Стекло и дерево - Сергей Буянов Страница 5

Когда они расстались, жизнь восстановилась и вошла в привычную колею. Карина Львовна защитила кандидатскую и вплотную занялась воспитанием дочки, используя новейшие, прогрессивные методики.

После утренней гимнастики предусматривалась обязательная литературная пятиминутка, где Эвелина рассказывала о том, что прочла накануне, делилась впечатлениями и размышлениями о прочитанном. Тотчас после занятий в школе – час классической музыки, затем – выполнение домашнего задания. С шестилетнего возраста дочка стояла навытяжку перед Кариной Львовной и пересказывала ей содержание параграфа, заданного в школе. Приходилось по нескольку раз выслушивать Эвелину, то в одном месте она запнётся, то в другом.

Подруг для дочери выбирала сама Карина Львовна. Детей, несимпатичных ей родителей, не подпускала к дому на пушечный выстрел. Здорово помогала бабушка. А как иначе воспитать гармонично развитую личность?

Никакого дурного влияния!

Карине Львовне пришлось учиться вместе с дочкой. В старших классах существенно изменилась программа, нагрузок стало больше, и мама порой отставала от дочери. Это немножко раздражало, одновременно и радовало. Из Эвелины будет толк! Непременно будет. Сколько трудов в неё вложено!

Когда дочь поступила в институт, Карина Львовна ограничивалась лишь вопросами, вроде: прочла этот предмет, или этот, а вот этот? Психология для мамы – тёмный лес. Карина Львовна ничуть не признавалась в своей некомпетентности, а ослабление контроля объясняла взрослостью дочери. Из-за нехватки времени, Карина Львовна проверяла только английский. Она садилась на диван, держа в руках словарь и сравнивая ответы дочери с написанными словами. Требования существенно снизились: вместо пяти десятков слов надо было выучить только тридцать. Возраст начал давать о себе знать. Внезапные головные боли стали почти привычными, иногда глаза чуть не лопались от какого-то внутреннего напряжения.

К врачам Карина Львовна не обращалась принципиально, а чем они умнее её? Читала журнал «Здоровье», смотрела популярные медицинские передачи по телевизору, лечилась сама.

В последнее время добавилось психо-эмоциональных нагрузок. Кто-то подложил ей в стол весьма странное письмецо с оскорбительными выпадами и без подписи. Там говорилось о её неполноценности: и лицо у неё перекошено от постоянной злобы на весь мир, и косметики тонны, и причёска под молодую, и характер невыносимый, и отношение к работе наплевательское.

Много ещё гадостей было напечатано на тетрадном листочке, а в финале ей предрекался конец карьеры в психушке.

Карина Львовна незамедлительно провела расследование, подозревались все, включая домашних. В результате кропотливых оперативно-розыскных мероприятий выяснилось авторство анонимки. Недоброжелателем оказалась молодая сотрудница кафедры. Никто, одним словом. Что ей плохого делала Карина Львовна? Относилась к ней по-матерински и за это получила огромную благодарность!

Этого безнаказанно оставить нельзя! Карина Львовна подала в суд гражданский иск с целью возмещения морального ущерба. В своём заявлении она вспомнила всё плохое, что когда-либо сделала ответчица, вплоть до того, что однажды она специально и умышленно сломала авторучку Карины Львовны, и это при четырёх свидетелях!

Процесс затянулся, папа ответчицы оказался работником органов МВД, да не простым, а занимающим какой-то пост. Отступать и идти на попятную Карина Львовна не собиралась. Отклонялся один иск, за ним следовал другой. Условия работы молодой сотруднице создали нечеловеческие, но и она не сдавалась.

Карина Львовна принялась форсировать работу над докторской, уж на месте заведующей она поменяет декорации! Способная в математике женщина умела просчитывать ситуацию на несколько ходов вперёд. Победа, безусловно, будет за ней!

Перегрузки немедленно сказались на здоровье. Карину Львовну начало бросать то в жар, то в холод, после ходьбы побаливали ноги. Это очень мешало нормальной работе. Да и дочка осталась практически неподконтрольной. Карина Львовна лишь однажды взглянула на письменный стол Эвелины. Философия, сплошная философия, абстракция и ничего жизненного. Для Карины Львовны не существовало никакой разницы между материализмом и идеализмом, все философские дефиниции казались надуманными и бестолковыми. Высказывать своё мнение она не стала, но заметила дочери чрезмерное увлечение абстракциями. А та затеяла спор о пользе знания общественных наук. Карина Львовна слушала и не слышала, сидела напротив и любовалась дочерью. С каким пылом, как убедительно Эвелина пыталась что-то объяснить! Внезапно начавшийся приступ мигрени прервал просветительскую деятельность дочки, Карина Львовна выпила горсточку лекарств, положила на лоб лёд и легла в постель. Эвелина механически ухаживала за ней, говорила автоматические фразы, отрешённо меняла повязку, от её рук не исходило тепла.

Карину Львовну удивило столь прохладное отношение к матери, но вскоре она нашла простое объяснение. Дочери нужно заниматься, мысленно она вся где-то далеко, в своих книгах.

Карина Львовна не без сожаления вспомнила этот эпизод, тяжело вздохнула и принялась уверенно, глубоко вдавливая ручку, чертить графики и схемы очередного доказательства в области фундаментальной высшей математики.

– Лина?! – в восхищении раскрыла рот Люська.

– Что, не узнаёшь?

– Ну, ты даёшь! Все мужики штабелями пред тобой попадают!

Люська никогда не видела подругу в спортивном костюме: на занятиях в институте – строгая юбка и пиджак, дома – бесформенный обширный халат. Теперь же перед ней предстала какая-то скульптура с чёткими пропорциями и изящными линиями. Ничего лишнего и всюду всего хватает, словно вылепленная искусным мастером фигурка. Пожалуй, только причёска Эвелины не изменилась, но аккуратный тугой узел так подходил к её фигуре, что придавал ей сходство с Нефиртити. Эдак подруга всех кавалеров отобьёт! Хотя, при её взглядах на жизнь, вряд ли. Так заключила Люська и успокоилась.

Пока Эвелина возилась в своей комнате, что-то ей там надо было прибрать, Люська разглядывала себя в зеркало трюмо.

Пухловатая коротышка весело смотрела на неё, одежда висела мешком. Ей пришлось надеть олимпийку на два размера больше, чтобы полноватость не бросалась в глаза. Люська повернулась боком и отметила, до чего несуразна её фигура. Ноги короче, чем хотелось бы, и какие-то кривоватые, а курносый нос вовсе не идёт ни в какое сравнение с римским профилем подруги. Люська встряхнулась, словно сбросила с себя комплексы, широко улыбнулась своему отражению и вслух сказала:

– Зато у меня есть шарм!

– Что? С кем ты разговариваешь?

– Да так, сама с собой! – весело отозвалась Люська.

– А-а, – протянула Эвелина. – Пора выходить?

– Пора! Пойдём!

Лина согласилась идти на каток только потому, что знала – на льду собирается приличная молодёжь. На дискотеках, в душных залах под ревущими динамиками скапливались малолетки со своими инфантильными интересами. Их кавалеры, в разной степени опьянения, не снимая зимних курток, стояли по периметру, подпирая стены. Лишь к концу зрелища публика достаточно разогревалась. С неизбежными драками при участии обоих полов, извечным запахом курящейся анаши и туповатым смехом, – такие тусовки стали малопривлекательными для молодёжи более высокого уровня. Поэтому дети достойных родителей, думающие о своём будущем, выбрали себе иное место встреч. Здесь на льду, вместе с малышами, они чувствовали себя уютнее. Тут они встречались, общались и даже иногда влюблялись. Молодёжь, некоторым особняком от детворы и возрастных спортсменов, избрала себе уголок потемнее. Изредка, действительно классные мастера выезжали к самому центру площадки, и тогда все присутствующие заворожено смотрели за танцем пары. Некоторые пытались достичь такого совершенства, большинство же приходило просто пообщаться, да разъехаться по уютным квартиркам.