Идеальный друг - Мартин Сутер Страница 49

Внезапно он увидел Бианку. Она сидела за одним из выставленных на тротуар столиков и махала ему рукой. Он протиснулся к ней. В белых бермудах и почти классической голубой блузе с отложным воротником она смотрелась аристократкой. Разве что ряд золотых колечек на правой брови портил впечатление.

– Я тебя уже давно заметила, но нужно было оборонять столик, – сказала она взволнованно. – Я пришла заранее.

Следующие десять минут они были заняты тем, что пытались привлечь к себе внимание официанта. Когда он наконец принял у них заказ – мороженое и эспрессо, как в Пезаро, – Бианка спросила:

– Ты здесь частным образом или как журналист?

– Как журналист.

Бианка постаралась не показать, что ожидала другого ответа.

– Тогда я имею право говорить только о погоде. Теперь есть такое условие в контракте.

– Значит, у тебя новый контракт, запрещающий разговаривать с журналистами?

– Как ты думаешь, когда-нибудь пойдет дождь?

Официант принес мороженое и две чашки эспрессо.

– Вы не могли бы сразу оплатить счет? – спросил он.

Фабио расплатился.

– Я ездил в Амальфи, – сказал он.

– И там в самом деле так красиво, как все говорят?

– Да. Я встречался там с вдовой доктора Барта.

– Как она поживает?

– Похоже, она обретает душевное равновесие.

– В Амальфи?

Они молча поглощали быстро тающее мороженое.

– Ты говорила, что Барт разрабатывал метод обнаружения прионов в продуктах питания. Может быть, он добился успеха?

– Я с тобой ни о чем не говорила, ясно?

– Ясно.

– Я присягну, что ни разу в жизни тебя не видела.

– Это не понадобится.

– Какое-то время я думала, что он что-то нашел. Он пребывал в состоянии эйфории и вкалывал ночи напролет. Но потом, ни с того ни с сего, перестал работать. И казался очень подавленным. Я и подумала, что, наверное, ни черта не вышло.

– Когда это было?

– За несколько недель до его смерти.

– А все предыдущее время он работал один?

– Иногда я ему помогала. Редко. Это были неоплаченные сверхурочные.

– Тогда ты должна что-то знать об этом проекте.

Бианка покачала головой:

– Я химик-лаборантка. А он занимался иммунологией и антителами. Я о них понятия не имею. К тому же доктор Барт разводил жуткую таинственность. Мне он только и сказал, что изучает развитие антител, реагирующих на прионы.

В нескольких шагах от них два человека встали из-за стола, и двое других заняли их места. Это были Марлен и тип с эспаньолкой. Марлен заметила Фабио и тут же отвела взгляд.

Фабио снова обратился к Бианке:

– Должны же были сохраниться записи об экспериментах.

– Если эксперимент провалился, он мог выбросить записи.

– Обычно так и делают?

– Обычно так не делают, но по-человечески это можно понять. Хочешь знать, что я об этом думаю?

Фабио кивнул.

– Доктор Барт знал, что Шнель отберет у него лабораторию. Его шанс заключался в том, чтобы произвести сенсацию, найти что-то сногсшибательное. А когда это дело не выгорело, он сдал позиции.

– Звучит убедительно.

– Но тебя не убеждает.

– У меня другая теория.

– Интересно.

– Придется немного потерпеть.

Краем глаза Фабио увидел, как спутник Марлен поднялся и вошел в кафе. Она осталась за столиком одна. Фабио чувствовал на себе ее взгляд.

– Могу сказать тебе только одно, – продолжал Фабио. – Я подозреваю, что он все-таки нашел решение.

– Но тогда зачем ему кончать жизнь самоубийством? Он бы стал преуспевающим человеком.

– Пока что я больше ничего не могу тебе сказать. Может быть, в следующий раз. Когда мы снова присягнем, что никогда не разговаривали друг с другом.

В этот момент мобильник Фабио выдал «Болеро» Равеля. Фабио сделал вид, что не услышал.

– Ты не ответишь? – спросила Бианка. Он вытащил из кармана мобильник.

– Теперь ты торчишь на пирсинг? – раздался голос Марлен.

Он разъединился и пробормотал:

– Ошиблись номером.

В воскресенье Фабио в первый раз после несчастного случая отправился плавать. Не в озере, а в крытом бассейне, как профи.

Надев зажим для носа, ушные затычки и очки, он дисциплинированно считал, сколько раз пересек бассейн. Уже после десятого раза он почувствовал, как растренирован.

Он принял душ, обернул бедра купальным полотенцем и уселся на краю бассейна. Народ понемногу прибывал. В лягушатнике плескались дети. Несколько стариков серьезно и сосредоточенно двигались от бортика к бортику и обратно. Иногда кто-то прыгал с трехметровой доски.

Фабио любил запах хлорки и эхо голосов в этом светлом белом здании. Оно напоминало ему детство, когда они с друзьями целые вечера проводили в воде. Или делали вид, что спят на полотенцах, а сами наблюдали за девчонками, которые делали вид, что никто за ними не наблюдает.

Он решил снова регулярно приходить сюда.

Вечером он сидел за компьютером и искал в Интернете информацию об антителах, реагирующих на прионы. Безуспешно. Но он натолкнулся на понятие «иммуноанализ». Речь шла о методе, сочетающем принципы иммунологии и химии. Технические приемы варьировались, но все они имели нечто общее: их главным объектом были антитела.

В природе антитела продуцируются клетками плазмы в ответ на появление инородных частиц или веществ. Они реагируют исключительно на антигены, против которых и вырабатываются.

В лабораторных условиях антитела получают путем введения антигенов подопытным животным; как реакция на антигены образуются антитела, их выделяют и очищают.

Таким образом сумели, например, обнаружить вирус СПИДа. Или слабые следы пестицидов в питьевой воде. Или опасные бактерии в белковой пище. Или вполне определенную разновидность протеинов.

Легко было предположить, что с помощью этой техники в один прекрасный день удастся обнаружить прионы в шоколаде.

Чем больше Фабио углублялся в тематику, тем более сложной она ему казалась. Неужели доктор Барт – при всем уважении к его профессионализму – работал в полной изоляции? Несмотря на всю секретность, должен же он был обмениваться опытом с коллегами.

Пусть не с коллегами на собственной фирме, но тогда наверняка с какими-то другими. Наука настолько специализировалась, что узкие специалисты в той или иной области все наперечет: они знакомы друг с другом и легко контактируют по Интернету.