На каждом шагу стукач - Илья Гуглин Страница 5

Итак, по порядку. Институтский вечер, бал. Она – самая красивая девочка среди студенток мединститута. К ней и не подойдёшь. Вокруг столько поклонников. А если даже подойдёшь, пригласишь на танец, то где гарантия, что она пойдёт с тобой танцевать? А если не пойдёт, то будет такое расстройство, впору стреляться. Рассмотрим ещё один вариант. Предположим, подойдёшь, может быть, пойдёт танцевать. Что тогда? Танцую я не блестяще. Могу ненароком и на ногу наступить… Танцевать с такой девушкой, держась на расстоянии, – тоже кайф, но не тот. Ну и потом: как и о чём поговоришь, если гремит музыка? К тому же говорить умно, может не понять. Говорить о погоде – тоже сплошная скука…

И так всегда при принятии сложного решения, всегда оказываешься в проигрыше. Нужно в данном случае не философствовать. Нужно действовать! Но как? В тот момент, когда я не до конца осмыслил, что круг замкнулся, вопрос решился сам собой.

Она что-то сказала своему партнёру и сама подошла ко мне.

– Привет, ты меня не узнаёшь? – неожиданно произнесла она.

– Ну почему же! – кажется, пролепетал я от неожиданности. – Узнаю, только никак не вспомню, где, когда и по какому поводу…

– А лагерь на Азовском море помнишь? Я помогала тебя откачивать, когда ты хотел переплыть море туда и обратно. Потом первенство по художественной гимнастике. Я была капитаном команды. – Видимо, у меня был довольно глупый вид, поскольку я всё время думал, что сказка о гадком утёнке имеет реальное подтверждение. Некоторое время я не мог вспомнить её имени. Помог опять-таки случай.

– Светлана, ты идёшь домой? – спросила одна из её подружек.

– Нет, нет, не идёт. Я её на руках принесу. Если смогу поднять, – ответил я.

Последние слова были не шуткой и произнесены вполголоса. Но об этом несколько позже.

Дальнейшие наши отношения, я думаю, ничем не отличались от многократно описанных в лирической прозе того времени. Известно, что юноша ведёт себя так, как девушка ему позволяет.

Она не позволяла, я не настаивал.

Она не поз… я не нас…

Она не… я не…

Она… я…

Мы…

Это только сейчас молодые люди, не успев познакомиться, тянут друг друга в постель, соревнуясь при этом, кто раньше проявит свою инициативу. Совсем недавно услышал частушки на эту тему:

Похулиганили – и хватит. Недавно встретил друга, известного литератора. Поговорили, обменялись мнениями.

– Хочешь написать современную книгу, включи обязательно секс. И побольше фольклора, – сказал он.

– Это что, матерных слов? – не удержался я.

– Понимай как знаешь. Без секса и фольклора проза очень пресная. Литература должна быть ближе к народу. Всё должно быть как в жизни. Ты можешь написать талантливо и современно.

Я всегда прислушивался к мнению умных людей, особенно, когда оно совпадало с моим собственным. Откуда это пошло, что традиционная русская литература, которая на протяжении длительного времени избегала, правда, не всегда и не до конца, применения нецензурных выражений, вдруг начала бравировать этим? Тут, на мой взгляд, существует ряд причин: отсутствие официальной цензуры не всегда компенсируется внутренней цензурой, чувством меры и талантом автора. О таких материях, как влияние сталинских лагерей и свободной литературы Запада лучше не говорить, об этом уже много сказано. Опять я, кажется, увлёкся. Вернёмся лучше к Светлане.

Её имя было очень модным в то время. Это имя носила дочь вождя, завод, изготавливающий лампочки, большой корабль и многое другое. Ей очень шло это имя, поскольку вся она была светлая и радостная. В компании сверстников её очень любили. Все – и меня это не очень радовало. Поэтому я и предпочитал уединение. И самое лучшее место было у Днепра, на скалах. Для этого не надо было ехать далеко за город. Река была рядом, у самого парка.

У неё были прекрасный характер и хорошее чувство юмора. На мой взгляд, человек, лишённый чувства юмора, – не совсем полноценный: всё, что говорится в шутку, такой человек не понимает. Он всё сказанное напяливает на себя, как колпак на голову. И сам об этом не догадывается, потому что у него нет этого самого чувства. Даже не знаю, читают ли такие люди юмористическую литературу. Может быть, даже читают, но получают ли они от такого чтения удовольствие? Существуют даже тесты на чувство юмора. Мне их заменяли несколько старых анекдотов. Стоило мне извлечь из памяти один из них, – и этого было достаточно.

Она была бы, наверное, хорошей женой, так как мечтала иметь много детей. По крайней мере, двух. И не скрывала этого. Но я к этому в то время ещё не был готов.

Распределение не сулило ничего хорошего. Я даже не попал в первую пятёрку. Слишком много было претендентов. Все местные горели желанием попасть в Академгородок. На их фоне я как-то выглядел несколько странновато, так как сам заявил, что меня это не интересует. Председатель комиссии, а это была солидная дама, приехавшая из Москвы, спросила, в какой области я хочу работать. Имелось в виду не географическое понятие.

Распределение оно и есть распределение, куда направят, туда и поедешь. Я сказал, что в телевидении. Мне даже показалось, что на её лице промелькнуло некоторое удивление. Тогда все стремились работать «на войну», а телевидение было ещё весьма экзотичным. «Война» это конечно оборонка. Она, как и сейчас, была в моде, да и платили лучше. Некоторое внутреннее совещание вполголоса. Потом кто-то сказал:

– Да, есть у нас одна заявка. – Снова совещание, и, наконец:

– На телецентр, в Петропавловск казахстанский поедете?

– Поеду, – сказал не очень уверенно, так как не представлял, где этот Петропавловск, да и выбора не было.

– Будете директором или главным инженером телецентра. На усмотрение Областного управления связи.

Мог ли я, вчерашний студент, разобраться, что сулит мне это назначение. Своим первым ответом я слегка развеселил комиссию. Что я сказал, я не помню, но что-то типа: «Нет, директором я не пойду!» Я давно заметил, что такого рода комиссии довольно хорошо реагируют на всякое, скажем так, отступление от протокола. Но мне было не до шуток, а разбираться – не было времени. Поэтому я ляпнул первое, что пришло в голову: «Хорошо, поработаю главным, – потом тихо добавил, – пока не выгонят». Вот тут-то и началось веселье. Кое-кто забыл о своих высоких регалиях, а кому-то просто захотелось расслабиться. Я же стоял в недоумении. Отчего им так весело? Ведь я же согласился на одно из их предложений.

Только со временем я понял, что мой ответ звучал для них примерно так, как согласие начинающей статистки в театре сыграть главную роль примы. Ведь главный инженер на телецентре это фигура значительно весомее директора, здесь ведь не пирожки выпекают. И стать им может только специалист высокого уровня, проработавший, по крайней мере, несколько лет. Долго ещё после этого мои друзья, стоявшие за дверью и ожидавшие своей участи, теребили меня за рукав. Всех интересовал вопрос: «Что ты им сказал? Нам тоже хочется».