajesh, vot tolko esli papu budut zaderzhivat do 7? to ja u tut ne uspevaju. budem nadejatsia, nado ved kak-to razvejatsia.

Ti napishi, kak ti tam v ofice zhivesh, kogda domoj? ja uzhe vas tak zdu….

celujem, i ochen tebia lublu.

– Славно получилось, – похвалил Виталий. – Вкус необычный, но – нормально.

– Какая свёкла, такой и свекольник. Из банки, готовая, сам не варил, – отвлёкся Сергей от экрана.

– Резонно. Хотя тоже вкусно.

– Ты расскажи – с квартирой-то как, с работой – что решил?

– Квартиры предлагают в основном в маргинальном районе. По моим деньгам которые подходят. С работой: – ухмыльнулся грустно Виталий. – Я, когда из своей закрытой конторы уходил в свободный бизнес, шефу рассказал, какая у нас замечательная команда подобралась. Ребята все проверены в деле, на крутых перекатах, жизнь спасали друг другу, собой рисковали… А он усмехнулся, и говорит мне, мудрый человек: ерунда это всё! Как это – начинаю я тут возмущаться. А он одну только фразу сказал, я её сейчас часто вспоминаю – «Разбежитесь. Вслед за деньгами и разбежитесь». Так и есть. – Виталий призадумался. – Клерком буду. На зарплате. Непривычно как-то!

– Трудно будет. Ты же привык командовать, думать за многих.

– Умение командовать начинается с умения подчиняться. С этим у меня не проблема.

– Проблема в масштабе, с которым себя соотносишь, – сказал Сергей и подумал: – Сколько фирм и фирмочек рождалось и умирало на моих руках. И я никогда не жалел об этом, не видел в «смерти» злого умысла, не делал трагедии. Вот и Виталий подошёл к этому, хотя и достойно держался много лет, да ещё и в Москве. Тут уж год за три вполне можно посчитать. А я сам – настолько стал равнодушен к этому процессу, что никаких волнений нет. Да и с чего бы им появиться. Ну, есть некоторая жалость к Виталию, где-то внутри сидит, что всё-таки вот он, финал такой, закрытие. Я бывал и в худшем состоянии – терял всё, влезал в новые долги, азартно затевал новую авантюру, которая казалось в тот момент спасением, как картёжник, обуянный одной идеей – отыграться во что бы то ни стало, всё туже затягивал петлю на шее. Главное я вынес – это не моё! Странно, почему у меня так часто возникает чувство жалости к Виталию.

– Ты уже свыкся с мыслью о закрытии?

– Есть потери, есть приобретения – конкретно. Обычный день, и в нем всё, как всегда, ничего выдающегося, выпирающего за габариты. И в этой устойчивой размерности время становится одним сплошным отрезком, в котором полусонно существуешь, отмечаешь утро, день, ночь, но лишь как одну общую протяжённость, которая не вызывает ничего, кроме машинальной отметки очередного дорожного столбика… Я словно долго был в горячке, а сейчас выздоравливаю и начинаю видеть нормальное вокруг. Нахожу много нового и интересного. Какие-то маленькие открытия, и я им радуюсь.