Небесный Стокгольм - Олег Нестеров Страница 5

Но в какой-то момент Антон вдруг понял, что большим ученым ему не стать. А иных вариантов в науке он для себя не видел. В этот момент ему и поступило предложение. Он сразу же согласился – из интереса.

Кирилл учился в МГУ на филологическом, правда, смог поступить лишь на отделение фольклора, мешало его не очень правильное происхождение, как говорили когда-то – «из бывших». Перспектива мотаться после института по экспедициям, собирая умирающие пословицы и поговорки бесчисленных народов СССР, как и идти протирать пыль в музеях, его не устраивала. Кира любил все живое и настоящее: девушек, своих друзей, книги, которые поглощал без счета, стихи, знал про все важное, что происходило в театрах, не пропускал ни одной выставки, благо в Москве все очень быстро менялось – случалось то, о чем вчера и подумать было нельзя. Он был легкий и относился ко всему легко. За это его и любили.

Согласился Кира на предложение по очень простой причине – тут было тоже настоящее. Он много читал про декабристов и считал, что новая жизнь должна быть разнообразной, духовной и честной. В его роду все сплошь были интеллигентами, и Кира не сомневался в том, что его дореволюционные прадедушки и прабабушки, живи они в сегодняшней Москве, спокойно могли бы сочетать свою строгую мораль с советскими законами. Не вызывала сомнения главная мысль Эренбурга в его недавно вышедших воспоминаниях – будущее, конечно, принадлежит Советскому Союзу.

* * *

Филиппыч смотрел на них весело – казалось, он поведет их сейчас в турпоход.

– У нас тут впервые такое творится. Мало того что с улицы набрали, да еще и сами по себе будете вариться. Курировать и направлять вас буду я, как непосредственный начальник. Но дел у меня и без вас хватает, поэтому запущу вас в автономку, а потом буду выдергивать периодически и снимать показания…

Он быстро спросил:

– Итак, кто вы? И чем, как вы думаете, будете заниматься?

– Ну, может быть, обрабатывать и анализировать научную информацию в открытых зарубежных источниках? – после некоторой паузы предположил Антон.

Филиппыч улыбнулся:

– Холодно.

– Внедрять научную организацию труда?

Филиппыч покачал головой:

– Вы называетесь «Группа по анекдотам».

– По анекдотам? Мы что, с анекдотчиками будем работать? Ловить и в тюрьму сажать? – В голосе Антона зазвучало разочарование.

– Работать – да. Но ловить их и сажать не будете. Наоборот. Будете целыми днями для них анекдоты придумывать.

«Турпоход, похоже, начинается», – подумал Петя.

– А зачем им придумывать-то? Они что, сами не справляются? Да и вообще, какой в анекдотах смысл?

– Смысл есть, мои дорогие. Одна веселая шутка может опрокинуть трон и низвергнуть богов. Не я сказал. Анатоль Франс. Так, понятно. А что вы вообще знаете про анекдоты?

– А зачем про них что-то знать? Важно их просто знать, – пожал плечами Петя. – И зачем их еще придумывать-то? Их и так столько стало в последнее время… Что ни случись – сразу лавина…

– Если я правильно помню, функций у анекдотов несколько, – вступил в разговор Кирилл. – Главная – смягчать или усиливать агрессию. Можно успокоить, а можно и наоборот. Далее – уравнивание. Тот, кто внизу, смеется над своим начальством, делая его себе равным. Есть и сигнальная функция, здесь, как я понимаю, и работают политические анекдоты и юмор. По ним сразу видно, популярный политик или у него проблемы.

– Черчилль пошутить любил. И Линкольн, – добавил Антон.

– Но это на Западе. А азиатские правители не терпят подобных вольностей. Им все равно, над ними смеются или они сами, важно, что их при этом могут перестать уважать, а главное – бояться.

– Мы опять где-то посередине, – заключил Петя.

– Анекдоты – это еще и защитный клапан в паровом котле. Если для пара нет других выходов – все идет туда, – продолжал Кирилл. – Если об этом можно свободно говорить на радио или трубить на каждом углу, анекдоты не появятся.

– Геббельс поощрял политические анекдоты, – вдруг сказал Антон. – Хотя иногда сажал за них для отвода глаз.

Все замолчали.

– Я думаю, у нас есть еще одна причина для анекдотов, – сказал Филиппыч. – В нашей советской системе полно недостатков. И это для всех очевидно.

Петя подумал, что как-то странно у него начинается первый рабочий день в органах.

– И об этих недостатках с некоторых пор все спокойно говорят. Иногда серьезно, но чаще смеясь над всеми нашими нелепостями и уродствами. При этом оставаясь вполне лояльными гражданами. Анекдоты – это не просто про пошутить. Это по сути одна-единственная возможность сформулировать и передать другим свои оценку и наблюдения. Раньше как было? Больше трех не собираться. Каждый третий стучал. Компании в Москве были герметичны, максимум две-три семьи, пара друзей, все боялись. А сейчас? Придешь к кому-нибудь, а там человек сорок в квартире, все на головах друг у друга стоят. Всем весело, все счастливы. Хочется улыбаться. И шутить. И противостоять очень глупому и назойливому вмешательству государства в твою частную жизнь…

Все трое смотрели на Филиппыча зачарованно.

– Идеальная среда для того, чтобы анекдот, как вирус, разлетелся по стране! Но есть еще одна, самая важная причина, почему у нас в стране анекдот может мгновенно сразить сотню миллионов людей… – Филиппыч сделал эффектную паузу.

– У нас одна программа телевидения, – догадался Петя. – Вернее, две, но это неважно.

Филиппыч кивнул:

– Верно. У нас общее поле общения. Все одновременно видят одну и ту же передачу, один и тот же фильм. И одновременно это проживают и обсуждают. А когда люди смотрят пятьдесят разных программ, то общего становится в пятьдесят раз меньше. Поэтому при желании с нами очень легко работать: вбросил что нужно, и страна в коме. Так они и делают.

– Кто? – не понял Петя.

– Тарапунька и Штепсель. – Филиппыч весело посмотрел на них. – Будем с ними бороться.

* * *

Филиппыч положил перед ними небольшую папку:

– Это все дело рук веселых ребят с прекрасным русским языком. Сидят себе в Лэнгли, анекдоты сочиняют. Часто, правда, халтурят, перелицовывают на новый лад то, что ходило лет тридцать – сорок назад. Есть в анекдотах тоже вечные сюжеты. Они у них иногда смешные получаются, иногда нет, но всегда злые. Посмотрите.

Петя открыл наугад и вслух прочитал:

– Дал Хрущев указание выпустить почтовую марку со своим изображением. Через некоторое время запрашивает Министерство связи, пользуются ли советские граждане этой маркой. «Совсем не берут», – был ответ. «А почему же?» – «Говорят, что не приклеивается». – «Почему же не приклеивается?» – «Видимо, плюют не на ту сторону».

– И что они с ними делают? – не понял Петя.