100 дней счастья - Фаусто Брицци Страница 48

– Они меня жалеют, вот и предложили.

– Я так не думаю. Они предложили, потому что сами хотят поехать. Им это тоже пойдет на пользу. Ведь это твои друзья, и хотя ты этого не замечаешь, твоя болезнь причиняет им боль.

До этого момента мне не приходилось думать о том, как влияет моя болезнь на дорогих мне людей. Кто знает, быть может, Паола ходит такая хмурая, потому что уже теперь пытается примириться со своим неизбежным вдовством.

Паола – вдова. Ужасная картина.

Нет, есть, пожалуй, похуже.

Мои дети – сироты.

В любом романе при слове «сирота» тебя сразу же охватывает грусть. Это кошмар любого ребенка, который взял в руки книжку. Остаться сиротой – хуже может быть только колледж.

Все это время я видел только одну сторону медали, ту, где была изображена моя печальная бесславная кончина. Другую, на которой отражались слезы тех, кто остается после меня, я не замечал.

Разумеется, мои закадычные друзья, Портос и Арамис, будут оплакивать мой уход. «Два мушкетера» – звучит ужасно.

– И все же, скажу тебе, – продолжает Массимилиано, – до сих пор я этого не говорил, но думаю, что какой бы глупой ни казалась твоя причуда считать в обратном порядке дни до смерти – это самое умное, что ты сделал за всю свою жизнь. Пусть кто-то думает, что это бред, не важно. Марчелло Маркези говаривал: «Важно, чтобы, когда придет пора умирать, мы были еще живы».

Я не помнил этой цитаты. Однако же, хороша. Пожалуй, лучший афоризм всех времен, сам Оскар Уайльд бы позавидовал.

«Важно, чтобы, когда придет пора умирать, мы были еще живы».

Это и есть философия, которую я исповедую последние месяцы. Пожалуй, ее стоит исповедовать в любом возрасте, за любым делом.

Я смотрю на Массимилиано, который заваривает мяту. Меня успокаивает его присутствие, он для меня – что-то среднее между индийским шаманом и мудрым старцем. Жаль, что мы познакомились так поздно, кто знает, скольких ошибок я мог бы избежать.

Массимиано зевает, и я понимаю, что пора сворачивать лавочку и отпустить его с миром. Я оставляю на столе тридцать евро. Он заслужил.

Итак, я решил.

В воскресенье мы уезжаем.

Нужно только понять, как подавать новость Паоле.

Будет непросто.

Когда я не знаю, как сообщить Паоле какую-то новость, я прибегаю к помощи ее родителя, к тому, кто знает ее поведение и реакции лучше всех: к Оскару.

– Но я пока что не понял, что вы будете делать?

– Ничего особенного. И не надейся, что мы пойдем по стриптиз-барам и кофешопам.

– Жаль, а то бы я к вам присоединился, – он подмигивает мне и ставит в духовку сахарные язычки. За дверями булочной тихая ночь.

– Это обычная поездка с друзьями, так, вспомнить былые времена. Неделя отпуска. Последний раз.

– Ну, я не вижу в этом ничего плохого. Кстати, какой у нас там по счету день?

– Тридцать пятый.

Мне нравится, что Оскар так легко говорит о серьезных вещах.

– А, еще тридцать пять. Отлично. Для таких случаев в гражданском кодексе есть отдельная статья: «Кому осталось тридцать пять дней жизни, может делать все, что ему заблагорассудится».

Теперь вы понимаете, почему Паола – идеальная женщина? Потому что у нее идеальный отец.

Помощник призывает Оскара продолжить работу. Им пора печь булочки к утру понедельника. Я остаюсь на несколько минут, ровно на столько, сколько требуется, чтобы проглотить вчерашний несъеденный пончик. Его все равно уже никто не купит, он одиноко скукожится на подносе – и все. Я подарю ему смысл жизни.

Я говорю Паоле, что сам заберу детей из школы. Я так и не понял, почувствовали ли они, что у родителей не все ладно и что я тяжело болен. При них мы старались вести себя как ни в чем не бывало и улыбаться, но ведь у детей, как и у животных, развито шестое чувство. Кто знает, в каком возрасте оно атрофируется? Но факт остается фактом: знают они или нет, но делают вид, что ни о чем не догадываются. Они рассказывают мне о том, что было сегодня в школе и яростно набрасываются на сладости, которые я принес из булочной «Made by деда» [15]. Проходит два часа, и вот я в гостиной, готов приступить к непростому разговору с женой. В тот миг, когда я произношу слова «InterRail» она смотрит на меня так, словно меня пора отправлять в психушку.

– Ты что, действительно собрался ехать на поезде?

– Да. Сокращенный маршрут. Мини-InterRail, если хочешь.

– Ничего более абсурдного мне слышать не приходилось.

Отличное начало.

– Ну что же, поезжай, – вдруг улыбается она. – Несколько дней с друзьями пойдут тебе на пользу.

Меня оправдали. Паола не устает меня удивлять. Я думал, что сейчас будет схватка, а получил благословение на дорогу.

– Кто был инициатором?

– Умберто.

Она кивает с таким видом, точно говорит: «Это было очевидно».

– Но постарайся не слишком уставать. И возвращайся к последнему дню занятий. Нам нужно отметить начало каникул, в школе готовится праздник. Все родители будут. А Лоренцо еще и играет в спектакле.

– Буду в срок.

Я смотрю на нее и не могу удержаться:

– Я люблю тебя.

– Я в курсе, – отвечает она. И уходит.

Я плюхаюсь на диван.

Итак, в путь. Уже несколько лет, как мы с Коррадо и Умберто собирались куда-нибудь поехать.

Сейчас или никогда.

У меня еще сохранился список вещей, который я составил в древние времена, когда был скаутом и мне предстояло собрать рюкзак и ничего не забыть.

Вот совершенно необходимый инструментарий для нормального отпуска.

2 футболки

1 сменные брюки

контактные линзы

ветровка

двое трусов

2 пары носков

кроссовки

сандалии

спрей от комаров

тетрадь + ручка

примус

запасной газовый баллон

кастрюля

пачка крекеров

2 тарелки + 1 кружка

1 ложка + 1 вилка + 1 ножик

1 паста + 1 щетка

«полароид» и кассеты к нему

пачка презервативов

Я улыбаюсь, обнаружив, что некоторых весьма нужных вещей, таких, как кофта или дезодорант, в списке нет. Добавляю еще кое-что и провожу два прекрасных часа в сборах, складывая все по списку, включая старый «полароид». Собирать чемодан – одно из моих любимых занятий. Ты становишься командиром футболок и отдаешь приказания: ты – вперед, ты – на месте, ты – ко мне, ты – нет. И вдруг понимаешь, сколько всякого хлама валяется в твоем шкафу, и обнаруживаешь какие-то древние майки, затерявшиеся на дальних полках, которые ты не надевал уже лет десять. Вообще, собирать чемодан – это даже лучше, чем ехать в отпуск.