Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории - Ольга Бешлей Страница 48

– I -

Таким я представляла себе Раскольникова: бледный, темноволосый, очень худой юноша с тонкими чертами лица. Николай к тому же был родом из Петербурга. Однако быстро выяснилось, что молодой человек с внешностью нервического студента давно таковым не являлся, более того, он уже несколько лет преподавал в университете, занимался международными образовательными программами и к своим тридцати годам, кажется, успел объездить весь мир. Он знал несколько языков, играл на музыкальных инструментах, на память читал стихи, понимал архитектуру и разбирался в винах. Привез мне из Парижа изящные ботиночки, которые удивительно хорошо сели на ногу.

Общаться мы стали, наверное, с год назад. Я тогда интересовалась учебой за границей и списалась с ним по поводу какой-то программы. Между нами завязалась сухая переписка. Увиделись мы спустя несколько месяцев – я заболела, и Николай привез мне домой вино и конфеты. Во время этого визита он вел себя до того сдержанно и вежливо, что присутствовавшая при этой встрече подруга потом заметила:

– Вот сразу видно – олдскульный человек из Петербурга. Сейчас таких почти не бывает.

После все наши встречи происходили с огромными перерывами – каждый из нас много работал, а Николай к тому же постоянно находился в разъездах. При встречах мы гуляли по городу, пили вино или кофе. Он хорошо знал Москву, чем я после десяти лет в столице похвастаться не могу. Много рассказывал о Франции, где часто бывал. Я даже пару раз слышала, как друзья звали его Николя. Его живое любопытство, неусидчивость, стремление все знать и везде побывать удивительно сочетались со спокойным характером, тихим голосом и совсем не напряженным, светлым лицом. И, пожалуй, это был первый человек, рядом с которым я чувствовала, что рассказать мне совершенно нечего – да, наверное, и не нужно.

Я знала, что Николай – человек верующий и ходит в церковь. Но тему эту мы в наших разговорах почти не затрагивали, пока не вышел мой текст про гадалок. Николай робко заметил, что стремление узнать свое будущее – грех.

– Наверное, – согласилась я. – Но только я свой текст написала из интереса к людям и местам, которые находятся «за линией» – то есть за пределами нашего каждодневного мира. А вовсе не потому, что мне так уж хотелось будущее узнать.

– Что ж, вот это я, пожалуй, могу понять, – сказал Николай.

И спустя несколько дней пригласил меня съездить в Рогожскую слободу – центр московского старообрядчества.

– У меня там дела, нужно кое-что передать, – объяснил он. – А тебе, может быть, будет интересно увидеть еще одно место «за линией».

Я согласилась.

О старообрядцах я смутно помнила со школы только некоторые факты: причиной раскола стала церковная реформа во второй половине семнадцатого века, которую при царе Алексее Михайловиче провел патриарх Никон; как и у любой серьезной реформы, у этих перемен были культурно-исторические причины; староверы подвергались гонениям. Да, еще благодаря картине Сурикова я помнила, что крестятся они двумя перстами.

В статье в Википедии я прочла, что есть какие-то поповцы и беспоповцы, но быстро запуталась и бросила разбираться. Посмотрела на фотографию нынешнего главы Русской православной старообрядческой церкви – митрополита Корнилия. Я прочла, что он тридцать пять лет отработал токарем на хлопчатобумажном комбинате, некогда принадлежавшем старообрядческим промышленникам Морозовым. С карточки на меня сурово смотрел старец с большой бородой.

Прежде чем выбрать соответствующую нашему путешествию одежду, я внимательно изучила публикации на сайтах старообрядцев. Из первого же текста, который я нашла, стало ясно, что и в этой среде есть свои консерваторы и либералы. Так, ревнители традиций призывают староверов носить озямы, зипуны и косоворотки. Слово «озямы» меня здорово озадачило. Поисковики упорно исправляли его на «озимые». Я поначалу было решила, что это какие-то лапти, но, поработав с поисковым запросом, все же выяснила, что озямы – или, вернее, «азямы» – это длинные мужские одежды. Такие облачения еще называют кафтанами или даже хитонами. В былые времена покрой азяма, его цвет и фасон могли многое рассказать о прихожанине – например, женат он, холост или вдовец. Но сейчас единых правил для староверов нет, и многое зависит от традиций, принятых в конкретной общине. Большинство староверов носят такой костюм только на богослужения, а в мирской жизни предпочитают обычную современную одежду – неброскую и недорогую.

Убедившись, что тревожные «озямы» мне не грозят, я стала читать о других элементах старообрядческого костюма. Выяснилось, что большое значение придается поясу – без пояса, как и без нательного креста, нельзя молиться Богу. Символическое предназначение этого предмета – разделение духовного и плотского, верха и низа. В одном из прочитанных мною материалов было сказано, что выражение «распоясаться» имеет самое прямое отношение к этому элементу старого русского костюма и не случайно означает распущенность и несдержанность.

Наконец я нашла материал и о женской одежде. Здесь тоже были свои нюансы. Консервативные силы требовали, чтобы женщина ни при каких условиях не носила «мужских нарядов», иными словами штанов. «…Гангрский собор в 11-м правиле повелевает отлучать жену, если она облачится в мужскую одежду (даже если это сделано ради воздержания)», – сообщал один из ресурсов. Меня очень заинтересовал вопрос, как могут спасти штаны от плотских грехов, но об этом нигде не было сказано.

Традиционный молельный костюм женщины включал в себя нижнюю рубашку, пояс, сарафан темного цвета. Сарафаны на богослужения носят и сейчас, иногда прихожанки даже оставляют их при храме.

Отдельный момент – платок. Выяснилось, что староверы не любят, когда он повязан узлом, потому что узел – «символ христоотступничества», знак «иудиной удавки». Платок следует закалывать под подбородком булавкой. В статьях, которые я прочла, правда, отмечается, что канонического обоснования неприятия узла нет – это укоренившееся поверье.

Искусству повязывать платок на форумах старообрядцев посвящены целые страницы. Раньше по характеру платка можно было понять, невинна ли прихожанка: незамужние девушки покрывали голову так, чтобы на спине платок лежал кромкой (ровно покрывал плечи), а замужним женщинам и вдовам было положено складывать ткань «на угол» (на спине платок лежит треугольником).

«Как бы вы ни повязывали платок, главное – не выглядеть небрежно», – наставляла пользовательница одного из форумов Агния. Она объясняла, что концы платка спереди должны быть одинаковой длины, что меньшая сторона платка не должна оказаться поверх бóльшей, что если поверх платка надета шуба, то концы ткани нужно из-под шубы вытащить и разложить их поверху, что из-под платка не должны торчать волосы, а челку, если таковая имеется, нужно убрать под платок обручем.

Когда мне окончательно стало ясно, что попытка правильно повязать платок перед входом в храм просто сведет меня с ума, Господь смилостивился и послал мне ссылку на руководство для «инаковерующих», желающих посетить старообрядческую церковь, – платок разрешалось повязывать как угодно, но под запретом оказались макияж и обувь на каблуках. Кроме того: «Сумку с плеча следует снять, руки держать на груди. Креститься и кланяться не положено».