Автохтоны - Мария Галина Страница 49

– Я ж сказал, я всегда в это время хожу к Юзефу… я…

Но Упырь уже махал кому-то рукой, протискиваясь меж сидящими, оставалось либо уйти, либо плюнуть, сесть на лавку и спросить пива. Он решил в пользу пива.

Он узнал ее прежде, чем даже успел обернуться.

– Опять не обслуживаете этот столик?

– Этот как раз обслуживаю.

– Тогда… что вы мне посоветуете?

Она молча подвинула ему меню, распечатанное на состаренной бумаге. Пельмени тут были обозначены как «ворожьи ушки». Ну-ну. Оставив его наедине с меню, она было двинулась прочь, но он поймал ее за руку.

– Послушайте, Лидия. Тут все какое-то… Я устал, Лидия. Я перестаю понимать…

– Нам нельзя вести личные разговоры с посетителями, – сказала она скучно. Ловко, легко, словно ее этому специально обучали, высвободила руку.

– Слышь, сестренка! – Возвратившийся Упырь с грохотом отодвинул тяжелым кованым носком некстати подвернувшийся табурет. – Это не надо. Бумажку эту совать не надо. Ты лучше, это, проводи нас.

Она смотрела строго из-под надвинутой на лоб черной косынки. Она была очень высокая. Даже выше Упыря. Ненамного, но выше. И ненамного уже в плечах.

– У тебя нет допуска, – сказала она.

Тихо, не для, хм, ворожьих ушей, но он услышал. Или прочитал по губам. Впрочем, может быть, она сказала «пропуска».

Упырь что-то молча вложил ей в ладонь и стиснул своей огромной лапой.

Он вдруг отчетливо стал слышать каждый звук их разговора, словно они втроем были отделены от шумного зала тонкими воздушными перегородками.

– Он чужой. – Слова сыпались жесткие, как ссохшиеся горошины.

– Это приказ, сестренка, – сказал Упырь. – Приказы не обсуждают.

Она вздохнула, взяла у него из рук ненужный листочек с меню и вложила обратно в кожаную папку. Потом сухо сказала:

– Следуйте за мной.

Она шла между столиками, не обращая внимания на посетителей, которые кричали еще пива. Спина у нее была прекрасная, сильная, прямая и гибкая. На длиной пояснице сходились завязки обернутого вкруг сильных бедер широкого черного фартука.

Она ни разу не обернулась.

– Давай-давай, – подтолкнул его в спину Упырь.

Еще один зал, шумный и дымный, низкие подвальные своды (она и Упырь пригнулись, входя, а он нет), свечки на столиках, торчащие, неподвижные лепестки пламени, молчаливые люди с тенями в глазных впадинах, влажное горячее дыхание кухни, оббитая жестью дверь с трафаретной надписью «Служебный вход». Для верности на двери кривовато висела яркая табличка с энергичной молнией и надписью «Осторожно, высокое напряжение!».

Он думал, она достанет ключ или постучится условным стуком, но она просто толкнула дверь, которая легко, сама собой, отворилась.

Тусклую лампочку в проволочной сетке словно не меняли со времен войны. Стены уходили вниз, сырые, бетонные. Тут, наверное, было бомбоубежище или что-то в этом роде. Ступени тоже были сырые, бетонные, искрошившиеся, с торчавшей кое-где ржавой арматурой. Теперь они все шли пригнувшись, Лидия впереди, он посередке, Упырь замыкающим, отрезая путь к отступлению.

Бомбоубежище? Может быть, но первоначально наверняка склад, винный, скорее всего. Люди в маскировочных комбинезонах деловито ходили меж конторскими столами. Люди в штатском спали или сидели на матрасах, рядком разложенных у стен. Воздух был плотный, застоявшийся, как тухлая вода, пахло ржавчиной, гречневой кашей и сырыми портянками.

Он обернулся в недоумении, но Упырь исчез, словно бы и не было, а Лидия уже вела его мимо одного из столов, где широкоплечие лобастые мужчины сгрудились над истертой на сгибах картой. Тут же, рядом, маслянисто блестел разобранный АКМ.

Он машинально поискал глазами мониторы и блоки, пульты и мигающие огоньки, как в дурных блокбастерах, но все, от амуниции до лиц, словно бы позаимствовали из других фильмов, черно-белых, с царапинами и склейками…

– Это… – сказал он устало, – прошу прощения, что?

– Наше подполье.

Тут она была на своем месте – суровая военная жена, водительница мужей. Немезида, победоносная Ника… быть может, Медуза Горгона. Недаром он никогда, никогда не видел ее без косынки.

– Но… зачем?

– То есть, как зачем? – Строгие брови чуть поднялись. – Что значит зачем? Они ждут. Когда придет пора выступить против тирана.

– Но ведь… республика?

– Тиран всегда приходит на запах республики. И когда он придет, мы будем готовы.

– Да, пожалуй. А почему… ну, такое все? Такие карты. Когда Гугль, и все такое. Вообще… почему?

– Информация – это свобода. Тиран – душитель свобод. Это аксиома. Будет большая война. Интернета не будет. Мобильной связи не будет. Ничего не будет. Только то, что можно сделать быстро и своими руками.

Она разъясняла терпеливо и отчетливо, словно он был ребенок. Или полоумный.

– Тонкие технологии уязвимы, это вы правы. Но…

– Люди изнежились. Расслабились. Нужны бойцы, которые не растеряются. Которые умеют действовать в новых условиях.

– В старых условиях.

Она моргнула, и в гневном лике Медузы проступило что-то человеческое.

– Ну да. Да. В старых. Ну да.

Они выращивают своих бойцов, как шампиньоны. В подвале, в сырости и полутьме.

– А скажите, этот схрон… ну, ресторация сверху – это прикрытие?

– Да. Нам нужны средства на борьбу. Безопасное убежище. Бесперебойное питание. И правильно сбалансированное. Бойцы должны правильно питаться.

Похоже, она придавала правильному питанию очень большое значение.

– А вы, значит, что-то вроде связного?

– Почему – вроде? – удивилась она. – Я и есть связной. Кто-то же должен. Это большая ответственность. Высокое доверие. Идемте. Я провожу.

Женщина, сидя на матрасе, брошенном на пол, кормила грудью ребенка. И у женщины, и у ребенка были мучнистые, белые, как шляпки шампиньонов, лица. Рядом сидела другая женщина, из-под косынки выбивались седые волосы. Она что-то вязала… Ну конечно, носки! Важно ведь не только питание, но и удобная, гигиеничная, гигроскопичная одежда.

– Они что, никогда не выходят? На поверхность?

– Разумеется нет, – холодно сказала Лидия. – Только особо доверенные лица.

Он постарался не думать о том, куда они могут девать умерших.

– Но вот мне же вы оказали доверие. Чужаку, человеку со стороны. А вдруг я… лазутчик, оборотень?

– Было распоряжение приютить вас на ночь.

– Чье?

Она пожала широкими плечами.

– А… я могу его увидеть?