Башни и сады Вавилона - Дмитрий Лекух Страница 5

Очередной псих на пассажирской «Газели» вошел под фуру. Вместе со всем своим ни в чем не повинным содержимым.

Мясо такое, что даже мой водила, привыкший ко всему на свете, старательно отворачивается.

Менты, «скорые».

Трасса еле ползет, любопытные соплеменники пытаются разглядеть детали соскребаемых с асфальта фрагментов человеческих тел.

Цивилизация, привыкшая смотреть на кровь сквозь уютно, по-домашнему светящийся экран телевизора.

Меня немного подташнивает.

Через некоторое время движение вообще замирает, я вздыхаю, смотрю на часы и достаю из сумки мерцающий прямоугольник угольно-черного мобильного телефона.

Роюсь в памяти, потом набираю номер и откидываюсь на подголовник.

– Объединенная редакция издательского дома «Новый журнал», слушаю вас, – секретарша пытается вылить на мой усталый мозг всю невостребованную в стенах родной редакции сексуальность.

Ни для кого не секрет, что там предпочитают мальчиков.

– Это Егор Налскис, генеральный директор «ПульсПро». Соедините меня с кем-нибудь из вашего руководства.

– Секундочку, – испуганно пищат в трубке, после чего мне в ухо начинает литься какая-то тягучая медленная вода красивой восточной мелодии, непривычной для европейского уха.

– Приветик, Егор, – вторгается в эту экзотику не менее экзотичный голос руководства. Нечто среднее между очень низким контральто и высоким тенором. – Опаздываешь, шалун, мы тебя тут уже все заждались, скучаем…

– А это кто, – осторожненько интересуюсь я, – Матвей или Роберт?

– Не узнал, противный, – радостно кокетничают в трубке, – значит, заработаю. Это Матвей. Роберт с Киром пошли кофе пить, я пока один тут остался. Вот, хожу, цветы в кабинете поливаю, с тобой разговариваю…

– Тогда прекрати манерничать, я тебе, в конце концов, деньги зарабатывать помогаю. А те, с кем ты кокетничаешь, только высасывают. Вместе со всем остальным твоим содержимым, но это уже не мое собачье дело.

– Фу, – огорчаются в трубке, – мог бы и не напоминать, насколько жесток этот грубый мир, гомофоб проклятый. Что звонишь-то, что-то случилось, не иначе? А то ты уже, по идее, должен подниматься на наш этаж на лифте.

– Да ничего особенного, по московским меркам, разумеется. Авария на съезде с Третьего в вашем направлении. Пробка такая, что я тут уже больше получаса торчу и еще минут сорок простою, это как минимум. Дорогие россияне чересчур внимательно разглядывают бренные останки своих бывших соплеменников…

В трубке на секунду замолкают.

Как бы – в некоторой растерянности.

Встреча-то – да, назначена.

Но и причина неявки – более чем уважительная.

Потом раздается хмыкание.

– Вот поэтому, – голос у Матвея на этот раз почти что мужской, – я и предпочитаю трахаться с мужиками. Они, по крайней мере, не рожают. И что предлагаешь?

– Я? Я ничего, представь себе, не предлагаю. Просто констатирую. А предлагать предлагаю тебе. Как и решать что-то по нашей сегодняшней встрече, в принципе.

– Так-так-так, – Матвей вздыхает, и я почти вижу, как он, забывшись, морщит свой высокий, ухоженный дорогущими кремами и тщательно уберегаемый от всяческих складочек лоб, постукивает остро заточенным кончиком простого черного карандаша по обрезу толстого кожаного ежедневника с золотым тиснением.

Он, кстати, в свое время был отличным пишущим журналистом, пусть и слегка манерным.

Мы с ним когда-то даже вместе работали, еще в «Коммерсанте».

Он – в «Дейли», ну а я – в рекламе, разумеется.

В «Знаке».

У меня тогда только-только ребенок родился от первого брака.

А востоковедением, как и прочими гуманитарными дисциплинами, молодую семью в начале девяностых прокормить было просто нереально.

Как и сейчас, в принципе.

Вот знакомые и пристроили…

А потом он встретил Роберта, Кира и прочую свою голубую пиздобратию.

Вот теперь и пытается доказать всему миру, что слова «журналист» и «пидорас» – фактические синонимы.

Иногда я даже думаю, что он прав.

По крайней мере, – отчасти.

– Ладно, – вздыхает он наконец, – сегодня тогда, увы, точно не получится. Разговор-то тяжелый будет, часом не обойдемся. А у нас сразу вслед за тобой еще одно интересное свидание намечено. Из самого Кремля визитеры собираются.

– А они-то что в вашем притоне забыли? – удивляюсь искренне.

– Так ведь выборы, – он хихикает. – А в этот период всем все равно, кто голубые, а кто фиолетовые. Всех больше зеленые интересуют. И что еще характерно, на них портрет не нашего президента нарисован. А совсем даже наоборот, мертвого главы враждебного государства. Торжество демократии, либерализма и всех прочих человеческих прав. Включая право на прибыль.

– Ну ладно, их проблемы. Я, к счастью, к политике ни-ни. Как и к вашему гей-сообществу…

– А это фактически одно и то же, – хихикает он еще мерзостнее.

– Да плевать! – повышаю голос. – Ты мне лучше скажи, почему разговор тяжелым ожидается. У нас же вроде все решено?

– Ну, понимаешь, – он мнется, – ситуация изменилась слегка. Мы вынуждены повысить тарифы и уменьшить скидки…

– Да?! А то, что я уже под обещанные тобой цифры договора назаключал, это как, нормально?!

– Ну, – юлит, – мы же еще ничего не подписывали…

Я вздыхаю и прикладываю трубку к разгоряченному лбу.

Ну, пидорас…

Теперь держись.

Снова прикладываю трубку к уху.

Оттуда – ничего, кроме сопения.

– А теперь слушай сюда, малыш, – говорю я, и сопение резко усиливается.

Чует кошка, чье мясо съела.

– Ты мне и на конвертах подписи не ставил, когда бонусы от моего агентства получал. Или хочешь сказать, что это заведенная практика?! Скажите, какое новое слово на медиарынке появилось! Везде издания посредникам откаты платят, чтоб, значит, больше рекламы заносили, а у вас, оказывается, все с точностью до наоборот?! Или ты мне хочешь сказать, что ты эти мои конвертики по-честному в редакционную кассу сдавал, крыса пробитая?! Как думаешь, твои приятели искренне обрадуются, когда узнают, что ты не просто «голубой», а еще и воришка?

– Ну, Егор, – мямлит, – это же не по правилам…

– А на деньги меня выставлять, это как, по правилам, да?! Бабки взял – изволь отрабатывать, шлюха с яйцами! И тебя, кстати, должны были предупредить: я по чужим правилам не играю. Только по своим собственным. Не хочешь – отваливай…

Он молчит.

Я почему-то думаю, что он внутренне даже был готов к такому повороту событий.