Кое-что о Билли - Эдди Бримсон Страница 50

Суббота, 22 апреля

17.45. Дома

Вчерашняя вечеринка получилась, прямо скажем, не совсем такой, какой я ее себе представлял. Впрочем, встряхнулся я все равно неплохо. Оказалось, что тем самым другом Лиз, к которому мы намылились в гости, был парень по имени Даррен. Впрочем, сразу следует уточнить: гомик по имени Даррен. Впрочем, если не считать того, что квартира у него больше всего напоминает казарму, хрен знает сколько не убиравшуюся и в панике оставленную сбежавшими обитателями, то в остальном он оказался вполне нормальным человеком. Рассказывать анекдоты и веселить компанию он умеет, как никто другой. К Лиз он, кстати, относится, как к посланному небесами сокровищу. Слава богу, по-моему, это единственное, что у нас с ним общего. Будучи натуралом, причем самым ортодоксальным и гордящимся своей ориентацией, я никак не могу избавиться от предубежденности, которую испытываю к любым проявлениям мужской гомосексуальности. В голову все время лезет какая-то грязь и мерзость.

Что же касается Лиз, то она вчера была просто в своей стихии и повеселилась от души. И вообще, она была в таком отличном настроении и глаза у нее так сверкали, что мне в голову закралось подозрение: уж не появился ли у нее какой-нибудь ухажер? Впрочем, если это и так, то вчера вечером его с нами явно не было, и Лиз, по-моему, хотела только повеселиться и ничего больше. Что ж, на мой взгляд, ей это удалось. Единственным неприятным моментом во вчерашних посиделках было то, что среди гостей оказалась и Фиона. Впрочем, она, похоже, совсем забыла о той неприятной истории, которой обернулось наше свидание вслепую, устроенное Лиз. По крайней мере, она ни разу об этом не вспомнила. Не вспомнила, правда, и о том, что должна мне, между прочим, порядочную сумму денег.

Во сколько мы добрались до квартиры Лиз, я уже и не помню. Одно могу сказать: это было наверняка довольно поздно, поскольку проспал я сегодня до половины двенадцатого. Когда же я заставил себя наконец подняться, Лиз в своей комнате по-прежнему дрыхла без задних ног. Поборов в себе жуткое искушение заглянуть к ней и посмотреть, не сбилось ли у нее одеяло, я стал варить кофе, пытаясь производить при этом как можно больше шума. Однако никакого успеха это не принесло: она так и не продрала глаза. Поэтому, наскоро выхлебав сваренную бурду, я нацарапал несколько слов на клочке бумаги и свалил домой.

Как выяснилось, я не зря последовал этому внутреннему порыву. Еще на подходе к дому я ощутил первые признаки синдрома черепашьей головы. По счастью, все обошлось, и черепашка, выждав положенное время, высунула голову из панциря тогда и там, где ей это и следовало сделать. Я же — человек, по всей видимости, закомплексованный и старомодный — по-прежнему чувствую себя неловко, если мне приходится надолго занимать оборону в сортире где-нибудь в гостях, особенно если речь идет о квартире молодой девушки.

Я как раз сидел на очке, когда позвонила Лиз, обозвала меня тормозом за то, что я ее не разбудил, и просто потребовала возвращаться как можно скорее. Оказывается, нам светит еще одна вечеринка.

19.30. Дома

Все кончено. Мой личный рекорд пал. До сегодняшнего дня я мог с гордостью говорить, что не пропустил ни одного домашнего матча нашей команды. А теперь… ну не начинать же все сначала. Самое поганое заключается в том, что я не то чтобы опоздал или не смог попасть на стадион. Все еще веселее: меня загребли в кутузку. И все из-за этой чертовой Лиз.

Не пригласи она меня на свою идиотскую вечеринку, я бы не стал вчера напиваться. Не налившись, я бы ни за что не проспал и не примчался к «Викерейдж Роуд» в самый последний момент. А окажись я там вовремя, мне бы хватило времени на то, чтобы разобраться с билетами совершенно спокойно, вместо того чтобы скандалить с величайшим козлом и уродом из перекупщиков, с которым мы сцепились чуть ли не у самых ворот стадиона. В общем, если бы не все эти «если», полиция ни за что не стала бы хватать нас обоих, швырять в свой фургон и увозить к чертям собачьим в какой-то дальний участок. Само собой, эта скотина перекупщик оказался куда более опытным в таких делах и мгновенно выкрутился, заявив, что он-то как раз покупал билет на последние деньги у меня — спекулянта. Его обвинения показались копам вполне убедительными, а меня продержали под замком чуть ли не три часа. Именно столько времени потребовалось, чтобы мною заинтересовался единственный человек в этом участке, у которого нашлась хотя бы капля мозгов. Другие полицейские только потешались над моими объяснениями. Этот же, посмотрев на двадцатидевятилетнего парня, совершенно серьезно заявляющего о том, что не воспользовался лежавшим у него в кармане абонементом на весь сезон, поскольку не хотел сидеть рядом с друзьями, с которыми две недели назад перессорился и с тех пор не разговаривает, решил, что вероятность правдивости показаний задержанного достаточно велика. В общем, сказав мне еще пару ласковых, он без дальнейших проволочек пинком под зад выставил меня из участка.

Судя по всему, какие-то темные силы сообщили игрокам «Уотфорда», что меня не будет на трибунах. Команда собрала в кулак всю свою волю и сыграла едва ли не лучший домашний матч за сезон. По крайней мере, так утверждает телетекст. Но, несмотря ни на что, наши проиграли. Ну, хоть в этом отношении ничего принципиально нового без меня не произошло.

Ко всему вышесказанному следует добавить, что чувствую я себя просто хреново. Во-первых, я еще не отошел после вчерашнего, а во-вторых, у меня с утра маковой росинки во рту не было. Что-то проглотить мне удалось, только когда меня выпустили из участка. Беспокоит меня и еще одно: я, убей бог, почти ничего не помню из того, что со мной было вчера вечером. Обычно в таких случаях выясняется, что я наделал каких-нибудь, скажем так, глупостей. Вот только этого мне и не хватало.

10.15. Дома

Вчера вечером позвонил Лиз, чтобы поставить ей в вину все мои неприятности. Вместо этого она подробнейшим образом описала мне все, что было скрыто от моей затуманенной «Будвайзером» памяти. При этом в каждом ее слове я слышал сладостное чувство совершаемого возмездия.

Выяснилось, что когда мы вернулись к ней домой, я решил продолжить веселье и не придумал ничего лучше, как взяться за бутылку бренди. Это и было моей роковой ошибкой. Вот ведь придурок можно подумать, я себя не знаю. Редкий случай чтобы я, смешав бренди с каким-нибудь другим напитком, не натворил всякой фигни. На этот раз впав в мрачное, но болтливое состояние, я стал пытаться убедить Лиз, что поскольку мы оба одиноки, а следовательно, не живем регулярной половой жизнью, то нам следует отбросить всякие предрассудки, сомнения и условности и начать заниматься сексом друг с другом. Причем делать это, по моим словам, нам следовало бы постоянно, при каждой встрече. По всей видимости, это должно было помочь нам поддержать должную форму и отточить сексуальную технику, с тем чтобы когда-нибудь, если кто-то из нас встретил бы подходящего человека, не ударить в грязь лицом и не забыть, как, куда и что делается в постели.