Кража - Питер Кэри Страница 48

Меня раздирали всякие чувства, и я не решился ответить.

Она скользнула на скамью напротив, поднесла бутылку к губам.

— А ты не сможешь меня любить, пока не узнаешь, во что я в тебя втянула.

Именно об этом я думал, поднимая пиво и отхлебывая из горла.

— Итак, — она аккуратно поставила бутылку на стол, — я тебе все расскажу.

Она умолка на миг.

— Знаешь, когда ты впервые меня увидел… в тех нелепых туфлях, от которых ты так возбудился…

— Туфли я возненавидел!

— Хорошо-хорошо, только не вздумай ненавидеть меня. Я этого не вынесу. И о Хью не волнуйся. Я позабочусь о Хью.

Я фыркнул, и все же ее слова меня тронули. До тех пор никто даже не врал мне, что о нем позаботится.

— Оливье подтвердил подлинность картины Дози Бойлана, — продолжала она. — Пока меня не было. Приехала в Австралию — а он уже все сделал. Господи, вот дурак! Бойлан — друг его клиента, и Оливье было неловко признать, что он ни уха ни рыла не смыслит в творчестве своего отца.

— Это знаменитая картина. В чем проблема?

— Будь он способен смотреть дальше своего носа, он бы знал, что Музей современного искусства отказался от нее. Выбросил на помойку.

— Я знаю, что это значит, крошка.

— Знаю, что ты знаешь, и ведь это дурной признак. Почему от нее отказались? Даже Оливье следовало бы призадуматься.

— Но ты сказала, что все в порядке. Это были чуть ли не твои первые слова: «По крайней мере, мистер Бойлан знает, что его Лейбовиц — подлинник».

— Ш-ш. Слушай. — Она взяла обе мои руки в свои и поднесла их к губам. — Слушай внимательно, Майкл! Я расскажу тебе всю правду.

— Его Лейбовиц — фальшивка? В этом все дело?

— Хочешь знать мое мнение? Это незаконченная послевоенная картина, которую Доминик и Оноре спрятали в ту ночь, когда старый козел откинул копыта.

— Блядь, Марлена!

— Ш-ш. Успокойся. Та картина стоила недорого, но они ее подправили. Датировали 1913 годом, и она превратилась в большую ценность. Музей современного искусства вцепился в нее, как только она появилась на рынке в 1956 году. Прямиком из наследия художника. Безукоризненное происхождение, полно репродукций. Но это подделка. Оноре, конечно же, знал в точности, как и что в ней подправлено. Ему для этого не требовался рентген. Вероятно, Доминик все проделала у него на глазах.

— Но ты же нашла в архивах заказ на краски? Ах, черт, ты сама напечатала эту квитанцию.

— Милый, милый, пожалуйста, не сердись на меня! Я же не преступница. Нам нужно было заполучить эту картину, а кто бы одолжил нам полтора миллиона долларов, который Бойлан просил за нее? Никто.

— И ты подделала расписку за титановый белый?

— Все равно что затыкать протечку жевательной резинкой. Примерно два дня картина вновь числилась подлинником. Но рано или поздно рентген бы все-таки сделали, и тогда бы мы оказались — уж извини — в полном дерьме.

Теперь я все понял.

— Картина была застрахована. Ты организовала кражу.

Глаза у нее слегка опухли, с Принс-стрит проникал смягченный, фиолетовый свет.

Весь рассказ она вела как бы со стороны, а потому я не сразу разглядел тень улыбки, проступившей теперь в уголках ее губ.

— Ты сама украла ее!

— Не Оливье же это поручать.

— Ты прошла милю через буш — ночью?

В Нью-Йорке пошел дождь, большие жирные капли били в окна «У Фанелли», по ее милому, сиротливому личику пробегали тени, словно в дискотеке, пока она продолжала рассказ, все время стараясь понять, как я это приму: она заплатила наличными за пару садовых перчаток, набор отверток, нож для раскроя ковров, кусачки для работы с проволокой, долото для работы по дереву, гвоздодер, фонарь, лейкопластырь и лом. Два дня она провела в мотеле «Графтон», а когда узнала, что Дози уехал в Сидней, поехала безлюдной окольной дорогой в Землю Обетованную. Взятую в аренду машину припарковала на заброшенной просеке, оттуда прошла пешком вдоль хребта холма, через заросли, и хотя не сразу нашла столб, зато вскарабкалась на него без труда и отключила и электричество, и телефон.

— Откуда ты знала, как это делается?

Она только плечами пожала:

— Прочла.

К тому времени, как она добралась до порога Дози, ночь превратилась в поток кристальных звезд на бархатных небесах. При свете луны и звезд она разогнула литую решетку на стеклянной панели двери. Этот момент я помнил из газет: местные детективы говорили, что грабитель был «помешан на аккуратности». Решетки Марлена добросовестно сложила на посудомойке.

Благодаря Дози она заранее знала, где висит картина и как охраняется. С помощью болтореза рассекла кабель сигнализации и сняла безвкусную, раздражавшую ее раму. Запаковала картину в несколько слоев наволочек, заклеила сверху скотчем и пошла обратно через буш.

— А дальше что?

Опушенные долу глаза вдруг расширились, взгляд стал жестким.

— Ты еще не решил порвать со мной? Ответь!

Я мог бы испугаться, но ничего подобного.

— Сначала я хочу выслушать все до конца.

— Может, требуется письменное признание? — приподняла она бровь.

— Все до конца.

— Ах, вот как! — сказала она, слегка рассердившись.

— Помнишь, как ты впервые явилась ко мне — ты видела, над чем я тогда работал?

— Я никогда не лгала тебе о твоей работе. Никогда. Никогда.

— Я не о картине.

— Да, ты сделал прекрасные зарисовки насекомых.

— Мухи, осы, несколько бабочек.

— Я еще подумала: «Как удачно, он умеет рисовать». — Она покраснела. — Поторопила события.

— Так вот, Сигнальная Диопсида…

— Майкл, ты мне рассказывал. Борободур, ведь так? Большая редкость, но Бойлан поймал ее возле своего дома.

— Борборойдини. Вомбатова Муха.

— Знаю.

— Когда мы смотрели «Toir en bois, quatre» в офисе мистера Маури, я видел Сигнальную Диопсиду, запутавшуюся в паутине на обратной стороне. Это насекомое в других местах не водится, кстати говоря.

На миг она опешила, но потом словно даже обрадовалась.

— До чего ж ты умный! — улыбнулась она мне.

— Ага.

— Тогда скажи мне, любимый, как мне удалось уменьшить ее в размерах?

— Расскажи ты.

Тут в баре выключили свет, и Марлена потянулась ко мне через влажный ламинированный стол и поцеловала прямо в рот.

— Сам догадайся! — поддразнила она.