Тени Радовара - Марлус Морсхёйс Страница 5

Они садятся за стол, и папа мизинцем разрывает конверт и разглаживает сложенный пополам листик. Он быстро проглядывает письмо. Йона видит, как губы у него складываются в улыбку, но потом уголки губ опять опускаются. Он кидает письмо на стол.

– Ну вот. Теперь по воскресеньям будет не поспать.

Письмо берет мама.

– Повышение зарплаты на два процента, возможность заработать бонусные баллы для семейного счета, двухнедельная скидка на надбавку на семьдесят пять и… А, вот оно. Теперь мы можем каждую неделю гулять в Космопарке. В воскресенье утром, с восьми до десяти. Начиная с завтрашнего дня.

Йона замирает от радости, а папа стонет, как от боли.

– Ставить будильник на семь утра, чтобы мерзнуть на холоде и месить грязь вместе с кучей незнакомых людей. Ну спасибо так спасибо. Раз в две недели и то было многовато.

– Ну оставайся тогда дома, пап, – говорит Йона.

– Ты прекрасно знаешь, что так нельзя. Мы должны быть благодарны правлению за то, что нам дают привилегии. Я и благодарен, конечно, и, если мы планируем подниматься еще выше в Звездном Свете, надо эту благодарность всячески демонстрировать.

Письмо берет Йона.

– А что значит «надбавка на семьдесят пять»? Это как-то связано с бабушкой?

Мама вырывает письмо у нее из рук.

– Это административные дела.

– Залман почему-то тоже спрашивал, сколько бабушке лет.

– Ты так с ним и общаешься? Найди себе друзей своего возраста! – Папа встает. – Я иду спать. Судя по всему, завтра нам рано вставать. Спокойной ночи.

Йона не отвечает. Когда у папы подобное настроение, нет никакого смысла с ним разговаривать. Он с такой силой хлопает дверью, что стол в гостиной начинает дрожать.

Джимми берет второй кусок пирога и запихивает в рот.

– Здорово. А про меня там что-нибудь написано?

– За хорошие оценки на семейный счет будет поступать в два раза больше баллов. – Мама чуть медлит и продолжает: – Но и за плохие оценки количество минус-баллов удваивается. Может, стоит прямо сейчас сесть за уроки на понедельник?

Джимми резко вскакивает, опрокинув стул, и несется к себе в комнату. Нет, всё-таки Рождество намного лучше, думает Йона. И смотрит на бабушку: она опять заснула в кресле у окна. На Рождество, четыре месяца назад, они вместе вырезали цветы из бумаги, чтобы повесить на искусственную елку. По всей квартире напрыскали елочной эссенцией и весь день хихикали над папой, который то и дело настороженно принюхивался. Но с тех пор как бабушке запретили ходить в Космопарк, она почти не смеется. Правление Звездного Света выразило настоятельное пожелание, чтобы бабушка в дни прогулок оставалась дома, – после того раза, когда она ходила по парку и криками прогоняла черных птиц. С тех пор она почти всё время проводит в кресле у окна. С каждым днем морщин у нее становится всё больше, а сама она становится всё меньше: как виноградинка, которая усыхает и превращается в изюминку.

– Что значит «надбавка – административные дела»? – спрашивает Йона у мамы.

– Тебе не о чем беспокоиться. Лучше подумай, как мы будем праздновать бабушкино семидесятипятилетие. Надо устроить настоящий праздник.

– Как же мы его устроим? Посмотри на нее, она совсем на себя не похожа! Нельзя ее запирать, от этого она чахнет на глазах. Она очень скучает по деревне.

– Жаль, что в Звездном Свете нельзя держать цветы, – говорит мама. – Вот было бы у нее хотя бы несколько растений, чтобы за ними ухаживать. В Радоваре много хорошего, но некоторые правила, по-моему, слишком строгие.

Йона громко смеется, но ее смех звучит как-то резко и натянуто.

– Некоторые правила? Да какой идиот вообще их придумывает?

– Нельзя так говорить, Йона! Мы же знаем, как плохо было в Радоваре, пока президент Старкин не начал Большую Уборку. Мэру Хаверс пришлось отстраивать город заново.

– Ага! Как будто от нескольких растений больше грязи, чем от всего этого бетона и асфальта, которыми залили весь город. Может быть, у мэра навязчивый страх загрязнения?

– Очень похоже на то. Эта зловещая Серая Бригада, которая поддерживает порядок на улицах… – Мама с ужасом прикрывает рот рукой.

– Фу, мама, нельзя так говорить! – Теперь смех Йоны звучит вполне естественно.

Мама треплет ее по волосам.

– Боюсь, нам остается довольствоваться тем, что есть. Слава богу, ты теперь каждое воскресенье можешь бегать по парку. Может, хотя бы сделаем несколько фотографий для бабушки, она обрадуется.

Йона кивает, но мысли ее уже далеко. Она знает, что подарить бабушке на день рождения.

Утренний воздух холодит лицо. Всего девять часов утра, и мартовское солнце еще недостаточно греет, чтобы развеять ночной холод. Но Йона любит, когда прохладно. В Звездном Свете всегда поддерживается температура в двадцать градусов, и Йона не может избавиться от ощущения, что она вся липкая. Может быть, поэтому ей так часто снится море. Как волны смывают с нее городскую пыль, как тело начинает пощипывать от холода и соли. Как она скрывается в глубине и вокруг нет ничего, кроме темной, как ночь, воды. Целое море тишины.

Она набирает в легкие холодного воздуха и выдыхает его маленькими облачками. Травинки щекочут шею. Ветки высоко над головой подернуты светло-зеленой дымкой. Две недели назад деревья еще стояли голые, но теперь весна вступает в свои права. Йона закрывает глаза. Где-то рядом журчит вода. Йона представляет себе, что лежит на лугу в горах, а рядом гремит водопад. Но угодивший прямиком в голову мяч быстро возвращает ее к действительности. В парке всегда полно народу, даже в воскресенье в девять часов утра. Просто это единственный парк на весь Космический квартал, к тому же по расписанию почти все жители приходят сюда в воскресенье.

Она поднимается с травы. Неподалеку за мячом носится Джимми. Родителей нигде не видно, наверняка они сидят в кафе на холме: местный капучино – единственное, что примиряет папу с походом в парк. Лучшего момента для того, чтобы найти бабушке подарок, не будет. Йона стряхивает с шеи травинки и идет на заросшую сторону холма, где тропинки вьются между кустами и цветами. Она высматривает на клумбах цветок, который понравился бы бабушке. И вскоре видит растение с нежными розовыми бутонами, похожими на камушки в любимых бабушкиных сережках.

Йона замедляет шаг, дожидаясь, пока семья, идущая впереди, не завернет за угол. Мальчишки на дереве внимания на нее не обращают, как и целующаяся в кустах рододендрона парочка. Поблизости медленно перебирает ногами какой-то старичок, но нельзя рассчитывать на то, что на тропинке вообще никого не останется. Уже слышны голоса людей, которые вот-вот покажутся из-за поворота. Йона расстегивает молнию на куртке и опускается на одно колено, чтобы завязать шнурок. Когда старичок отворачивается, она выдергивает цветок из клумбы и вместе с двумя пригоршнями земли прячет под куртку, подвернув край футболки. Потом притаптывает землю и сгребает ногой листья, прикрывая ямку. Застегивает куртку, возвращается на лужайку и ждет, пока не прозвучит сигнал о том, что уже десять часов.