Танатонавты - Бернард Вербер Страница 5

– Это почему?

– Не прикидывайся дурачком. Его папаша повесился. С такой наследственностью только и остается, что с катушек съехать. Да к тому же мать не работает и живет припеваючи на пенсию. Это все не то. Тебе надо нормальных людей держаться.

– Рауль нормальный, – убеждал я отца.

Тут подлый братец Конрад решил, что самое время подлить масла в огонь.

– Самоубийство – болезнь наследственная. Дети самоубийц и сами к этому склонны, вроде детей из разведенных семей, которые потом тоже сами разваливают свой брак.

Все сделали вид, что не слышали, что сказал мой братец-кретин. Эстафету приняла мать.

– Ты считаешь, это нормально – часами торчать на кладбище?

– Мам, ну послушай, это же его личное время, что хочет, то и делает. Кому он мешает?

– Ты его еще и защищаешь! Оба вы хороши! Он тебя таскает на кладбище и разглагольствует там посреди надгробий, прости Господи!

– Ну и что?

– А то, что беспокоить мертвых не к добру. Их надо оставить в покое, – встрял Конрад, всегда готовый утопить ближнего.

– Конрад – кретин! Конрад – кретин! – заорал я и врезал ему по башке.

Мы покатились по полу. Отец решил дождаться, когда братец даст мне сдачи, а уж потом стал нас разнимать. Ждал он, однако, не долго, чтобы не дать мне времени как следует отлупить Конрада.

– А ну тихо, сорванцы, не то я сам надеру вам уши. Конрад прав. Таскаться по кладбищам – не к добру.

Отец выпустил облако сигарного дыма, надсадно закашлял и добавил:

– Что, мало других мест для разговоров? Кафе, парки, спортивные клубы… Кладбища – для мертвых, а не для живых.

– Но пап…

– Мишель, ты меня уже достал. Хватит умничать, или схлопочешь.

Я только что получил пару оплеух и захныкал, чтоб избежать новой затрещины.

– Ну вот, оказывается, умеешь плакать, когда хочешь, – насмешливо заметил отец.

Конрад сиял. Мать приказала мне отправляться к себе в комнату.

Вот так я начал понимать, как устроен мир. Надо оплакивать мертвых. Слушаться родителей. Соглашаться с Конрадом. Нельзя строить из себя умника и слоняться по кладбищам. Надо выбирать нормальных друзей. Самоубийство – наследственная и, возможно, заразная болезнь.

В полумраке комнаты, с соленым привкусом слез во рту, я вдруг ощутил себя совсем одиноким. В тот вечер – щека еще горела от пощечины – я пожалел, что не родился в мире, где было бы не так много ограничений.

– Покойник должен пройти сквозь врата царства мертвых, спастись от водяных чудовищ и летучих демонов. Тогда он вновь предстанет перед Осирисом, верховным судией, в подчинении у которого сорок два божества. Во время исповеди умерший должен доказать чистоту своей души. Он сообщает, что не грешил при жизни, и говорит так:

Я не творил беззаконий.

Я не причинил насилия ни одному человеку.

Я не произносил лжи.

Я не изрекал богохульств.

Я не притеснял бедняков.

Я не совершал богопротивных деяний.

Я не очернял раба в глазах его хозяина.

Я не прелюбодействовал посреди священных мест.

Я не страдал от голода.

Я не заставлял других плакать.

Я не убивал.

Я не приказывал убивать.

– А он может говорить что хочет? Врать, например? – спросил я Рауля.

– Да. У него есть право лгать. Боги задают ему вопросы, а он их обманывает. Однако задача не очень проста, потому что богам многое известно. Это вообще для них обычное дело.

– А потом?

– Если он пройдет это испытание, то начнется второе судилище, на этот раз с участием новых богов.

Тут Рауль умолк на минуту, чтобы я немножко помучился от нетерпения.

– Там есть Маат, богиня правосудия, и Тот, бог мудрости и науки, с головой ибиса. Он записывает признания умершего на табличке. Потом приходит Анубис, бог с головой шакала, а в руке у него огромные весы, чтобы взвешивать душу.

– Как же можно взвесить душу?

Рауль проигнорировал этот вопрос, который напрашивался сам собой, нахмурился, перевернул страницу и продолжил:

– На одну чашу весов Анубис кладет сердце покойника, на другую – перышко. Если сердце легче, чем перышко, то мертвеца признают невиновным. Если же тяжелее, то покойника скармливают богу с телом льва и головой крокодила, которому поручено пожирать все души, недостойные Вечности.

– И что же ожидает… как его… победителя?

– Освободившись от груза жизни, он сливается с солнечным светом.

– Вот это да!

– Там его поджидает Хепри, бог с головой жука-скарабея из чистого золота. И там он завершает путь. Затем оправданная душа познает вечные радости. Ей поют гимн победителей, преуспевших на дорогах земли и на том свете. Вот послушай.

Рауль взобрался на могильный камень, поднял лицо к щербатой луне и ясным голосом принялся декламировать древние слова:

Оборваны путы. Бросаю на землю

Все зло, что во мне обреталось.

Могучий Осирис! Узри меня, молю!

Лишь только сейчас я рождаюсь!

На этом Рауль закончил лекцию по древней мифологии. Он завершил свой подвиг, и на его лбу блестели капли пота. Он улыбался, словно Анубис только что объявил, что ему выпал счастливый жребий.

– Вот так история! – воскликнул я. – И ты веришь, что все так и есть?

– Откуда мне знать! Это же аллегория. Судя по всему, египтяне обладали огромными знаниями, но они не могли посвящать в свои тайны кого попало. Поэтому им пришлось прибегнуть к метафорам и поэтическим преувеличениям. Ну не мог какой-то поэт просто придумать все это в порыве вдохновения. Эти мифы свидетельствуют о том, что существует некий «вселенский здравый смысл». Все религии излагают примерно одну и ту же историю, хотя и пользуются разными терминами. Все они утверждают, что по ту сторону смерти есть другой мир. Умершего ожидают испытания, а в конце – реинкарнация или освобождение. Более двух третей человечества верят в реинкарнацию.

– Ты правда думаешь, что есть барка с богами и что…

Рауль махнул рукой, чтобы я замолчал.

– Тихо! Тут кто-то есть.

Уже пробило девять часов вечера, и кладбище было закрыто. Кто же мог прийти сюда в такой час? И как они проникли через запертые ворота? Мы с Раулем забирались сюда по веткам платана, росшего возле кладбищенской стены, и были уверены, что, кроме нас, никто не знал этой дороги.