Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран - Альберт Поделл Страница 5

Во дворе комиссара полиции разожгли костер, на котором женщины грели суп и мясо. Комиссар пожертвовал пять галлонов вина. Мы все стали друзьями, и комиссар был счастлив – он показал нам открытку с Манхэттеном, которую ему прислал его племянник, и спросил нас, бывали ли мы там хоть раз. Он рассказал, что во время революции подорвал поезд и убил как минимум пятнадцать французских поселенцев. Он вытащил ружье и трижды выстрелил в ночь для подтверждения своих слов. Он пил, пока вино не полилось у него по груди. Он бегал за Барбарой вокруг костра, тщетно пытаясь ущипнуть ее за зад, а мы пытались понять, как угомонить товарища, не обидев его. Он пел французские песни и сотрясался от хохота.

Затем ситуация внезапно изменилась – он попросил нас о том, на что мы согласиться не могли.

– Я бы хотел, – сказал он, – купить у вас эту девушку. – Он показал на Барбару – фигуристую сияющую блондинку.

Я в принципе не мог его винить, но нам нужно было выбраться оттуда, не разозлив комиссара – потому что человек, убивший пятнадцать французов, вряд ли стал бы дважды думать о том, убивать нас или нет, если бы вдруг решил, что американцы его оскорбляют.

– Сколько вы за нее заплатите? – спросил я, изображая араба, предлагающего жену.

– А сколько бы вы хотели? – ответил он, тоже следуя традиции, и я почувствовал, что с ним придется знатно поторговаться. И еще я почувствовал, что сиять Барбара перестала.

Я спросил его, что он считает хорошей ценой, и он предложил полторы тысячи долларов – золотом или наличными.

– Что ж, неплохое начало, – ответил я, – но только для средней женщины. Для нее этого недостаточно. Барбара исключительна. – Исключительно бледна, как мне показалось.

– Сколько вы хотите?

– Ну что ж, мы не сможем расстаться с ней дешевле, чем за три тысячи долларов. Она необычная! Гладкие волосы, приятная фигура и…

– И много мяса, – хмыкнул комиссар, – хорошо, я дам вам две тысячи. Это слишком много для женщины, но раз уж вы мои хорошие друзья, я согласен.

– Извините, но меньше трех тысяч мы принять не можем, даже от хорошего друга. Мы не согласились даже на 2700 в Марракеше от брата султана. Часть денег мы должны отправить ее матери.

– Вы ничего не понимаете в удачных сделках, месье.

– Три тысячи долларов – это настоящая цена за такую красотку, как Барбара.

– Ваше дело. Хорошо. Беру.

Мы были в ужасе! Мой план провалился. Я не мог даже представить, чтобы кто-то заплатил три тысячи долларов за женщину в наше время, но вот он стоял передо мной. Барбара уже была готова потерять сознание, но тут я продолжил:

– Забыл кое-что упомянуть, милый друг. Знаете, мы планировали продать всех трех женщин одному человеку. Они идут только группой. И потому, что вы – наш друг, мы предлагаем вам отличную сделку – по 2000 долларов за двух оставшихся. Семь тысяч долларов за троих.

– Остальных двух не хочу. Они тощие. Смотри, – сказал он, ущипнув Лиз. Та взвизгнула. – Мяса нет, сплошные кости. Как больной верблюд. За нее от погонщиков и двух сотен не получишь. Я хочу только большую.

– Знаете, мы должны продать их вместе. Та, которая вам понравилась, – настоящая находка. У вас прекрасный вкус. Вы можете понять, почему мы хотим продать их втроем – иначе этих двоих никто не купит. Давайте, специально для вас – всего 7000 за троих.

Мы задержали дыхание, пока он обдумывал сделку.

– Нет, – сказал он наконец, – не пойдет.

Мы выдохнули и двинулись в Алжир. Новозеландки сидели в машине и во все горло пели «Марш победы батальона маори» [2].

Алжир гудел и приятного впечатления не производил вовсе. Из-за президента Бена Беллы [3] он стал центром антиамериканской пропаганды и политики. Мы слышали, как по радио американцев называют «империалистами, эксплуататорами, фашистами и колониалистами». Бен Белла открыл Алжир для международных революционных групп. Улицы его были полны повстанцами из освободительного фронта Мозамбика и Народного движения за освобождение Анголы. Весь город пестрел знаками и рекламами, прославляющими самопожертвование, возвышающими социализм, приветствующими СССР, восхваляющими КНДР и проклинающими Америку.

За флагами и слоганами можно было разглядеть беспорядки и недовольство. Высокие цены, низкие доходы, полупустые животы и разочарование – вот что было главным. Как и ружья, как и колючая проволока. Дворец Бена Беллы был окружен бетонными ловушками для танков и стенами, которые охраняли полсотни солдат, вооруженных русскими автоматами.

В путеводителях мы искали какие-нибудь места, где можно разбить лагерь, но и эти места пали жертвами войны за независимость, которая оставила после себя на побережье Алжира колючую проволоку, минные поля и сторожевые башни. Чтобы найти чистый пляж, нам пришлось проехать пятнадцать миль, где мы разбили лагерь и ринулись к Средиземному морю – смыть пот и песок после недели поездки.

Стив прыгнул первым – и остановил нас воплем. Вода кишела пиявками – извивающимися, скользкими, размером с мою ногу – тысячи голодных черных кровососов. Мы немедленно выбежали, но Стив забежал слишком далеко. Когда он выбрался на берег, две пиявки размером с хот-дог уже присосались к его ноге, а одна, размером с сосиску, сосала кровь из его спины. Я оторвал их и промыл раны. В лагерь мы вернулись в подавленном настроении.

Позднее мы сидели в нашем лагере уныния и готовились к долгому перегону в Каир. Стив изучал карты, я выбирал фотографии для спонсоров, а медсестры собирали рюкзаки. В нескольких километрах от нас в спокойном воздухе сияли огни Алжира, но вне города царила абсолютная темнота, которую нарушали только наши шипящие газовые фонари.

Вдруг Вудро вскочил, крича и держась за шею. Кто-то его укусил, и так сильно, что из ранки текла кровь. Но кто? Что за создание может незаметно вцепиться в шею на южноафриканском пляже?

Когда я перевязывал Вудро, в нескольких метрах я услышал слабый звук, похожий на шипение гремучей змеи, но пониже тоном. Я повернулся к источнику звука и увидел размытое черное пятно, прыгнувшее в мою сторону. Оно погасило газовый фонарь и исчезло. Стало жутковато. Позже в этом сумасшедшем путешествии мы видели и слоновий гон, и тарантулов в наших штанах, но сейчас мы не знали, что за демон напал на нас, а ведь нет ничего страшнее неизвестности.

Мы ждали, потея от напряжения: две минуты, пять, десять. И снова черное пятно прыгнуло. Оно задело Стива за грудь, он сбил его на песок и придавил ногой. Пожалуй, это было самое безобразное создание из всех тварей божьих. Оно было примерно сантиметров десять в длину, темно-коричневое, с большими передними клешнями и маленькими лапками по бокам. Оно было, в общем, похоже на краба, но волосатое, как паук, с крыльями, которые поднимали его на пару метров вверх и позволяли прыгать метров на пять в длину. Это был крепкий орешек: Стиву пришлось раз десять шмякнуть его лопатой, пока создание не подохло.