Жираф Джим - Дарен Кинг Страница 5

— Давай я попробую?

— Ну попробуй.

Так что мать-одиночка с помятым лицом встает у меня за спиной, за спинкой моего высокотехнологичного кресла, и начинает орать благим матом. В смысле, действительно матом. Не дождавшись ответа, она принимается колотить меня по макушке ладонью.

— Не бей его.

— Я пытаюсь его рассердить.

— Оставь его, — говорит жена. — Может, он и придурок, но он мой муж.

Мамик вынимает из сумки баллончике газом для отпугивания насильников. С явным намерением пустить мне в лицо струю едкого газа. Воздержанья пытается ее разоружить, но пролетарская женщина яростно зыркает на нее и бьет коленом в пах. Я знаю, что надо вмешаться, выключить телевизор, оторваться от кресла, отложить пульт и повалить бесноватую пролетарку на пол. Но она крупнее меня, и честно сказать, я ее боюсь. И потом, она очень даже неплохо смотрится на экране.

К счастью, жена и сама в состоянии за себя постоять. Она задирает Мамику платье, срывает с нее бюстгальтер, хватает за млекопитающую сиську, истекающую молоком, и выводит разбушевавшуюся соседку на улицу.

— А как же ребенок?

— Если он тебе нужен, — говорит Воздержанья, — придется тебе добиваться его через суд. Я его заявляю на усыновление.

— Неудивительно, что ты носишь очки, — говорит Джим. — Отодвинься подальше, а то сидишь носом в экран.

— Прошу прощения, но меня захватило происходящее.

— Заставляет задуматься, да?

— Вовсе нет, — отвечаю я чистосердечно. — Просто и вправду хороший был эпизод. Только эта ужасная тетка из пролетариев… как-то она не порадовала.

— А что такого ужасного в пролетариях? — говорит Джим обиженно. — Я сам из рабочего класса.

— Да, и ты посмотри на себя.

Жираф-призрак трясет головой, не веря своим ушам.

— Нет, ты и вправду какой-то душный. Теперь понятно, почему у тебя с женой все так плохо. Наверное, ты ее даже ни разу и не обнял.

— Я ее обнимаю. Всегда. Каждый вечер, — говорю я, проверяя свое мысленное расписание. — Когда она моет посуду.

Жираф недоверчиво приподнимает бровь.

— Сзади, что ли, подходишь?

— Ага. Жене нравится, когда сзади.

Жираф приподнимает вторую бровь.

— Я так и думал.

— Знаешь что, шел бы ты в джунгли, грязное животное.

Джим раздувает ноздри.

— А ты — мерзкий расист.

— Не смей меня так называть, — говорю я обиженно. — Будь у меня под рукой стремянка, я бы взобрался на самый верх и придушил бы тебя всего. Ну, не всего, а хотя бы частично.

— Ты это… не кипятись, — говорит Джим, попятившись. — А то еще схватишь сердечный удар.

— Не дождетесь. — Я бью себя кулаком в грудь. — Я здоровый, как бык.

— Скорее как вол, — произносит Джим нараспев. — Вол, если ты вдруг не в курсе, — это бык, не несущий яйца. Вол в закрытом вольере. С поясом целомудрия на отсутствующем причиндале. Ты весь зажатый, Спек. Ты подавляешь свои инстинкты. С этим надо бороться. Ты же часами сидишь перед ящиком, а это, знаешь ли, вредно. Пойди прогуляйся, подыши свежим воздухом. Жизнь дана для того, чтобы ею наслаждаться.

— Смени компакт-диск, — саркастически говорю я. — Спокойствие, мистер Спектр, только спокойствие. А то у вас приключится сердечный приступ. Это старая песня, Джим.

— И все-таки, по статистике, смерть от сердечных заболеваний относится к самым распространенным.

— Ты мне как будто зачитываешь брошюрку из серии «Помоги себе сам». — Я чешу нос под очками. — И что мне делать по этому поводу? Есть какие-нибудь предложения?

Джим пожимает плечами.

— Я просто подумал, что тебе стоило бы регулярно снимать напряжение в тестикулах. Так сказать, изливать содержимое. Как минимум раз в неделю.

— Если ты намекаешь на мастурбацию…

— Все это делают, Скотт. Даже Бог.

Я застываю с отвисшей челюстью.

— Я тебя правильно понял?

— Э?

— Стало быть, это правда.

— Погоди, — говорит Джим. — Я хотел сказать только…

— Да, теперь все логично, — говорю я, сложив два и два. — Бог есть. Если бы его не было, тебя бы тоже здесь не было.

— Ну, даже если он есть, я в него не верю.

— Так ты, выходит, агностик.

— Скорее скептик.

— Ну хорошо. Скептик. Ты веришь, что существование Бога сомнительно, потому что невероятно.

— Можно сказать и так. Но если он существует, — говорит Джим, прядя ушами, — он редкостный анус.

— Что?

— Говорю, редкостный анус. Тот еще педераст.

— Так нельзя говорить.

— Бородатый ЗП. В смысле, задний проход.

— Джим, пожалуйста…

— Ладно, как бы там ни было, — говорит Джим, задирая заднюю ногу и пуская тугую струю мочи в электрический камин с эффектом «живых углей», — я всего лишь хотел сказать, что если ты не разберешься со своей тухлой жизнью в самое ближайшее время, если ты не научишься расслабляться, то кончишь, как я. Очень быстро откинешь копыта. И тебе будет мучительно больно и горько.

— И как это произойдет?

— Как я уже говорил. И теперь уже скоро. Сердечный приступ. В любой день.

— Ты это серьезно?

— Ты посмотри на мое лицо, — говорит Джим устало, почти безучастно. — Загляни мне в глаза. Разумеется, я серьезно. Твои дни сочтены. Где-то уже готов счет из бюро ритуальных услуг, адресованный твоей жене, Воздержанье Спектр, за погребение ее почившего супруга Скотта. Пятьдесят фунтов стерлингов, специальное предложение.

Жираф еще даже не договорил, а я уже чувствую, как кровь сворачивается у меня в артериях, забивая их тромбами. Я бегу к телефону, хватаю трубку, лихорадочно набираю номер.

— И кому ты звонишь?

— Всем.

— Успокойся. Не надо никому звонить. Во всяком случае, еще не время.

— То есть у меня есть шанс?

— Конечно, есть. Собственно, я для того и пришел.

— Чтобы спасти меня?

Жираф-призрак кивает.

— Но почему? — Я кладу трубку на место. — Ведь я тебе даже не нравлюсь.

— Я сам умер так же. И, уж поверь мне, это было неприятно.

— А что с тобой произошло?

— Я шел по джунглям, искал, чего бы такого съесть, и упал замертво. Сердечный приступ.

— Но ты же жираф.

— Жирафы тоже обламываются, знаешь ли.