Океан Безмолвия - Катя Миллэй Страница 48

— Поехали с нами, — говорит мне он. — Девочку тебе найдем.

— Себе найди. Мне и так хорошо.

— Ну да, мы знаем. — Он смотрит на Настю. — Мне, между прочим, тоже хорошо. Меня согревает мое личное Солнышко.

Что-то во мне всколыхнулось. Он ходит с ней на вечеринки; прикасается к ней; говорит ей всякое дерьмо, которое никому нельзя прощать. Но Солнышком ее называть он не вправе. Чтобы не дать выход своему гневу, я со всей силы вколачиваю в доску гвоздь. Ладно, через минуту они отчалят, и все будет нормально. Блин, скорей бы уже убирались.

— Еще раз назовешь меня Солнышком, убью, сосунок.

Не знаю, чья голова повернулась быстрее, моя или Дрю, но лично я лишился дара речи. Как только смысл ее слов дошел до меня, на смену потрясению пришла радость. Я еле сдерживаю улыбку: оказывается, ей, как и мне, не нравится, что он называет ее Солнышком.

Не знаю, когда она решила заговорить с ним, но точно не в эту секунду. Пусть многое в ней остается для меня загадкой, но я усвоил, что каждый ее поступок, каждое действие — это ее собственный выбор. Для нее не существует понятия «спонтанно». Она планирует каждый свой вздох.

— Ты заговорила? Ты заговорила! Она заговорила! — Дрю смотрит на меня, ожидая моей реакции. Я никак не реагирую. Я удивлен, но не шокирован. И все еще силюсь сдержать улыбку.

Кажется, он вытаращил глаза еще сильнее, если такое возможно.

— Ну ты скотина! Ты знал! — Он ходит взад-вперед между мной и Солнышком, никак не может решить, на кого из нас смотреть. Ни я, ни она на него не глядим.

К нему возвращается самообладание, а я иду и опускаю гаражную дверь — слава богу, хватило ума. Дом мой в самом конце улицы, по идее, видеть нас никто не может, но Дрю сейчас слишком шумлив, а зрители нам не нужны.

— Так, так, так. — Теперь он доволен собой, хотя причины для этого нет. Однако Дрю любую невыигрышную ситуацию умеет обратить в свой личный триумф. Очевидно, решил: он настолько неотразим, что под воздействием его чар даже не-совсем-немая девушка способна заговорить. Или надумал что-то еще.

— И давно? — спрашивает он. Мне непонятно, что он имеет в виду, пока не показывает на меня и Настю. — Вы двое? Давно?

— Между нами ничего нет. Просто разговариваем — и все. — Я бросаю взгляд на Настю. Она стоит, прислонившись к верстаку. Поглядывает на меня. Никак не пойму, чего она хочет: то ли пытается сообщить мне что-то, то ли ей что-то надо от меня. Я испытываю одновременно облегчение и недовольство. Я рад, что мне больше не приходится таиться от Дрю, и в то же время у меня такое чувство, будто я что-то потерял безвозвратно, и этого лишила меня она, причем без спросу.

— И все? Она слова никому не сказала с тех пор, как здесь живет. Никому, ни одного слова. Кроме тебя, как выясняется. И ты говоришь, что это «все»?

— Я не хотел тебя обманывать. — Думаю, это как раз я разочарован. Просто теперь она чуть меньше моя, чем была несколько минут назад.

— У нее даже нет акцента. — Дрю переключает свое внимание на Настю.

— Ты разочарован? — Голос у нее как мед, приправленный мышьяком. Со мной она разговаривает другим тоном.

— Еще бы. Думал, это должно чертовски заводить. Еще никто не выкрикивал мое имя с акцентом. Не терпится услышать.

— Ну ты и мразь. — Ее голос полнится скорее насмешкой, чем омерзением.

— Долго ты ждала, чтобы вылепить мне это, да? На душе полегчало?

— Думала, будет легче. — Размышляя, она теребит свой носик и при этом выглядит невыносимо привлекательной. Очевидно, решив, что она все сказала, встает и идет к стене, чтобы нажать на кнопку и поднять гаражную дверь.

— Эй, — окликает ее Дрю, словно вспомнил нечто грандиозное. — Ты меня назвала сосунком? — спрашивает он.

Ее взгляд загорается, уголок рта дергается в слабом подобии улыбки.

— Именно.

Взгляд у него такой же лукавый, как у нее; улыбка — смесь гордости и изумления. И я понимаю, почему она решила заговорить с ним.

— Добро пожаловать в наш клуб, Солнышко.

Настя

Вечеринка у Джен Медоуз тухлая, и, прибыв туда, мы сразу понимаем, что скорее всего долго не пробудем. Меня это радует, потому что на вечеринках, даже если они устраиваются у кого-то дома, всегда очень шумно, и мне слишком трудно фильтровать звуки, распознавать их источники. Теперь, находясь в помещении среди людей, я уже не столь напряжена, но, будь у меня выбор, я предпочла бы тишину.

Дрю прижимает меня к себе крепче обычного. Прежде, когда мы куда-то входили вместе, он просто приобнимал меня за плечи, в традиционной манере демонстрируя, что я пришла с ним, потом убирал руку. Правда, он никогда не отпускал меня далеко от себя, да и я сама дальше чем на два шага от него не отходила. Сегодня же он будто приклеился ко мне.

Он все время искоса поглядывает на меня и улыбается, будто мы с ним заговорщики. Наверно, зря я посвятила его в свою тайну, но я не жалею — хотя Дрю всю дорогу сюда пытал меня, почему я не разговариваю, пока я не объяснила ему, весьма красноречиво, какая судьба его ждет, если он спросит об этом еще раз. Он заткнулся. Думаю, потому, что слишком ценит свое «мужское достоинство».

Его рука обвивает мою талию, он припирает меня к стене. Через его плечо я вижу, как в дверь входит Тьерни Лоуэлл. Крис Дженкинс со стаканчиком в руке что-то шепчет ей на ухо, и она идет в гостиную.

Ладонь Дрю скользит вниз по моей руке, он переплетает свои пальцы с моими и тянет меня наверх на виду у всей комнаты. У меня два варианта: осадить Дрю на глазах у всех, то есть не двигаться с места, хотя он тащит меня к лестнице, либо пойти с ним. Первый вариант привлечет больше внимания. Если мы с Дрю исчезнем в комнате на втором этаже во время вечеринки, никто и бровью не поведет. По всеобщему представлению, мы с ним уже давно трахаемся. Меня это не беспокоит. У Дрю была масса возможностей овладеть мной, он ни разу не попытался. Бывает, что он обнимает меня за плечи или берет за руки, но этим все ограничивается: больше он никак ко мне не прикасается. Не лапает украдкой. Зачем-то держит меня при себе, но, какова бы ни была причина, это явно не секс.

— Для чего тебе надо, чтобы все думали, будто мы вместе? — шепотом спрашиваю я, когда он заводит меня в пустую спальню и запирает дверь. Темноту комнаты рассеивает лишь свет, пробивающийся из-под двери, и уличный фонарь за окном. Это комната для гостей, с кроватью, на которой явно уже кто-то повалялся. Музыка и здесь звучит громко, можно не бояться, что нас услышат, но я все равно говорю тихо, и Дрю, по моему примеру, тоже.

— Потому что мы должны быть вместе. — Он прислоняется к двери, закрывает глаза. Ответить-то он ответил, но это просто отговорка.

— Ты ни с кем долго не встречаешься. Не в твоем характере.