Сплетение - Летиция Коломбани Страница 5

Из-за занятости в фирме Саре часто приходилось отказываться от общения с детьми. Школьные мероприятия, праздники по случаю окончания учебного года, танцевальные спектакли, дни рождения, каникулы, которые проходили мимо нее, стоили ей гораздо больших моральных сил, чем она готова была признать. Сара знала, упущенные моменты невосполнимы, и эта мысль огорчала ее. Ей было прекрасно знакомо чувство вины, которым страдают работающие матери, оно не покидало ее с рождения Ханны, с того ужасного дня, когда ей пришлось оставить ее, пятидневную малышку, на попечение няни, чтобы заняться срочной работой в компании, где она тогда служила. Она быстро поняла, что в той среде, где она вращается, ее материнским переживаниям не будет места. И Сара стала, отправляясь на работу, прятать слезы под густым слоем крем-пудры. У нее разрывалось сердце, но ей не с кем было поделиться своими терзаниями. Как завидовала она тогда легкомыслию своего мужа, этому очаровательному легкомыслию, свойственному мужчинам, которые, как это ни странно, похоже, не испытывают подобных чувств. Без всяких мыслей переступают они порог своего жилища. Отправляясь утром на работу, они уносят с собой только папки с делами, тогда как на нее постоянно давит груз вины, который она повсюду таскает за собой, словно черепаха тяжелый панцирь. Сначала она пыталась бороться с этим чувством, отталкивала его, отрицала, но у нее ничего не получилось. В конце концов она отвела ему определенное место в жизни. Чувство вины стало ее верным спутником, появляясь внезапно, без приглашения. Оно – как рекламный щит в чистом поле, как бородавка на носу – ненужное, бесполезное, но реальное, и от этого никуда не денешься. С ним надо жить.

Перед своими сотрудниками и партнерами Сара не показывала виду. Она взяла себе за правило никогда не говорить о детях. Даже не упоминала о них, не держала на столе их фотографий. Когда ей надо было уйти с работы, чтобы побывать у педиатра или на родительском собрании, которым она не могла пренебречь, говорила, что у нее встреча с клиентом. Она знала, что ранний уход с работы, «чтобы пропустить по стаканчику», будет встречен с бо́льшим пониманием, чем проблемы с нянькой. Лучше соврать, что-то придумать, вывернуться – все, что угодно, только не признаваться, что у тебя есть дети, иными словами, цепи, путы, заботы. Помеха свободе, помеха карьере. Сара помнит одну женщину в фирме, где она работала прежде: та только-только была введена в состав партнеров, но стоило ей объявить о своей беременности, как ее тут же отставили, понизив до простого сотрудника. Это было насилие, скрытое, невидимое, обычное насилие, в котором никто не признается. Сара извлекла из этой истории полезный урок. Оба раза, когда она ждала ребенка, она ни о чем не сказала начальству. Живот у нее оставался незаметным на удивление долго: почти до седьмого месяца никто и не подозревал о ее беременности, даже когда она носила близнецов, как будто дети внутри ее почувствовали, что им лучше не показывать своего присутствия. Это был их маленький секрет, нечто вроде тайного соглашения. Отпуск по беременности Сара взяла самый маленький, какой только можно было взять. Через две недели после кесарева сечения она вышла на работу: безупречная фигура, бледное, но тщательно загримированное лицо, идеальная улыбка. По утрам, прежде чем поставить машину в подземный гараж под зданием офиса, она заезжала на парковку ближайшего супермаркета, чтобы убрать с заднего сиденья два детских автокресла и спрятать в багажник. Коллеги, конечно, знали, что у нее есть дети, но она старалась не напоминать им об этом. Вести разговоры о горшках и режущихся зубках позволительно секретарше, но никак не партнеру фирмы.

Таким образом Сара воздвигла непроницаемую стену между своей профессиональной жизнью и семейной, которые шли обе своим чередом, не пересекаясь, как две параллельные линии. Стена эта была хрупкой, ненадежной, иногда она давала трещину, а в один прекрасный день могла и вовсе рухнуть. Ну и пусть. Ей нравилось думать, что ее дети будут гордиться тем, чего она добилась, кем стала. Количество минут, проведенных с ними, она старалась компенсировать качеством. В семейном кругу Сара была любящей, заботливой матерью. Для всего остального существовал Рон – «Волшебник Рон», как прозвали его ребята, а он смеялся над этим прозвищем, ставшим уже чуть ли не титулом.

Сара наняла Рона через несколько месяцев после рождения близнецов. С предыдущей няней, Линдой, она не поладила. Та постоянно опаздывала, да и вообще не проявляла слишком большого рвения в работе. А однажды и вовсе совершила серьезный проступок, повлекший за собой немедленное увольнение: заехав домой за забытой папкой, Сара обнаружила девятимесячного Итана одного в кроватке в пустом доме. Линда с Саймоном вернулась с рынка час спустя как ни в чем не бывало. Застигнутая врасплох, она стала оправдываться, говоря, что гуляет с близнецами по очереди – через день, поскольку выводить их на прогулку сразу обоих ей трудно. Сара рассчитала ее в ту же секунду. Сославшись в офисе на приступ ишиаса, она за несколько дней перепробовала множество нянь, среди которых оказался и Рон. Обнаружив среди претендентов на такой пост мужчину, Сара сначала отклонила его кандидатуру: в газетах столько всякого пишут… Кроме того, оба ее мужа не слишком отличились в искусстве смены подгузников и кормления из соски, и теперь она сомневалась в том, что мужчина вообще способен преуспеть в таких делах. Но потом она вспомнила собственное собеседование при поступлении к Джонсону и Локвуду, то, что́ ей пришлось совершить как женщине, чтобы ее приняли в эту среду. В конце концов она пересмотрела свое решение. Рон, как и все остальные, имел право попытать счастья. У него было безупречное резюме, солидные рекомендации. Он сам был отцом двоих детей и жил в соседнем квартале. Было совершенно очевидно, что он обладает всеми качествами, необходимыми для этой работы. Сара устроила ему двухнедельный испытательный срок, в течение которого Рон проявил себя с самой лучшей стороны: он часами играл с детьми, божественно готовил, ходил за покупками, занимался уборкой, стирал, освобождая ее от самых тягостных повседневных забот. Дети сразу приняли его – и близнецы, и пятилетняя Ханна. Сара тогда только что рассталась со вторым мужем, отцом мальчиков, и ей подумалось, что мужчина будет кстати в такой неполной семье, как у нее. Кроме того, беря его в няньки, она, возможно, неосознанно защищала свои материнские права от посягательств. Так Рон и стал Волшебником Роном, без которого теперь невозможно было представить себе ни ее жизнь, ни жизнь ее детей.

Когда Сара смотрелась в зеркало, она видела там преуспевающую сорокалетнюю женщину: у нее было трое прекрасных детей, дом в шикарном квартале, карьера, которой многие завидовали. Ее словно срисовали с тех вполне состоявшихся женщин, что улыбаются со страниц глянцевых журналов. О ее ране никто не знал, она была невидима, почти неразличима под безупречным макияжем и элегантными костюмами от лучших модельеров.

И тем не менее рана была.

Как тысячи женщин по всей стране, Сара Коэн была разодрана надвое. Она была бомбой, и эта бомба готова была вот-вот взорваться.

Деревня Бадлапур, штат Уттар-Прадеш, Индия

– Иди сюда. Умойся. Поторопись. Сегодня важный день. Нам нельзя опаздывать.