Холодная гора - Чарльз Фрейзер Страница 5

Инман выпил весь кофе, оставив на дне только гущу, и взялся за газету, надеясь прочитать в ней что-нибудь занимательное, что отвлечет его от тяжелых мыслей. Он попытался прочесть заметку о том, как плохо обстоят дела у Питерсберга, но не мог сосредоточиться. Он и так знал все, что можно сказать на эту тему. Дойдя до третьей страницы, он обнаружил предупреждение от правительства штата дезертирам — военным, находящимся не по месту службы, а также их семьям. Они будут пойманы. Их имена будут занесены в списки, и войска внутреннего охранения, патрулируя день и ночь, будут разыскивать их в каждом округе. Затем Инман прочитал статью, помещенную внизу одной из страниц на развороте. Речь шла о приграничных землях штата в западных горах. Томас и его отряды из индейцев чероки вступали в многочисленные стычки с федералами. Их обвиняли в том, что они снимают скальпы. В статье высказывалось мнение, что хотя эта практика и варварская, однако может служить суровым предупреждением о том, что вторжение влечет за собой жестокое наказание.

Инман положил газету на стол и подумал об индейцах чероки, скальпирующих федералов. Забавно, что эти бледнолицые заводские и фабричные рабочие скрытно проникают в горы и теряют там в лесах кожу с макушки. Инман знал многих чероки в возрасте, подходящем, чтобы воевать под командованием Томаса, и подумал, не было ли среди его людей Пловца. Он встретил Пловца в то лето, когда им обоим было по шестнадцать. Инману поручили веселую работу — перегнать несколько нетелей на высокогорные пустоши Пихтовой горы, чтобы они попаслись на последней летней травке. Он взял вьючную лошадь, груженную всем, что необходимо для приготовления пищи, половину мясной туши, мешок кукурузной муки, снасти для рыбной ловли, дробовик, несколько одеял и квадратное полотнище из вощеного холста для палатки. Он думал, что будет жить в одиночестве и должен рассчитывать только на себя. Но когда прибыл на пастбище, застал там отряд регулярной армии. Около дюжины ребят из Каталучи поставили лагерь на гребне хребта и жили там уже больше недели, предаваясь лени на холодном воздухе высокогорья и наслаждаясь свободой вдали от дома. Прекрасное это было место, та пустошь. Оттуда открывался вид на восток и запад, там были хорошие пастбища для скота, рядом протекали ручьи, где водилась форель. Инман присоединился к этим ребятам, и в течение нескольких дней они готовили на костре, который поддерживали день и ночь, огромное количество еды — пекли хлеб из кукурузной муки, жарили форель, тушили дичь. Они запивали еду различными сортами кукурузной водки, яблочного бренди и густым медовым напитком, так что многие в отряде выходили из строя с самого рассвета и на весь день.

Вскоре на пустошь с другой стороны водораздела поднялся отряд чероки из лощины Крик с тощим стадом пятнистых беспородных коров. Индейцы поставили свой лагерь на небольшом расстоянии от них, затем срубили высокие сосны, соорудили из них ворота и наметили границы поля для своей жестокой игры в мяч. Пловец, странный большерукий парень с широко расставленными глазами, пригласил отряд из Каталучи сыграть с ними, туманно намекнув, что иногда люди умирают во время этой игры. Инман и другие ребята приняли вызов. Они срубили и расщепили молодые деревца, чтобы сделать свои собственные ракетки, и натянули на них полоски кожи и шнурки от ботинок.

Два отряда стояли по соседству в течение двух недель, и все это время молодые люди играли в мяч с утра до ночи, азартно ставя на результат. Это было соперничество с неограниченным временем игры и простыми правилами; они просто бегали, швыряя друг другу мяч и отбивая его ракетками, словно битами, до тех пор, пока одна из команд не получала установленного количества очков, забив мяч в ворота соперника. Они играли почти весь день и затем проводили полночи, выпивая и рассказывая истории у костра, съедая огромное количество маленьких пятнистых форелей, жареного картофеля, мяса и всего прочего.

Там, на высокогорье, все время стояла ясная погода. Обычная для этих мест дымка рассеялась, и далеко были видны гряды голубых гор, каждая бледнее предыдущей, а последние ряды и вовсе неотличимы от неба. Словно весь мир состоял только из долин и хребтов. Во время перерывов в игре Пловец смотрел на горы и говорил, что Холодная гора — это главная гора мира. Инман спросил, откуда он это знает, и Пловец, указав рукой на горизонт, где стояла Холодная гора, спросил: «Ты видел гору больше?»

По утрам на пустоши было прохладно, туман лежал в долинах, и остроконечные вершины поднимались из него каждая по отдельности, как голубые острова с высокими крутыми берегами, рассыпанные по поверхности бледного моря. Инман просыпался все еще немного пьяный и спускался к реке, чтобы порыбачить вместе с Пловцом пару часов до начала игры. Они сидели на берегу быстрого ручья, насаживая наживку и забрасывая удочки. Пловец говорил без умолку тихим голосом, звук которого сливался с журчанием воды. Он рассказывал истории о животных, о том, как они стали такими, какие они есть. Опоссум с голым хвостом, белка с пушистым. Олень с рогами. Пума с зубами и когтистыми лапами. Гадюка с ядовитыми зубами, свернувшаяся кольцом. Истории, объяснявшие, как устроен мир и где его начало. Пловец также произносил заученные заклинания для осуществления желаний. Он рассказывал о том, как можно напустить болезнь, слабость, смерть, как отогнать врага огнем, как одинокому страннику защититься на дороге ночью и как сделать эту дорогу короче. Несколько заклинаний предназначались для того, чтобы воздействовать на дух человека. Пловец знал несколько способов убить душу врага и много способов защитить свою собственную. Судя по его заклинаниям, дух человека был очень хрупок, постоянно подвергался нападению и нуждался в поддержке, всегда стремясь к смерти. Инману такое представление показалось очень мрачным, поскольку его учили и в проповедях и в гимнах, что человеческая душа бессмертна.

Слушая эти истории и заклинания, Инман смотрел на воду в том месте, где течение закручивалось водоворотом; голос Пловца сливался с журчанием воды и успокаивал, как и неумолчный шум реки. Наполнив мешок форелями, они возвращались в лагерь и затем весь день напролет только тем и занимались, что отбивали мяч, толкались, хватая друг друга за плечи, и вступали в рукопашную.

Прошло немало дней, прежде чем установилась дождливая погода; за это время все они как с той, так и с другой стороны были измучены и избиты. У них были сломаны пальцы и носы, имелись и другие телесные повреждения. Ноги у всех от лодыжек до бедер были испещрены синяками всех оттенков. Ребята из Каталучи проиграли индейцам все, что могли проиграть, и даже то, что не могли: сковородки и голландские духовки, мешки с едой, удочки, ружья и револьверы. Инман сам проиграл породистую корову, и он не представлял, как объяснит это своему отцу. Он проигрывал ее кусок за куском, очко за очком, крича в разгаре игры: «Я держу пари на филейную часть этой телки, что мы выиграем следующее очко» — или: «Ставлю каждое ребро с левого бока моей коровы на то, что мы выиграем». Когда два лагеря разошлись каждый в свою сторону, телка Инмана шла с чероки все еще своим ходом, но многие из них заявляли свои права на отдельные ее части.

В качестве возмещения этого урона и на память о проведенных вместе днях Пловец подарил Инману прекрасную ракетку из гикори с натянутыми шнурами из сплетенных полосок беличьей кожи. Пловец клялся, что они сообщают ракетке скорость и хитрость белки. Она была украшена перьями ласточек, ястребов и цапель, и, как пояснил Пловец, к Инману должен перейти и характер этих птиц: увертливость, способность парить в высоте и камнем падать вниз, предрасположенность к суровому одиночеству. Не все из этих качеств перешли к нему, однако Инман надеялся, что Пловец не отправился воевать с федералами, а живет в крытой корой хижине у быстрого ручья.