Четыре унции кофе - Иван Райли Страница 48

МЭДИСОНСКАЯ ЧЕТВЕРКА

Прежде всего, я навестил пару кадровых агентств. Зарегистрировавшись после вступительного взноса, я получил доступ к базам резюме, но и попутно озадачил их менеджеров списком вакансий, заполнить которые собирался с их помощью. Решено было начать с самого необходимого – бухгалтера и юриста. Я уже взял на себя дерзость подмахнуть договор в Нью-Йорке без предварительной юридической экспертизы, и теперь мог только надеяться, что в погоне за экономической выгодой Коэн не закопал в его пятидесятистраничном тексте пару неприятных для меня подводных камней. Но там была причина – время. Действовать наскоком и дальше я не собирался. Мне нужен был толковый юрист с опытом в бизнесе и расторопный бухгалтер, разбирающийся в мультинациональных проектах. Так я встретил Карла Новака и Сьюзан Бойд. Новак имел степень магистра, полученную в Бостоне, и пятнадцать лет стажа во всех аспектах корпоративного права. Он согласился на неполный рабочий день, что устраивало нас обоих. Сьюзан пришлось поработать в трех филиалах «Проктер и Гэмбл» за пределами США, а последние пять лет она почти безвыездно провела на должности зама главного бухгалтера корпорации «ЭмСиЭм» в Лас-Вегасе, штат Невада. Пока я занимался поисками офиса, эти люди первыми поднялись на борт «Агоры». Затем из стопки перелопаченных мною резюме я отобрал десять претендентов на группу захвата. Мне нужна была стайка собственных «зубастиков», готовых рвать и метать. Итить и колотить. Я искал молодых монстров, у которых челюсти убийцы сочетались бы с креативом и прозорливостью, а степень самопожертвования ради общего дела могла вышибить слезу из Папы Римского. Обычно я назначал собеседования в кафе Minutes в двух кварталах от моей квартиры. После отбора остались четверо. Две девушки и двое парней. Все были молоды и амбициозны. У каждого за плечами было несколько успешных проектов, и, чтобы заманить их к себе, пришлось пообещать оплату выше среднего. Эти четверо – Кэтрин, Джордж, Том и Мелисса – впоследствии получат прозвище Мэдисонской четверки, поскольку первые десять дней мы встречались по утрам в моей гостиной на улице Мэдисон. Еще их станут называть Четырьмя всадниками апокалипсиса и группой «Беги Форест, беги». Мы собирались впятером с ноутбуками и планшетами, рассаживались где попало – на софе, на полу, на подоконнике – и устраивали мозговой штурм. Я снял пол-этажа на Лейк стрит, и пока рабочие заново белили стены, раскатывали ковролин, завозили и собирали мебель, а Сьюзан Бойд контролировала закупку оргтехники и канцелярии, мы день за днем составляли подробный план действий, начиная с того момента, когда ботинок первого нанятого нами сотрудника переступит порог нового офиса. Потому что понимали: времени на раскачку у нас больше не будет. Из этих четверых кому-то предстояло стать исполнительным директором, кому-то креативным, оставшиеся двое должны были возглавить работу отделов – Европа и США. Я внимательно присматривался к каждому. Забрасывал тезис и следил за тем, как они переваривают его, какие конфигурации он принимает и что из него выйдет в конечном итоге. Это было забавно и эффективно. Основных проблем, вынесенных мною на диспут, было несколько. Едва ли не самая главная состояла в том, что нам необходимо было решить вопрос временной разницы. Европейские фестивали для европейской публики не составляли особых трудностей, ибо проводились в одном или смежных часовых поясах. То же самое можно было сказать и об американских церемониях для клубов в США. Но когда возникала необходимость кроссконтинентальных контактов, дело сразу становилось гораздо сложнее. Из-за девятичасовой разницы между континентами вечеринки, посвященные трансляциям европейский фестивалей, в США фактически становились ланчем. Если упростить картину, то то, что в Европе происходило поздним вечером, попадало в Америку к обеду. Еще хуже обстояли дела в обратном направлении. Основная часть «Оскара», «Грэмми» и «Золотого Глобуса» транслировалась тогда, когда в Европейских столицах стояла глубокая ночь, а кое-где уже занималась первая утренняя заря. Поэтому мы стояли перед выбором: либо сохранить онлайн трансляцию в режиме реального времени, либо перевести ее на вечер того же дня и показывать европейской клубной публике в записи. Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно был хотя бы общее представление о наших потенциальных клиентах, а его как раз и не было. Мы знали, что они богаты и влиятельны, но при этом ни о возрастных группах, ни об их вкусах, предпочтениях и привычках не имели ни малейшего понятия. Возраст имел значение. Публика помоложе наверняка одобрила бы тусовки до рассвета. А людям постарше поздние посиделки едва ли понравятся. У меня не было готового решения. Со стороны могло показаться, будто я, как умудренный опытом ментор, пытаюсь развить правильное мышление у неофитов. На самом деле, я сам ничего не знал наперед. Все, на что меня хватало, – это обозначить проблему. После этого мы пускались в свободное плаванье, и никто не догадывался, к какому берегу мы причалим. Вывод возник сам собой: уникальность нашего предложения неразрывно связана с живой картинкой, в то время как демонстрация записи убьет эффект присутствия на основном событии и нивелирует ценность ужина как такового. Поэтому лучше попытаться организовать программу вечера, начав его за полночь и максимально насытив действием в первые пару часов, даже в ущерб последним номинациям, чем справлять тризну по событию, которое уже давно состоялось. Можно подогреть интерес, сказал Том. Если члены клуба станут делать ставки на победителей, уверен, интерес к номинациям поднимется. Мы вторгаемся в игорный бизнес, ответил я. А это территория тысячи законов. В каждом городе, в каждом штате, в каждой стране существуют свои нюансы. Только на то, чтобы их выучить, понадобятся недели. Да, согласился он. Но можно создать онлайн казино сугубо для членов клуба и вынести сервер на территорию папуасов, вне юрисдикции любых законов. Отдельной конторой, никак не связанной с нами. У этого парня, голова, похоже, соображала. Том – плюс 1, пометил я для себя. С проблемой трансляции была связана и еще одна задача, которую нам предстояло решить. Речь шла о рекламных паузах. Суть покупки телекомпаниями во многих странах мира трансляции церемоний заключалась в том, что они привлекали внимание огромного числа зрителей и, соответственно, рекламное время в перерывах стоило баснословно дорого. Из-за гигантской аудитории рекламодатели раскошеливались на неприличные суммы. Собственно, это и была торговля в чистом виде. Компании покупали продукт, нашпиговывали его проданной рекламой и выпускали в эфир. Вот только смотреть рекламу памперсов, шампуней или даже брендовых автомобилей, сидя заполночь в элитном клубе, никуда не годилось. Самый тупой вариант заключался в том, чтобы на эти несколько минут отделаться заставкой с логотипом мероприятия, а в это время ведущий переключит внимание публики на что-нибудь стоящее. Мелисса подняла вопрос о том, являются ли рекламные блоки синхронизированными для всех компаний, купивших данную трансляцию. Если нет, тогда, технически, наверняка можно было переключиться на другой канал, но без рекламы, и заполнить это время трансляцией с него. Я нашел такое решение маловероятным. Обратите внимание на заставки перед рекламой, сказал я. Они фирменные. Студия, которой принадлежит право на съемку, запускает свою заставку перед и после каждого рекламного блока. Так что я уверен, все компании заполняют эту паузу дорогой рекламой. В одно и тоже время. Но, сказала Мелисса, помимо основной трансляции, на таких церемониях аккредитованы и работают масса операторов и журналистов. Мне кажется, покупая трансляцию, телекомпания получает право на работу собственной съемочной группы. Ну, чтобы вести параллельный репортаж, и тогда уже режиссер решает, какую из картинок выпускать в эфир в каждый конкретный момент. По-моему, как-то так. А значит? – сказал я. И она продолжила. Значит, можно договориться с одной из таких съемочных групп, я имею в виду компанию, и запустить отснятый ими материал во время рекламных пауз. Или получить доступ для собственных корреспондентов, отозвался Джордж. Ведь мы же партнеры. На худой конец, сказал Том, единственный продукт, который можно заполучить до трансляции, и который будет смотреться органично во время рекламных пауз, – это официальные трейлеры фильмов-номинантов. Угу, сказал я. Запиши себе. Пробьешь сразу, как переедем. Давайте отработаем каждый из вариантов и посмотрим, что будет лучше. По деньгам и по доступности. Мы распределили, кто каким аспектом будет заниматься. Между тем, все это оказалось только разминкой. Фестивали и церемонии награждения, посвященные киноискусству или музыке, не были камнем преткновения. С ними более-менее все было понятно. А вот что делать с мероприятиями, вроде вручения премий Нобелевского комитета и уж тем более бизнес-форумом в Давосе, где никакой трансляции нет вообще, кроме разве что вступительной речи президента и пары-тройки минутных сюжетов, специально отснятых для новостей? Посовещавшись, мы пришли к выводу, что для них придется составлять отдельную программу и договариваться с местными телекомпаниями о покрытии этих событий в эксклюзивном, созданном для нас, эфире. Или же отступать от привычной канвы и попробовать сделать празднование увлекательным в каком-то ином ключе. Каком – мы пока не знали. Решили запастить креативом, чтобы до следующего января (в этом мы собирались посвятить себя «Золотому Глобусу») разродиться новыми нестандартными идеями. Но настоящая полемика и форменный взрыв мозгов поимел место, когда все мы стали перед фактом – месяцев в году двенадцать, а событий, чтобы заполнить их, только семь. Вернее девять, но некоторые выпадают на один и тот же месяц, иногда с незначительным интервалом, поэтому ими придется пожертвовать. Год начинался с январского «Золотого Глобуса» и форума в Давосе. Следующий за ним февраль выглядел самым урожайным: кинофестиваль в Берлине, «Грэмми» и «Оскар» под занавес. Зато ни в марте, ни в апреле предложить нам было нечего. Май был ознаменован Каннским кинофестивалем. И снова два месяца паузы – июнь, июль. В августе открывалась Венеция. В сентябре присуждали «Эмми». Октябрь и ноябрь оказывались проходными. И год завершался в декабре, когда в Скандинавии вручали Нобелевские медали. Практически только шесть месяцев из двенадцати были гарантированно при деле, причем февраль дважды. А чем занять остальные шесть – март, апрель, июнь, июль, октябрь и ноябрь – нам предстояло изобрести. Мелисса предложила организовать «Ужин со звездой». Сугубо корпоративное мероприятие, когда в одном из ресторанов сети, скажем, в Лос-Анджелесе, пройдет ужин, на который будет приглашен кто-то из топ-селебрити, ну там Де Ниро, Аль Пачино, Мэт Деймон или Мэрил Стрип, и это событие будет транслироваться во всех ресторанах сети с возможностью задавать вопросы. Потянет на лимон, заметил Джордж. Если не больше, согласился я. Но идея стоящая. Принято. Что еще? Можно затеять World Presentation Dinner, сказал Джордж. Любую новинку, от книги Дэна Брауна до новых парфюмов DG и концепт-кара «Феррари» можно впервые презентовать миру в сети наших клубных ресторанов. Еще и денег на этом заработать. Возможно, ответил я. Но не на всем. Слишком высокая селективность. Пятнадцать тысяч человек с достатком выше среднего – это конечно, сегмент. Но не тираж. Какие-то дорогие, штучные вещи публика в клубах способна проглотить. Но только в качестве экзотики. Если мы сделаем из этого традицию, они поймут, что мы пытаемся заработать. А это дурно попахивает. Они платят нам, чтобы отдыхать. И отдыхать эксклюзивно. Том? Он оторвал взгляд от своего планшета. Не новость, конечно, но я подумал о чем-то вроде Famous Chief Dinner. Знаю, сейчас полно ресторанов, в которые привозят кулинарных звезд со своей программой. А что, если ужин, приготовленный во всех клубах под руководством прославленного шефа? Собрать всех поваров на тренинг для его Signature Dinner. Эксклюзивное меню, которое он разработает специально для нас. Звучит неплохо. Но надо посчитать. Не забывай – у нас нет своих поваров. За то, чтобы привезти 100 человек с разных континентов на тренинг, придется оплатить не только перелеты и отели, но еще и компенсировать ресторанам их отсутствие. Эта проблема возникла, когда я хотел возить поваров на тренинги перед каждым банкетом. Оказалось дорого и неэффективно. Звездные шефы не станут гробить пару дней из своего драгоценного графика на то, чтобы научить каждого препарировать лангустов. Они могут приготовить ужин один раз от начала и до конца перед аудиторией. Это максимум. И для него нет смысла везти 100 человек в Лос-Анджелес или Канны. Достаточно дать пару операторов с камерами, и они запечатлят его подробный инструктаж. Хотя… хотя в качестве двух, максимум трех событий в год твое предложение может работать. И вот еще что. Кто-нибудь знает, сколько в мире монархов? Только в Европе их одиннадцать, не считая Папы Римского и Великого Магистра Мальтийского ордена. Улавливаете? Я обвел их взглядом. Королевские повара? – спросила Мелисса. Ну да, ответил я. Бывшие королевские повара. Им же кто-то готовил. Нам не мешало бы вернуть к жизни этих звездных пенсионеров для общего блага. Кэтрин, которая, устроившись на моей софе в шортах и футболке с лептопом на коленях, успела сползти так, что почти лежала, произнесла сонным голосом абсолютно без выражения, не рассчитывая, что ее услышат: да, монархии – это круто. Кэтрин? – сказал я. Она как будто не расслышала и не оторвалась от монитора. Потом вдруг сказала: обед по случаю коронации Ричарда Третьего в Весминстере 6 июля 1483 года… Свадебный обед Медичи… Обед Королевы Елизаветы Первой от 20 ноября 1576 года… Обед русского царя Петра Первого… Французский королевский ужин, Париж, 1749 год… Обед с Наполеоном… С Томасом Джеферсоном. Кэтрин? Она очнулась, выпрямилась рывком и тотчас зарделась: простите. Там есть меню, спросил я? Да, ответила она. И даже рецепты. Не очень подробные. Но все-таки. Книжица так и называется: «Меню из истории. Исторические блюда и рецепты на каждый день года». Автор-составитель Дженет Кларксон, 1947 год. Где ты ее откопала? – спросил я. Она пожала плечами: по ходу, библиотека Конгресса. Свободный доступ. В нэте есть копия в пэдээфе. Супер, сказал я. Сбрось мне линк на мыло. Она улыбнулась: без проблем. Я скользнул взглядом по ее коленям и мысленно сказал сам себе: больше никаких кэрол. Держи себя в руках. Едва ли эта девочка понимала, чего стоит ее находка. Максимально приближенная утварь, ведущий – артист местного театра в костюме той эпохи, свечи, живая музыка барокко или рококо. Вплоть до костюмированного бала. Только на исторических ужинах и обедах мы могли процветать годами. А умело комбинируя их с тем, что было сказано до нее, составить график убойных банкетов на пятилетку. Из окна моей гостиной был виден медленный закат. Медное солнце зависло над вершинами Форест парка. Беги, Форест, беги.