Призраки Гойи - Жан-Клод Карьер Страница 5

Томас Бильбатуа, невысокий энергичный худощавый улыбчивый человек с живыми глазами, умеющий долго слушать, прежде чем выдвинуть предложение, которое, как известно его партнерам, придется принять или отвергнуть, богат. Причем даже очень. По словам его болтливых друзей, он хранит деньги в некоем лондонском банке, одним из акционеров которого является. У купца двое сыновей, помогающих ему в торговле, и человек сорок приказчиков в одном лишь Мадриде.

Особняк, который он себе построил, — это почти дворец. Груды товаров сложены на первом этаже и во дворах, порой они громоздятся даже у парадного входа. Семья живет на втором этаже.

Обстановка дома пестра и разностильна. В двадцати его комнатах можно увидеть кое-как расставленные французские кресла, длинные испанские столы темного дерева и полдюжины секретеров на изогнутых ножках, со множеством выдвижных ящиков, которые называют barguenos, расписные итальянские комоды, фламандские гобелены и голландские люстры.

Посетители иной раз приходят в изумление, обнаружив в коридоре китайский письменный стол с черной лакированной крышкой, индонезийскую мебель из плетеной соломы, сирийский столик с инкрустациями и множество больших зеркал в позолоченных рамах, изготовленных вручную безграмотными ремесленниками Боготы или Ресифи, и пару неприличных бронзовых статуй из Африки.

Бильбатуа нравится этот хаос, в то время как его жену больше привлекает французская мебель с округлыми, ласкающими взор формами. Он чувствует себя вольготно среди привычного беспорядка, рассматривая то один, то другой предмет, и вещи рассказывают своему хозяину историю его жизни.

Купец говорит, что он всегда в пути, даже у себя дома.

Его прельщает разнообразие форм и красок. Хотя отец Инес не получил в этой области какого-либо специального образования, он питает слабость к искусству, к тому, что он именует «моими красивыми безделушками». Бильбатуа всегда берет в дорогу две-три картины и вешает их в своей каюте, а также кое-какие книги. Он заявляет, что не может представить себе жизни без предметов искусства, которые украшают, улучшают ее.

Между тем купец никогда не забывает, что он прежде всего деловой человек и, бывает, перепродает эти вещи, приобретенные по случаю в разных уголках света. Само собой, очень выгодно.

Бильбатуа особенно гордится своей коллекцией живописи. Из художников испанской школы ему принадлежат одна картина Риберы, две Сурбарана и небольшое полотно Веласкеса. Он также показывает гостям работу Тьеполо, купленную непосредственно у итальянца, когда тот приехал в Испанию работать по приглашению Карлоса III, две-три картины Менга, художника-маньериста с четким стилем, мода на которого начинает проходить и, самое главное, пять прекрасных полотен Гойи — два пейзажа с человеческими фигурами и три портрета: самого купца, его жены и старшего сына Анхеля.

Томас преподнес дочери, начинающей работать вместе с ним — в частности, она занимается шелковыми товарами и благовониями из Аравии и Индии, — по случаю ее восемнадцатилетия, портрет, который Гойя сейчас дописывает. Возможно, девушка предпочла бы получить в подарок украшение, но промолчала. Она послушно согласилась позировать, до тех пор, пока сам художник не заявил, что картина окончена.

Когда Гойя заходит в гости к Бильбатуа и видит на стенах свои старые работы, он порой говорит, что был бы не прочь забрать ту или иную из них, чтобы подправить положение фигуры или оттенить какой-либо цвет. Он также замечает, что живые люди каждый день немного стареют, а их нарисованные изображения остаются прежними. Стало быть, эти изображения довольно быстро становятся ложными. Они стремились увековечить то, что было лишь одним из мгновений нашей жизни.

— Так-то оно лучше, — отвечает Бильбатуа. — Глядя на свой портрет, я чувствую себя моложе. Если бы он старел вместе со мной, я мог бы принять его за зеркало.

Вот еще одна милость, которую жаждет девушка и готов оказать ей отец: Инес впервые будет позволено отправиться в город со своими братьями и друзьями. Она будет пить и есть в таверне, где воочию увидит танцовщиц, воров, пьяниц, гадалок, а то еще что-нибудь похлеще.

Мать Инес обеспокоена этой затеей. Но отец говорит, что их дочери уже пора увидеть мир таким, каков он есть на самом деле.

В Испании, особенно в Мадриде, среди тех, кто претендует на звание просвещенного человека, можно встретить и некоторых инквизиторов. Ныне королевская власть, после медленного освобождения в XVI веке полуострова от арабов и высылки евреев (им надлежало принять римско-католическую веру или уехать из Испании под угрозой жестоких гонений) допускает еврейские богослужения в ряде синагог, при условии, что приверженцы иудаизма официально заявят о своем вероисповедании, и даже разрешает еще вчера ненавистные всем протестантские мессы, например в Мадриде, в голландском посольстве.

Так называемая «святейшая» инквизиция, долгое время ярая хранительница чистоты догмы, тайное судилище, члены которого могли проникать в каждый дом и пытать каждую душу, в свою очередь, временами подозревается в ереси.

Роковое слово, в недавнем прошлом приводившее людей на костер.

Еретик — это человек, норовящий отделиться, тот, кто в рамках официального вероучения, к которому он принадлежит, стремится внести личный вклад в истину. Он согласен со всем, за исключением какого-нибудь вопроса, и этот вопрос может оказаться как основополагающим, так и несущественным. Так, еретик утверждает, как некогда арианцы, что Иисус был человеком, но не был Богом. Разве может человеческий разум признать, что бог может родиться и умереть?

Другие, напротив, заявляли, что Иисус был Богом — в этом нет никаких сомнений, — но не таким человеком, как другие: он ел и пил лишь для видимости, не справлял естественных потребностей, не испытывал сексуальных желаний и на самом деле не погиб на кресте, ибо один из учеников Христа, приняв его облик, был распят вместо него. И так далее.

Как бы то ни было, на протяжении нескольких столетий провозглашать подобные идеи было смертельно опасно, но убежденный еретик, защищая крупицу истины, в которую он свято верил, всегда был готов умереть или убить.

Если постараться, то в недрах испанской инквизиции периода 1770–1780 годов можно обнаружить некоторые элементы янсенизма. Раздаются голоса в пользу преобразований во внешней политике церкви. Собственно говоря, янсенистская ересь возникла во Франции столетием раньше. Ее сторонники ратовали за то, что человек не должен торговаться с Богом за свое спасение, как это делали язычники, а также не может купить вечную жизнь благодеяниями земного бытия. Всесильная милость Божья от рождения осеняет тех, кто будет спасен.

Эта идея предопределенности свыше в корне противоречит христианскому принципу свободной воли, согласно которому у нас всегда есть выбор между хорошими и дурными поступками, и эта свобода — наш путь к спасению. Нам не гарантирован рай, но мы и не обречены на адские муки. В день Страшного суда все наши дела будут взвешены на огромных божественных весах.