Пока я жива - Дженни Даунхэм Страница 5

И он снова приникает губами к моей шее, груди, животу, и вот уже мне не видно его лица.

Его руки тоже спускаются вниз, и я не знаю, как ему сказать, чтобы он прекратил. Я отодвигаюсь, но Джейк не перестает. Его пальцы копошатся меж моих ног, и я задыхаюсь от смущения, потому что со мной никто никогда так не делал.

Что не так, почему я растерялась? Я-то думала, будто знаю, что делать и как это произойдет. Но у меня ничего не получается, и кажется, что Джейк меня заставляет, хотя ведь я сама должна все уметь и направлять его.

Я прижимаюсь к нему, обвиваю руками пояснице и глажу по спине, словно он собака, которая непонятно чего от меня хочет.

Джейк отстраняется и садится на кровати: -Тебе хорошо

Я киваю.

Он тянется к тумбочке, на которой оставил презерватив. Я смотрю, как он его надевает. Ловко, ничего не скажешь. -Ну, давай?

Я снова киваю. Отказаться было бы оскорбительно.

Он ложится на кровать, раздвигает мои ноги своими, прижимается, наваливается на меня. Вот-вот почувствую его член в себе и пойму, почему же все так любят секс. Этого-то я и хотела.

За те четыре минуты, что проходят, пока красные цифры 3:15 на его электронных часах не превращаются в 3:19, я успеваю подметить множество мелочей. Я вижу его ботинки, которые валяются у двери. Она закрыта неплотно. На потолке в дальнем углу лежит странная тень, похожая на лицо. Я вспоминаю потного толстяка, который однажды пробежал трусцой по нашей улице. Я думаю о яблоках. Решаю, что прятаться лучше всего под кроватью или лицом в мамины колени.

Опираясь на руки, Джейк медленно двигается надо мной. Он зажмурился, отвернулся в сторону. Вот оно. Все по-настоящему. Прямо сейчас. Я занимаюсь сексом.

Когда все заканчивается, я лежу под ним, чувствуя себя растерянной, маленькой и слабой, и мне не хочется говорить. Какое-то время мы не двигаемся, потом он скатывается и всматривается в мое лицо в темноте. -Что с тобой? -спрашивает он. -Что-то не так?

Я не могу взглянуть ему в лицо, поэтому я придвигаюсь к Джейку, прижимаюсь, прячусь в его объятиях. Я понимаю, что веду себя как полная идиотка. Я хлюпаю носом, точно младенец, и не могу остановиться. Ужас. Он гладит меня по спину, шепчет мне на ухо «Тс-с-с» и потихоньку высвобождается из моих рук, так что теперь ему видно мое лицо. -Что случилось? Ты же не будешь говорить, что тебе не хотелось?

Я вытираю глаза краешком одела. Сажусь на кровати, свесив ноги, так что они касаются ковра. Я сижу спиной к Джейку и, прищурясь, пытаюсь разглядеть свою одежду. Она раскинулась по полу причудливой тенью.

В детстве папа частенько катал меня на плечах. Я была такая маленькая, что ему приходилось придерживать меня руками за спину, чтобы я не свалилась; я сидела так высоко, что могла достать до ветки деревьев. Я никогда не расскажу об этом Джейку. Ему до этого нет дела. Мне кажется, люди не понимаю, что им говорят. Их ничем не проймешь.

Я поспешно натягиваю одежду. Красное платье кажется меньше прежнего; я пытаюсь натянуть его на колени. Неужели я и правда отправилась в таком виде в клуб?

Я надеваю туфли, собираю Зоину мелочовку с ковра в сумочку. -Тебе не обязательно уходить, -произносит Джейк привстав на локте. В мерцании свечи его грудь кажется бледной и слабой. -Я так хочу.

Он откидывается на подушку. Его рука свисает с кровати; коснувшись пола, пальцы сжимаются. Джейк медленно качает головой.

Зои спит внизу на диване вместе с Торчком. Они лежат, обнявшись, голова к голове. Меня бесит, что Зои не видит в этом ничего особенного. На ней даже его рубашка. Ряды пуговок наводят на мысли о сахарном домике из детской сказки. Я сажусь около низ на корточки и тереблю Зои за руку. Она теплая. Я тормошу ее, пока Зои не открывает глаза. Прищурившись, она смотрит на меня. -Эй, -шепчет Зои, -ты уже все?

Я киваю и непонятно почему не могу сдержать ухмылки. Зои высвобождается из объятий Торчка, садится и оглядывает пол: -Там осталось хоть что-нибудь?

Я протягиваю ей жестянку с травкой, иду на кухню выпить воды. Я полагала, что Зои последует за мной, но она остается в гостиной. Какие могут быть разговоры при Торчке? Я допиваю воду, ставлю стакан на сушилку и возвращаюсь в гостиную. Я сажусь на пол у ног Зои, которая, лизнув папиросную бумагу, склеивает самокрутку и открывает кончик. -Ну и как оно? -интересуется Зои. -Да так.

Меня ослепляет вспышка света сквозь занавески. Видно только, как блестят Зоины зубы. -Он тебе понравился?

Я думаю о Джейке, который лежит в комнате наверху; рука свесилась с кровати на пол. -Сама не знаю.

Зои затягивается, бросает на меня любопытный взгляд, выдыхает дым. -К этому надо привыкнуть. Мама как-то сказала, что секс- всего лишь три минуты удовольствия. Я подумала: и все? У меня будет не так! И я добилась своего. Если парню дашь понять, что тебе с ним просто офигенно, то все и вправду проходит хорошо.

Я встаю, иду к окну и раздергиваю занавески. Фонари еще горят. Рассветет явно не скоро. -Ты просто ушла оставив его наверху? -спрашивает Зои. -Вроде того. -Это не очень красиво. Вернись- и давайте еще разок. -Не хочу. -Ну, домой пока тоже нельзя. Я под кайфом.

Она тушит окурок в пепельнице, укладывается рядом со Скоттом и закрывает глаза. Я долго-долго Сиду и смотрю на нее, наблюдаю, как при дыхании поднимается и опускается ее грудь. Гирлянда огней на стене бросает отблеск на ковер. Там же, на полу, лежит маленький овальный коврик в сизых морских разводах.

Я возвращаюсь на кухню и ставлю чайник. На столе лежит лист бумаги. На нес написано: «Сыр, масло, фасоль, хлеб». Сидя на табуретке, я добавляю: «Ирис с шоколадом, шесть шоколадных яиц». Больше всего мне хочется шоколадных яиц-обожаю их есть на Пасху. А до Пасхи еще двести семнадцать дней.

Наверно, нужно смотреть на вещи трезво. Я вычеркивая шоколадный яйца и вписываю «Шоколадный Санта-Клаус в красной с золотом фольге с колокольчиком на шее». Это, пожалуй, я еще съем. До Рождества сто тринадцать дней.

Перевернув листок, я пишу: «Тесса Скотт». Славное имя в три слога, как любит повторять папа. Если мне удастся написать свое имя на бумажке больше пятидесяти раз, все будет хорошо. Я пишу мелкими-мелкими буквами, как если бы я была зубной феей и отвечала на детское письмо. Побаливает запястье. Чайник свистит. На кухне клубится пар.

Иногда по воскресеньям папа отвозит нас с Кэлом в гости к маме. Мы поднимаемся на лифте на девятый этаж. Тут мама обычно открывает дверь, произносит «О, привет!» и оглядывает нас троих. Папа некоторое время топчется на лестнице, и они перебрасываются парой слов.

Но сегодня едва мама открывает дверь, как папа разворачивается и идет к лифту -настолько ему не терпится от меня отделаться. -Смотри за ней в оба, -говорит он, указывая на меня пальцем. -Ей нельзя доверять.

Мама смеется: -Что же она такое натворила?