d’Рим - Ринат Валиуллин Страница 5

«Такое же широкое лицо и круглое тело, как у мистера Ху», – посмотрела она снова на соседа, который уже спал.

Она перевернула страницу и наткнулась на стихотворение:

Как будто мало осени внутрикак будто ее чересчур снаружимешаем кофешевелим губамиговоримо том о семо том, с кем лето пролетело мимо телао сем, с которыми сейчас сидими улыбаемсязамазав окна грустным сентябрем«Любви, любви» – кипело пеной кофе,витрину осени разбить пытаясь, в берегах фарфоракак не хватает нам какой-то мизерной любвимы рвем пакетикина раны сыплем сахарпомешивая ложкой «почему?»и пригубив ее, кладем на блюдце:«наверное, мы слишком много дружим».

Иногда приходило вдохновение, и Анна сочиняла. Это тоже было своего рода отдушиной. Всякая писанина помогала ей посмотреть на себя со стороны. В то время как в жизни приходилось наблюдать за другими.

«Любви, любви», – повторила Анна.

– Чай, кофе, прохладительные напитки? – вырвала ее из осеннего контекста стюардесса.

«Раз крепче ничего нет… тогда лучше чай», – ответила Анна в широкой улыбке девушке.

Рим. Пьяцца делла Република

Я прибыла из Парижа на поезде. Борис встретил меня на вокзале Термини. Мы тепло обнялись. Вокзал не только место расставаний, но и встреч, однако холодок от первых дает о себе знать, поэтому я вжалась в Бориса всем своим телом.

– Замерзла, что ли? Так приятно впилась в меня, будто приехала из зимы. Холодный вагон?

– Нет, вокзал.

– Извини, не успел нагреть. Но снаружи – лето, пошли, – взял он меня в охапку и скоро мы оказались на улице. – Отчего такая суета, будто перед Новым годом?

– Все ждут чудес.

– Но ведь взрослые же люди.

– Взрослым чудеса нужны даже больше, чем детям, потому что после тридцати без чуда – никуда.

– Я прямо чувствую, что без чуда мне уже никуда, – приобнял Борис Анну.

– Сколько автобусов!

– Пятьсот.

– Ты уверен?

– Площадь Пятисот, она так и называется, в честь пятисот итальянских солдат.

– Которые истекли здесь кровью от эфиопских шотелов и гураде где-то в конце девятнадцатого века.

– Я вижу, ты тоже в теме? Любишь оружие?

– Историю, – соврала Анна, неравнодушная к оружию. Каждый раз, оказываясь здесь, я слышу звон металла и вижу реки крови. Я прямо представляю, как все это было.

– Как?

– Жарко, пыльно, больно и грязно. Но благо водопровод уже был изобретен. Он смывал самые трагичные факты из истории Римской империи, словно для этого и был придуман.

– Интересно, я как-то не задумывался над этим, но что-то в этом есть. Термы Диоклетиана, – указал Борис на массивное здание темно-кремового цвета. – Здесь воины отмывались от кровавых разборок, – сыронизировал он.

– Вот почему такой цвет, теплый, хочется прямо потрогать. Что за камень?

– Кирпич, – чуть замешкавшись, ответил Борис.

– Кирпич? Есть такой камень? – улыбнулась Анна. – Хотела бы дома такие обои.

– Если только в погребе, – покачал головой Борис.

– В винном?

– И в невинном тоже. Хотя погреба все виновны. Хочешь перекусить? – посмотрел в мои глаза Борис. – Я хотел сказать – выпить.

– Хочу, но, может, прогуляемся немного? Расскажешь мне что-нибудь. Ты же местный.

– Я боюсь, что ты все знаешь.

– Не бойся, это случайность.

– Пьяцца делла Република, – по-итальянски озвучил он.

– Красноречиво, как эти симпатичные домики. И фонтан посередине, чтобы охладить пыл.

– Пыль, – улыбнулся Борис. – Искупнемся?

– Может, потерпим до Треви? – поцеловала я Бориса в щеку. – Здесь же русалки.

– Я вижу, ты скучала.

– Нет, работала… Ты бы какую выбрал? – предложила я свой вариант «а ты скучал»?

– Может, ту, что верхо́м? – ответил, что «скучал, не то слово», Борис.

– Ну да, верхо́м будет быстрее. Но сегодня мне бы хотелось растянуть удовольствие, – улыбнулась Анна. Именно эта довольная улыбка ярче слов показала, что имела в виду девушка.

– Фонтан наяд, – комментировал Борис. Та, что с лебедем, – озерная, вторая – речная с каким-то сомом, третья – верхом на лошади, океанская, четвертая – русалка артезианская, с драконом.

– А как мужчину зовут? – внимательно слушала его Анна.

– Морской Главк.

– Держит всех, – рассмеялась Анна. Настроение ее поднялось в небо так же высоко, как струя фонтана, разбрызгивая улыбки во все стороны. Она любила этот город, этот воздух, которого здесь было в разы больше, чем в других империях. Рим для нее служил той самой кислородной подушкой, которая была ей необходима, чтобы привести себя в чувство после очередного дела. Было не важно, куда идти, красиво – везде, поэтому она даже не спрашивала, а только повиновалась своему гиду.

…Улочки становились у́же, они всматривались в нас все пристальнее, образами мадонн и младенцев. Стоило мне отвлечься на очередное блюдо с архитектурой, как я потеряла из виду Бориса. Впереди никого, только оперный театр. Серые квадратные колонны – я знала, что вот-вот он выскочит на меня из-за одной. Потом будут объятия, долгий поцелуй. Как легко было просчитать мужскую неожиданность. Но нет, Боря оказался тоньше женской логики, вот уже последняя колонна – и никого. Скоро я увидела его сидящим на ступенях храма. Он весело смотрел на меня:

– Базилика ди Санта-Мария-Маджоре.

– Это предложение? – рассмеялась я, присаживаясь рядом.

– Да, выходи за меня, – протянул он мне коробочку.

– Нет, мы так не договаривались. Ты не обижайся, но с тобой я пока могу выйти только из себя. Мне это нравится, но есть еще и другие дела.

– Шучу.

– Нет, все равно спасибо. Не каждый день девушке делают предложение. А что в коробочке?

– Открой.

Я взяла коробочку и открыла, там лежала конфета «Бачи».

– Слава богу, – вздохнула я. – А то я уже начала придумывать, что делать с кольцом.

– Ну, ты уже отказалась.

– При виде кольца – это совсем другое дело. Это гораздо сложнее, – взяла я конфету и вернула коробочку Борису. – Сердце начинает подсказывать громко, облака останавливаются. В общем, тебе не понять, пойдем дальше, – спрятала я конфету в рот и стала за руки поднимать Бориса.