Да будет праздник - Никколо Амманити Страница 49

Слон с киноагентом Еленой Палеолог Строцци, магрибским стилистом и директором редакции телесериалов перевернулся, как А112 Abarth [34]на вираже Монте-Марио.

Фабрицио Чиба, пока державшийся верхом на слоне, вдруг заметил, что погонщик-филиппинец испарился. Он попробовал сам остановить слона, ткнув его прикладом ружья, но тот лишь свернул в сторону, взяв курс на лесную чащу. Старик Чинелли перекувырнулся, отлетел назад, спружинил на слоновьем бедре и повис на хвосте. Его внук сделал геройскую и вместе с тем обреченную попытку его выручить. Он вылез из корзины и, одной рукой держась за ее край, другой попытался ухватить деда. Старик вцепился в протянутую руку.

– Тяни! Тяни!

Они сорвались на землю и плюхнулись в заросли иглицы.

Чиба и Ларита остались одни верхом на обезумевшем животном.

Облегчение и боль наполняли истерзанную душу Мантоса, когда он пробирался сквозь заросли тростника, росшего по краю болота. Зомби в молчании следовал за ним.

С тех пор как они отослали Мердера и Сильвиетту, оба не проронили ни слова.

У Мантоса перед глазами продолжали стоять две обнявшиеся фигуры, смотрящие им вслед.

Ему вспомнились пророческие слова Куртца Минетти: “Роль Зверей Абаддона в мире сатанизма ничтожная. Вам конец”. Он не ошибался, ситуация была отчаянная. Они остались без двух важнейших членов команды, план умерщвления Лариты трещал по всем швам. И еще одна вещь не укладывалась у него в голове. Почему Зомби хочет покончить с собой? Почему не ушел вместе с приятелями? Разве они не неразлучная троица? Он как змея подкрался к нему и подговорил избавиться от тех двоих.

А что, если симпатяга Зомби тихой сапой взял да и переметнулся к Куртцу Минетти?

Жрец Сынов Апокалипсиса, возможно, поручил ему саботировать убийство Лариты, чтобы опозорить Мантоса в глазах сатанистов, отомстив ему тем самым за отказ. Еще эта странная сцена, которую Зомби устроил вначале.

Мантос остановился, делая вид, что ему надо отдышаться.

– Все в порядке?

Зомби, обессиленный, упер руки в бедра и кивнул. Лицо было землянистее обычного.

Предводитель Зверей посмотрел ему в глаза.

– Слушай, может, все бросим? – Он нарочно задал этот вопрос, чтобы понять, не является ли его ученик подлым предателем. – Может, нам тоже следует выйти из игры… Мы совершаем глупость. Что, если в конце у нас не хватит духу покончить с собой? Мы только рискуем попасть за решетку. Если сейчас развернемся и разойдемся по домам, все обойдется.

Зомби снова двинулся вперед, низко опустив голову.

– Ты бросай, если хочешь. Я не брошу.

– Но почему? Не понимаю, откуда эта решимость. Обычно тебе все не так. Можешь мне объяснить, почему ты любой ценой хочешь расстаться с жизнью?

– Не хочу об этом говорить.

Мантос взял Зомби за руку и грозно посмотрел на него.

– Нет, ты скажешь.

– Оставь меня. – Ученик попытался выдернуть руку.

– Скажи мне. Я твой учитель. Я приказываю тебе.

Зомби сглотнул и заговорил отстраненным голосом:

– Несколько дней назад я вдруг проснулся среди ночи, как будто кто-то тряс меня за плечо. Я подумал, что это отец будит меня, чтобы сказать, что маме плохо. Но все спали. Я, как обычно, уснул при включенном телевизоре. Шел какой-то спектакль, черно-белый, какое-то старье. Ну, такое, что крутят по третьему каналу в четыре часа утра. Я взял пульт и собирался выключить телевизор, когда актер, старик с глазами навыкате и челкой на лбу, произнес одну вещь. Я в жизни своей ничего подобного не слышал, и с той ночи все изменилось, все потеряло для меня смысл.

Мантос ошеломленно слушал.

– Что же он сказал?

Зомби, казалось, не знал, отвечать или нет.

– Правда хочешь услышать?

– Да. Конечно.

– Я выучил эти слова наизусть. Купил книгу. Но до тебя никому этого не читал.

– Давай, читай.

– Хорошо. – Зомби шире расставил ноги, словно о его тело бились волны боли. Закрыл глаза, вновь открыл их, возвел их к небу и заговорил хриплым, срывающимся голосом: – “С недавних пор, – почему, я сам не знаю, – я потерял всю свою веселость, бросил привычные занятия; и мне так тяжело, что это прекрасное строение, Земля, кажется мне бесплодным мысом; этот превосходнейший балдахин, воздух, – взгляните, эта великолепная, висящая над нами твердь, этот величественный свод, выложенный золотым огнем, – кажется мне лишь скоплением гнусных и зловредных паров. Какое мастерское произведение – человек! Как благороден разумом! Как бесконечен способностями! По образу своему и движениям как выразителен и достоин восхищения! Как похож действиями на ангела! Как похож разумением на Бога! Красота мира! Образец всего живущего! Однако что для меня это существо, квинтэссенцией которого является прах? Человек не радует меня, ни мужчины, ни женщины”.

Помолчав, Мантос спросил:

– Кто это написал?

Зомби шмыгнул носом.

– Уильям Шекспир. Это слова Гамлета [35]. Мне хуже, чем ему. Настолько хуже, что я мог бы даже сделать что-нибудь доброе… Я думал об этом… Но это тысячу крат труднее, чем сделать что-то злое. И честно говоря, я не чувствую в себе порыва помогать, не знаю… голодающим детям Африки. Они у меня так же сидят в печенках, как и остальное человечество, так что предпочитаю покончить со всем этим, и пусть меня вспоминают как психованного ублюдка, который зарезал Лариту. И не забывай, что ты первый это сказал. Все очень просто и… – он перевел дух, – и грустно. Впрочем, если ты хочешь выйти из игры, не проблема, я сам покончу с певицей. Только прошу тебя, решай поскорее, пока комары не высосали из меня всю кровь.

Мантосу стало стыдно за то, что он мог заподозрить в Зомби предателя. Выглядел он прескверно, видно, бросил пить антидепрессанты.

– Зомби, выслушай меня. Между нами больше не будет различий. Нет больше ни предводителя, ни ученика. Мы равны. Звери – это ты и я. Дуэт. Как Саймон и Гарфанкель.

Глаза Зомби заблестели.

– Я и ты. Вместе и на равных. До конца.

– Вместе и на равных. До конца, – повторил Мантос.

Зомби поднял глаза на небо.

– Уже ночь. Пойду займусь электростанцией.

– Хорошо. А я найду Лариту. Встречаемся в святилище Форта Антенны. Этой ночью луна как раз такая, чтобы сводить счеты с жизнью.

С оглушительным треском рухнула в лесу огромная столетняя пиния. Под тяжестью дерева захрустели каменные дубы и лавровые кусты, подняв с земли облако пыли и сухой листвы, из которого, как в кошмарном сне первобытного человека, возник огромный слон. Под подошвами скачущего галопом животного дрожала земля. Ничто не могло его остановить. В его мозгу звучал лишь один сигнал: бежать. Его знаменитая память стерлась, он низвергся с эволюционной лестницы в бездны, где сардины спасаются от преследующих их тунцов.