Под сенью Молочного леса - Дилан Томас Страница 49

И Жестокие Инспекторы слетают в сон жены мясника Бейнона, чтобы преследовать мистера Бейнона за продажу…

Мясник Бейнон. …совиного мяса, собачьих глаз, человеческих черепов.

Второй голос. Мистер Бейнон, в забрызганном кровью фартуке мясника, бежит, подпрыгивая, вниз по Коронейшн-стритс с пальцем, не своим собственным, во рту. С честным лицом в своем плутовском сне он отрывает ноги у сновидений и…

Мясник Бейнон. Охотясь за свиными отбивными, яростно расстреливает гусиные потроха.

Орган Морган (высоко и мягко). Помогите!

Госсамер Бейнон (ласково). Мой хороший, хитрющий.

Первый голос. Сейчас, за веками и тайнами грезящих, на улицах, убаюканных морем, видны…

Второй голос. …пикантные подробности и дым коромыслом, проделки и штучки, кожа и кости, пепел и кора, и перхоть, и обрезки ногтей, слюна и снежинки, и полинявшие перья сновидений, затонувшие корабли и кильки, и раковины, и рыбьи скелеты, китовый жир и лунный свет, и соленая рыбешка, поданная к столу таинственным морем.

Первый голос. Совы охотятся. Смотрите, над могильными плитами Бесезды кричит и падает вниз и хватает мышь, Анну Рис, любимую жену, сова. А на Коронейшн-стрит, которую только вы одни можете видеть, в темноте под сводами небесной церкви, Преподобный Эли Джекинс, поэт, священник, ворочается в глубоком предрассветном сне и грезит о…

Преп. Эль Дженкинс. Айстесводай. [8]

Второй голос. Всю ночь, под музыку крота и волынок, облаченный в длинную потрепанную ночную рубашку жреца, в пивной, почерневшей от наплыва сутан священнослужителей, он путанно рифмует стихи.

Первый голос. Мистер Пуф, школьный учитель, хочет уснуть, притворяется спящим, следит коварным взглядом из-под ночного колпака и — чш-ш-ш! присвистывает.

Мистер Пуф. Убийство.

Первый голос. Миссис Орган Морган, бакалейщица, свернулась, серая, как мышка, калачиком и вызывает духов…

Миссис Орган Морган… Безмолвия.

Второй голос. Она сладко спит под шерстяным одеялом, и храп ревущего Органа Моргана сбоку для нее не громче паучьего.

Первый голос. Мэри Энн Сейлорс мечтает о…

Мэри Энн Сейлорс. …райских кущах.

Первый голос. Она выходит в своем холщовом халате и бежит…

Мэри Энн Сейлорс. …прочь от холодной, выскобленной, отремонтированной кухни с картинками на побеленной стене, как в воскресной школе, и сельским календарем, висящим над ларем, с копчеными окороками, свешивающимися на крюках с потолка; она бежит вниз по узеньким дорожкам похожего на яблочный пирог огорода, ныряя под развешенное мокрое белье, цепляясь фартуком за кусты черной смородины, мимо грядок с бобами и луковичных лунок, мимо помидоров, зреющих у стены, к старику, играющему в саду на фисгармонии, и садится на траву рядом с ним, и лущит зеленый горох, что прорастает сквозь подол ее платьица, смахивающего росу.

Первый голос. На Донки-стрит, окутанной сном, Дай Брэд, Полли Гартер, Ноугуд Бойо и лорд Кат-Глас вздыхают перед рассветом, который вот-вот наступит, и мечтают о…

Дей Бред. …гаремах.

Полли Гартер. …детях.

Ноугуд Бойо. … — да ни о чем.

Лорд Кат-Глас. …тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.

Первый голос. Проходит время. Слушайте. Проходит время. Совы летят мимо Бесезды к церкви в дубе. И медленно встает рассвет.

Далекий, еле слышный удар колокола.

Первый голос. Идемте к этому холму. Это Ларегиб-хилл, старый как горы, высокий, невозмутимый и зеленый, и с этого небольшого каменного яруса, сделанного не жрецами, а Билли миссис Бейнон, вы увидите, как на ладони, весь город, спящий перед самым рассветом.

Можно услышать, о чем мечтают украшающие спинку кровати томящиеся от любви деревянные голубки. Лает во сне собака, отгоняя кого-то от двора фермы. Город плывет, переливается, как озеро в поднимающемся тумане.

Голос гида. Менее пятисот душ населяют те странные улицы и несколько прилегающих к ним переулков и разбросанные в беспорядке фермы со службами, что образуют этот малюсенький хиреющий морской курорт, воды, которые лучше было бы назвать «заводью жизни», не боясь при этом обидеть людей, живущих здесь, — у них на сегодня имеется собственное соленое «я». Центральная улица, Коронейшн-стрит, состоит по большей части из скромных двухэтажных домиков, многие из них стараются хоть как-то обрести нарядный вид, одевшись в кричащие цвета, среди которых особенной популярностью пользуется розовый, есть несколько зданий с претензией на стиль восемнадцатого века, но почти все они пребывают в печальном состоянии ветхости. Хотя мало привлекательного в этом городишке для взобравшегося на холм, отдыхающего, спортсмена или автомобилиста, что бездумно растрачивают свои субботы и воскресенья, те, кто созерцают картину могут, если уделить этому несколько часов праздного времени, найти в его вымощенных булыжником улицах и крошечной рыбацкой гавани, в нескольких его любопытных обычаях, в речи местных жителей что-то от того колоритного чувства прошлого, которого так не хватает городам и городишкам, идущим в ногу со временем. Форель, говорят, кишит в Ривер Дэви, несмотря на огромное количество браконьеров. Единственная церковь с запущенным кладбищем не представляет никакого интереса в архитектурном отношении.

Кричит петух.

Первый голос. Открывается небо и заливает светом зеленые холмы; встает весеннее утро, поющее жаворонком, кричащее петухом, гудящее колоколом.

Медленные удары колокола.

Кто бьет в городской колокол, кто, как не капитан Кэт? Один за другим, заслышав набат, спавшие поднимаются в это утро, как и во все предыдущие. И уже виден улетающий медленно вверх снег с дымоходов — это капитан Кэт в матросской шапочке и морских ботинках возвещает о новом дне своим громким Вставайте все! — колоколом.

Второй голос. Преподобный Эли Джекинс в Бесезда Хауз, поднимается, еще весь в объятьях сна, облачается в свои черные одежды священника, зачесывает назад белые поэтические волосы, забывает умыться, нехотя спускается босиком вниз по лестнице, открывает входную дверь, встает на пороге и, взглянув на день и вверх на вечный холм, внимая шуму моря и гомону птиц, вспоминает свои собственные стихи и читает их мягким голосом пустынной Коронейшн-стрит, пробуждающейся, открывающей глаза навстречу солнцу.