Где ты? - Марк Леви Страница 5

8 января 1975 года

Филипп,

первый раз я встречаю Новый год вдали от тебя, от дома, от всего. Странное ощущение: все смешалось, переплелось — острое чувство одиночества, охватившее меня, и радостное осознание того, что моя нынешняя жизнь как никогда насыщенна и полна необычайных событий. Многие годы в новогоднюю ночь мы с тобой обменивались подарками — на этот раз я провела ее среди людей, лишенных всего. Местные ребятишки передрались бы между собой за одни только обертки, за кусочек бечевки. Однако ты и представить себе не можешь ту атмосферу праздника, которая царила в поселке. Мужчины стреляли в воздух, славя надежду, которая помогает им выжить. Женщины танцевали, втягивая ребятню в радостное безумство своих хороводов, а я — я была ошеломлена. Я помню тоску, в которую обычно погружало нас приближение Нового года, помню, как делилась с тобой своими страхами и печалями, поскольку не все складывалось так, как хотелось мне. А здесь все в трауре, вдовы, вдовцы, сироты, но с каким потрясающим достоинством они держатся за жизнь. Боже, как прекрасен этот народ в годину бедствий! Подарок на Рождество мне преподнес Хуан, да какой подарок! Это мой первый дом, и он будет очень красивым; уже через несколько недель я смогу в него въехать. Хуан ждет конца месяца: дожди прекратятся, и тогда он его покрасит. А пока я попробую описать тебе этот дом. Фундамент Хуан сделал из земли, перемешав ее с соломой и камнями, а стены выложил из кирпича. С помощью жителей деревни он где-то раскопал среди обломков оконные рамы и вставил их по обеим сторонам от красивой синей двери. Пол моей единственной комнаты пока земляной. Слева будут находиться труба и выложенный из камней очаг — вот тебе и кухня. А для душа он установит на плоской крыше цистерну, и я смогу, дергая за цепочку, мыться холодной или теплой водой, в зависимости от времени суток. В таком описании моя душевая, возможно, покажется тебе ужасной, а дом — спартанским, но я знаю, что он будет очень уютным. Кабинет я себе устрою в углу гостиной, где Хуан обещал настелить полы, как только найдет, из чего их сварганить. Еще есть маленькая лесенка, которая ведет на полати, где я положу свой матрас. Ну да ладно, довольно хвастаться, теперь твой черед писать. Расскажи, как ты провел праздники, как вообще поживаешь. Мне тебя по-прежнему недостает. Осыпаю поцелуями.

Твоя Сьюзен

29 января 1975 года

Сьюзен,

я не получил твоего поздравления! Во всяком случае, пока. Надеюсь, рисунок, который я посылаю, не слишком пострадает при пересылке. Вероятно, тебя озадачит этот вид улицы ранним утром. Ну так вот, у меня для тебя огромная новость: свершилось, я сижу в мастерской на Брум-стрит и пишу тебе, глядя в окно на пустынную улицу Сохо — это и есть тот самый вид, который я нарисовал для тебя. Ты даже представить себе не можешь, насколько для меня все изменилось с переездом из Монтклера: я словно бы потерял привычные ориентиры, но в то же время знаю, что этот переезд принесет мне много хорошего.

Встаю я рано и завтракаю обычно в кафе «Ред-жио». Оно немного в стороне, но мне приятно пройтись при утреннем свете по этим улочкам с неровной булыжной мостовой и разбитыми тротуарами с темными пятнами вара, инкрустированными кусочками стекла, мимо домов, украшенных резными металлическими лестницами. Ты ведь тоже обожаешь эти места. Знаешь, по-моему, я готов писать тебе всякую ерунду, лишь бы ты время от времени вспоминала меня, отвечала мне и рассказывала о себе. Я и подумать не мог, что буду так сильно по тебе скучать. Я цепляюсь за свои занятия и каждый день твержу себе, что время без тебя тянется невыносимо медленно и что мне следовало бы прыгнуть в ближайший самолет и лететь к тебе, даже если я знаю (ты и сама не раз мне это говорила), что это не мой путь, что это не моя жизнь. Но вдали от тебя я задаюсь вопросом: а что же такое моя жизнь?

Ну вот, если это письмо не оказалось в мусорной корзине, значит, бурбон, который я только что допил, подействовал и я запретил себе перечитывать письмо поутру или же еще ночью скормил его почтовому ящику на углу. Когда рано утром я выхожу из дому, то всякий раз, переходя дорогу, бросаю взгляд на этот ящик, словно бы именно он чуть позже выдаст мне твое письмо, которое я найду, вернувшись с занятий. Иногда мне кажется, что он мне улыбается, а иногда — что он издевается надо мной. Холод стоит собачий.

Целую, Филипп

27 февраля 1975 года

Филипп,

письмо короткое. Прости, что не пишу тебе чаще, но дел невпроворот, и когда я прихожу домой, то на письмо не остается сил, еле-еле добираюсь до койки, чтобы поспать хоть несколько часов. Февраль подходит к концу, три недели ни одного дождя, и это похоже на чудо. Вместо грязи появилась первая пыль. Наконец-то мы смогли по-настоящему взяться за работу, и мне кажется, что наши усилия не пропали даром: жизнь начинает возрождаться.

В первый раз я сижу за собственным письменным столом, твой рисунок я повесила над камином, так что у нас с тобой перед глазами один и тот же вид.

Я очень рада, что ты переселился на Манхэттен. Как идут дела в университете? Должно быть, вокруг тебя так и роятся студентки, не устоявшие перед твоими чарами? Воспользуйся этим, старина, только не заставляй их сильно страдать. Нежно целую.

Сьюзен

4 апреля 1975 года

Сьюзен,

праздничные огни уже давно погасли, да и февраль далеко позади. Две недели назад выпал снег, парализовав жизнь города на добрых три дня, — всюду царила неописуемая паника. Машины встали, такси на Пятой авеню выписывали немыслимые зигзаги, пожарные не смогли потушить пожар — вода замерзла. Но самое ужасное, что трое бродяг замерзли в Центральном парке, в том числе одна женщина тридцати лет. Ее обнаружили сидящей на скамейке. В телевизионных новостях с утра до вечера только о ней и говорили. Никто не может понять, почему муниципальные власти не открывают приюты, когда наступают холода. Возможно ли, чтобы в наши дни люди вот так умирали на улицах Нью-Йорка? Это удручает. А ты, значит, тоже переехала в новый дом? Твоя фраза об университетских девочках меня очень повеселила. Так что теперь мой черед: что это за Хуан, который так здорово о тебе заботится? Я вкалываю как проклятый, экзамены через несколько месяцев. Ты еще хоть немного по мне скучаешь? Ответь побыстрей.

Филипп

25 апреля 1975 года

Филипп,

я получила твое письмо и уже давно должна была бы ответить, но никак не могла выкроить время. Уже конец апреля, погода у нас великолепная, но очень жарко, и порой запах стоит невыносимый. Десять дней мы с Хуаном провели в пути, пересекли всю долину Сулы и поднялись вверх на гору Кабасе-рас-де-Нако. Целью нашей поездки были поселения в горах. Добраться туда нелегко. «Додж» — так мы окрестили наш грузовичок — пару раз нас подводил, но у Хуана руки просто золотые. У меня до сих пор спина не разгибается: ты и представить себе не можешь, что значит поменять колесо на таком драндулете. Крестьяне сперва приняли нас за сандинис-тов, а те, в свою очередь, частенько принимают нас за военных в штатском. Если бы они наконец договорились между собой, то сильно бы облегчили нашу задачу.