Врата жизни - Брэм Стокер Страница 5

Итак, Стивен училась читать Книгу Жизни, но доступны ей были далеко не все страницы. К шести годам, несмотря на всю любовь и заботу близких, несмотря на мастерство учителей, она приобрела весьма своеобразный и не вполне адекватный опыт столкновения с миром. Все и всё в Норманстенде было к ее услугам. Ее научили благотворительности, и она охотно оделяла помощью больных и нуждающихся, вызывая у многих искреннее умиление. Летиция убедила ее, что давать – намного благороднее, чем получать дары. Но что означало «давать» для маленькой девочки? Отдать то, что дорого ей самой, совершить жертвенный поступок, отказать себе в чем-то… об этом она не имела понятия. Добрая и отзывчивая душа, порывистый характер располагали к ней даже посторонних людей. Однако эти же свойства порой мешали ее воспитателям увидеть таящиеся опасности. Казалось, прелестный ребенок просто не нуждается ни в ограничениях, ни в корректировке поведения.

У сквайра Норманна был друг-священник, чей приход в Карстоне находился в тридцати милях от Норманстенда. Не великое расстояние для поездки по железной дороге, но в конном экипаже – это настоящее путешествие. И все же друзья находили время для встреч и воспоминаний о давних университетских годах. Сквайр Норманн и преподобный Эн-Вульф закончили Тринити-колледж в Кембридже, их дружба зародилась еще в те годы и выдержала испытание временем. Когда Гарольд Эн-Вульф приступил к служению в заводском городке в Центральных графствах, Норманн похлопотал о том, чтобы его товарищ получил должность ректора. Эн-Вульф был обременен делами, так что встречи друзей случались не часто. Усердие и авторитет ученого обеспечили преподобному возможность взять несколько частных учеников, которых он готовил к высшей школе. Когда удавалось освободиться, доктор Эн-Вульф спешил в Норманстенд, а сквайр время от времени навещал его, обычно приезжая на один день. Потом преподобный женился, у него родился сын, и семья сделала его гораздо большим домоседом. Однако когда ребенку исполнилось всего два года, миссис Эн-Вульф погибла в железнодорожной аварии, и сквайр Норманн приложил все силы, чтобы поддержать потрясенного и раздавленного горем друга, предложив ему лучший из даров – искреннее внимание и сочувствие. Потом наступил период, когда сам сквайр вступил в брак и погрузился в семейные дела, и тут уже ему потребовалось понимание и поддержка старого друга. А потом случилась новая беда, и Эн-Вульф прибыл в Норчестер, чтобы помочь с организацией похорон жены сквайра. После этого Норманн замкнулся и практически прекратил старую дружбу, и несколько лет друзья не встречались. Когда Стивен немного подросла, сквайр захотел восстановить прежние связи с миром, а поскольку он не решался и на день оставить дочку одну, без его личного присмотра, ему показалось разумным не отправляться в путешествие, а пригласить старого друга к себе в гости. Примерно через неделю Эн-Вульф появился в Норманстенде. Мужчины нашли друг друга немало изменившимися, но былая привязанность не была утрачена после долгого перерыва и тяжких переживаний.

Маленькая Стивен очаровала преподобного. Изящество и красота девочки, приветливая манера общения были бесспорными, а ей самой было интересно пробовать силу обаяния на новом человеке. Кроме того, ректор рассказал ей о весьма любопытной персоне – своем сыне. Слова эти сперва вызвали интерес, а потом настоящее восхищение. Она задавала множество вопросов, а благодарный ректор с радостью говорил о любимом мальчике. По словам преподобного, сын его был крупным и сильным, быстро бегал и отлично плавал, играл в крикет и футбол лучше всех ровесников. Глядя в светящиеся восторгом темные глаза девочки, он испытывал прилив энтузиазма, сердце одинокого отца таяло от счастья – внезапно он нашел кого-то, искренне увлеченного его разговорами о сыне. А другой отец был в упоении от того, что его дочь так взволнована и рада. Тем более что ему была симпатична сама мысль, что ей интересно слушать про крикет, футбол и прочие «мальчиковые» игры. Он одобрительно кивал, убежденный в правильном направлении ее мыслей.

Они провели в саду весь день, расположившись у ручья, вытекавшего из-под скалы, и Эн-Вульф все говорил и говорил. О потрясающем матче по крикету против «Кастра Пуерорум», в котором его сын набрал сто очков. О школьных соревнованиях, в которых он завоевал множество призов. О заплыве на реке Ислам, когда, одержав победу и уже переодевшись, он снова бросился в реку – прямо в костюме, – чтобы спасти детей, лодка которых перевернулась. О том, как пропал единственный сын вдовы Нортон, а юный Гарольд отважно нырял в глубоком водозаборе перед мельничной дамбой Карстон, где утонул кузнец Уингейт. И как после двух безуспешных попыток он настоял на третьей, хотя все отговаривали его; и как он вынес на руках ребенка – белого, словно смерть, и такого застывшего, что отогревать его пришлось в золе, в печи пекаря, чтобы вернуть к жизни.

Когда няня пришла отвести Стивен спать, девочка соскользнула с отцовских коленей, подбежала к доктору Эн-Вульфу, пожала ему руку и очень серьезно произнесла:

– До свидания! – А потом поцеловала его в щеку и добавила: – Большое спасибо вам, мистер папа Гарольда. Вы не смогли бы вскоре снова приехать к нам и рассказать о нем еще?

Вернувшись к отцу и пожелав ему спокойной ночи, она прошептала в самое ухо сквайра:

– Папочка, пожалуйста, пусть мистер папа Гарольда приезжает к нам еще, и пусть привозит с собой Гарольда!

Последнее и самое важное – о приглашении самого Гарольда – она решилась сказать в самом конце.

Две недели спустя доктор Эн-Вульф вернулся и, действительно, взял с собой сына. Стивен едва хватило сил дождаться их – как только ей сообщили новость, она просто места себе не находила от волнения. Большой мальчик, такой замечательный, занимал все ее мысли, и она целую неделю накануне визита донимала миссис Джерролд вопросами, на которые та не могла ей ответить. Наконец, долгожданный день настал, и Стивен вышла вместе с отцом к парадному входу встречать гостей. Она стояла на верхней площадке монументальной гранитной лестницы перед домом, которую во время непогоды накрывали сверху белым навесом. Девочка сжимала руку отца, а свободной ладонью приветливо помахала прибывшим.

– Доброе утро, Гарольд! Доброе утро, мистер папа Гарольда!

Дети были рады знакомству, между ними мгновенно установилась дружба. Девочку совершенно очаровал большой, сильный мальчик, почти в два раза старше ее. В ее возрасте казалось естественным открыто выражать свои чувства и прямо говорить о любви к тем, кто ее вызывал. Миссис Джерролд тоже почувствовала симпатию к этому крупному, добродушному мальчику, который обращался с ней как с леди и застенчиво краснел, выслушивая признания маленькой хозяйки, охваченной детским восторгом. Гарольд влюбился в Стивен, насколько способен был в своем юном возрасте. Его нежность можно было бы иронически назвать «телячьей», но разве может быть нечто более естественное для теленка?

По натуре Гарольд был искренним и глубоко чувствующим. Лишенный материнской любви, довольно одинокий, он быстро привязался к девочке, которая вызывала в нем смесь детской радости и каких-то новых, незнакомых еще эмоций. Он не умел выражать чувства, но сердце его было переполнено. Надо сказать, что у Гарольда не было близких друзей-ровесников: его отец много работал, брал частных учеников, и значительная часть домашних забот рано легла на плечи мальчика, лишая его возможности беззаботно играть с другими детьми. Девочек в школе не было, а у друзей доктора Эн-Вульфа были в основном сыновья, а если и были дочери, то они держались особняком. Так что опыт общения со Стивен оказался для Гарольда весьма непривычным. Он знал, как вести себя с другими мальчиками, но теперь пребывал в смущении.