Завод "Свобода" - Ксения Букша Страница 5

[6. ДИРЕКТОР G. ИНТЕРМЕДИЯ]

Первый директор завода «Свобода»? Никто не знает о нём ничего. И в Интернете ничего нет? Ну вот. Я вообще не знаю о нём ничего, кроме того, что его звали G. Но вы это не сможете написать, потому что имена людей, причастных к заводу, должны обозначаться шифром из латинских букв. Желательно из одной латинской буквы. И вот тут он у нас остаётся просто G. На многих документах пятидесятых годов имеется его подпись. Вот эта подпись. Можно, конечно, по закорючкам попытаться разобрать… Но смысла никакого я в этом не вижу. Знаете, по-моему, если чего-то нет, то этого и нет. И нечего насильно тянуть чего-то там. Пытаться что-то интерпретировать. Вот был такой директор G. По бумагам. А может быть, на самом деле его и не было. Кто лично знал его, все давно уже умерли или с завода ушли. Скорее, умерли. А может быть, его никто лично и не знал. Как он умер? Об этом ходит легенда. Говорят, что он сбрасывал снег с крыши главного корпуса и свалился с Центральной башни. Ну, случайно. А некоторые говорят, что нарочно. Более подробно попробуйте спросить у W.

G я, конечно, видел, он часто бывал в цехах. Каким он был? Производственник… Может, как директор он был и не такой замечательный, как сменивший его N. Но в целом он всех устраивал, поэтому его и назначили. Пил, правда, много, ну и что, если работать ему это не мешало. Он был очень неудобный для министерства директор, но его назначили, потому что хороший производственник. Постоянно конфликтовал с вышестоящими, и из-за этого у него было много проблем. В том числе психологических. А вообще-то про G вы лучше спросите у YY. Он сейчас, правда, на заводе не работает. Но я вам дам его телефон. Я точно помню, что он часто общался с G. А я что? Я тогда был совсем молодой. Для меня директор был — величина!

Да нет, это враки. Никогда G по заводу не ходил. Не то что N, тот всегда, бывало, низом пройдёт. Он-то всех знал. А G, его сверху назначили, и он был типичный аппаратчик. Ничего не понимал в производстве. Конформист просто. Партийный настоящий конформист. Назначили ещё при Сталине, а он разворовал всё на свете. Руководил спустя рукава, да ещё и пьяница — страшенный. Его не снимали только потому, что он был чей-то там сынок. А потом что, свалился с крыши, ну да, прямо во двор. Какое снег?! Спьяну просто. Чего его туда понесло, я не знаю. А ещё говорят, что это вообще было убийство. Решили от него уже избавиться наконец. Чтобы завод получил нормального директора. Лично? Нет, это тоже враки, лично я его не знал и вообще ни разу не общался. Он в производство вообще не вникал. Вот с его замом — да, с тем я часто общался. У него был очень интересный зам. Лицом похож на G, и где подобрал-то такого. Но — совершенно другой человек. На вид как G, но совершенно другой. Да. Да вы спросите лучше… Вы знаете, есть такая женщина, J её фамилия. Вам о ней W не говорил? Так-так. Беллочка, простите, пожалуйста, что я вас отрываю, а у вас, случайно, нет телефона J? Записываю!

Да-да-да, G, мы были с ним немного знакомы! Эрудированный инженер, прекрасный собеседник… Английский хорошо знал. Утончённые манеры. Конечно, скромный немного, скрытный, но такой простой! Одевался элегантно. Разбирался в винах. Вот, помню, один раз… Или нет, это был не G, это был уже… да… мой второй муж… Ну, я, так сказать, с ним приятельствовала, что ли, и сейчас уже за давностью лет не могу ничего сказать, кроме того, что он был милейший, очень приятный человек. Рано умер, да, к сожалению… Его же собственный заместитель, которому он верил как себе самому… вроде бы случайно… они там подрались, что ли… точно не знаю, какая-то ужасная история… Думаю, просто метил на его место. Суд был потом, громкий, знаете, процесс, ну так вот его же и оправдали, сказали, что был в состоянии аффекта или что-то там такое… Ну вот, да за что же спасибо, я вам ничем совсем не помогла, да!..

G? Да он жил на заводе. Не уходил даже на ночь. Квартира-то у него была, но он там не жил. А чего ему там жить. Одинокий человек. Нелюдимый. Нелепый немножко. Ну, так сказать, и времена-то были, сами понимаете, — он ещё при Сталине завод возглавил. План не сделал — расстрел. Тут поневоле… Нет-нет, с какой крыши, это он имел в виду, что это у самого G, так сказать… Да конечно, лечился, это вот я точно помню такую деталь. Да нормальный в целом, но временами находило, что-то травматическое, после ранения в войну, он там пережил какой-то ужас, никогда не рассказывал. Что-то такое… Ну вот он когда был в состоянии, как говорится, опьянения, он говорил, но я точно не знаю, поэтому не буду врать… Да и не стоит, если человек сам потом не помнил, что он рассказывал. У G был ещё такой зам, или, вернее, это был не зам, а он сам, но совершенно другой человек. Это трудно понять со стороны. Но я-то что, я только косвенно… А знаете, кто действительно хорошо знал G… Этого человека только не называйте, он к заводу уже давно не имеет никакого отношения. Так что вы его не называйте, даже буквой…

G был безукоризненно честен. Вот что я точно могу сказать. И смелым абсолютно. До безрассудства. Он на войне был много раз ранен. Его так там изрешетило… А потом такая история… Диктофон выключите […]

А после войны G что делал? Да он ничего не делал. Он не мог ничего делать. Ну и замгорисполкома, который с ним до войны работал, его нашёл в каком-то уж совсем состоянии. И сделал его директором завода. В надежде, что он воспрянет, как-то оживёт. Но уже было поздно. Ну, в каком смысле поздно? Для завода не поздно. G нормальным был директором. У нас тогда смежники были не очень. Знаете как, вот, говорят, N — великий директор, гений, всё такое, а G, мол, ничего не смог, не захотел. Да всё не так. Несправедливо это. Просто время ещё не подошло для «Свободы». Когда был G, ещё тогда всё на авиацию ставили. Думали американцев на воздухе догнать. А когда поняли, что на воздухе уже никогда не догоним, тогда пустили все ресурсы на подводные лодки. И вот тогда N пришёл, и всё у нас уже завертелось. История! А G, он попал в эдакий пересменок. Между эпохами. А как человек он был не меньше, чем N. Я обоих хорошо знал, вы уж мне поверьте. Только N, он был, несмотря ни на что, коммунист. Светлый и простой человек. Сила. А G был человек раздвоенный. Совершенно натурально. Нет, не буду ничего объяснять; нет, не лечился, потому что знал, что если всё вспомнит, то больше жить не сможет. Ну, и вспомнил однажды. И сами понимаете. Завод он, кстати, отремонтировал. Там между корпусами всё было щебнем завалено. Цеха подштопали, станки завезли. Четвёртый-то ещё при нём, в 1957 году, построили.

Насчёт пил? Басни. Насчёт пил я вам так скажу: что G был абсолютный трезвенник. Абсолютный. И кто говорит, что он пил, тому вы не верьте. G ничего и никогда не пил спиртного. Никогда не был пьяным.

Новоиспечённый директор N, большой человек, прошло два месяца, а уж всех на заводе знает, — тринадцатого декабря входит в цех и говорит: я понимаю, что к Новому году четыре комплекта бомбового прицела «Лилия» для самолётов ЯК-28Л сделать невозможно, и всё же: какие ваши условия, при каких сделать сможете?