Небесный Стокгольм - Олег Нестеров Страница 50

Теперь задача была внедрить в сознание людей, что сам Хрущев активнее всех арестовывал, сажал, расстреливал, ссылал, мучил людей, а потом все свалил на других.

В отличие от первой операции тут все было в самом начале, предстояло все серьезно изучить, чтобы понять что к чему. Кто какие архивы уничтожал или нет.

А проект «сын-предатель» на их глазах пошел. Наблюдать было жутковато, но интересно. Первым озвучил «найденные документы» заместитель начальника Главного управления по кадрам Министерства обороны СССР генерал-майор Кузовлев. От него пошла первая волна слухов, мол, в Министерстве обороны нашли соответствующие документы. Потом информацию дали «раздобыть» двум историкам, братьям Медведевым, от них пошла волна еще мощнее, так включили интеллигенцию. За посев на Западе отвечала итальянская газета «Республика», ее журналистам удалось тоже как-то «заполучить» сенсацию. Для совсем неверующих вслепую подключили Солженицына, в журнале «Литература Киргизстана» он написал, что сын Хрущева Леонид «не без причины погиб в штрафном батальоне».

У Антона родилась дочь – Василиса Антоновна. Вера с задачей справилась уверенно, рожала, по словам Антона, профессионально. Весь роддом был как на иголках, пациентка-то «блатная», не дай бог чего… А тут все произошло четко, как это обычно у Веры и бывало. Только матом немного покричала.

Пошли ее навещать, она лежала в роддоме Грауэрмана, в начале Арбата, сразу за ним начиналась исполинская стройка – Посохин возводил свои скандинавские дома-книжки. У Антона в руке была авоська с бутылками можайского молока и новым романом фантаста Ефремова – «Лезвие бритвы». Кира купил у метро ландышей. Петя принес из дома маленький транзистор.

На работе Антон ей долго писал письмо. Накануне они с Петей зашли в «Детский мир» и выбрали кроватку с коляской. Привезли домой, ну и посидели, конечно. В итоге письмо никак не хотело складываться, Антон нервничал, и Пете пришлось ему помочь – признаться Вере в любви. В какой-то момент он даже представил, что это у него родилась дочь, и мысль эта его совсем не испугала.

Передачу сдали в приемной и встали под окнами. Подошла Белка:

– Ну и видок у вас. Стоите, как будто не можете решить, кто отец.

– Хотел бы я видеть, кто к тебе под окна придет. – Антон сурово посмотрел на сестру. – Ты, вообще, куда пропала? Хотя бы раз в неделю родителям звони!

– Вот я сегодня и позвонила. Оказалось, я тетка.

Белка отнесла что-то для Веры и вернулась к ним. В ее жизни явно что-то происходило. Была она задумчива, и ее стрекозиные крылья не стрекотали, как обычно.

Наконец в окне четвертого этажа появилась Вера. В руках она держала свое новорожденное сокровище и смотрела на них, как с другой планеты.

– На деда похожа.

– Вера? – не понял Петя.

– Вася. На отца моего. Мы ее Васей еще в животе называли. Думали, что это мальчик.

Вера скрылась из виду. Антон расстроился. Неподалеку стоял мужчина, и ему даже в один момент показалась, что Вера украдкой на него посмотрела.

– А что этот тип тут делает? Ни передачи никакой не принес, ни цветов… К кому пришел? На нее пялился… – заволновался он. – Пойду-ка разберусь.

– Никуда ты не пойдешь. Стой, – остановила его Белка. И даже схватила за рукав.

Антон замер на секунду, потом выдернул свою руку и направился к незнакомцу. Белка побежала за ним и встала между мужчинами. На всякий случай подтянулись и Кира с Петей.

– Это Всеволод, – сказала Белка. – Знакомьтесь.

Возникла немая сцена, даже непонятно было, что сейчас произойдет.

У Антона что-то лихорадочно проносилось в голове, Петя с Кирой встали по бокам, готовые то ли его защищать, то ли наоборот.

– Он из Одессы.

Антон посерел.

– Будет делать фильм по сценарию Булата.

Антон качнулся, развернулся на каблуках, как матрос, и зашагал прочь.

– Не хотела вас знакомить, только Вере про него чуть-чуть написала, – пожала плечами Белка.

* * *

Сидели у памятника Гоголю, того, что во дворике. Перед этим дождались от Веры ответа, тетрадного листа, свернутого в треугольник, как в войну. Там был список из восьми пунктов, программа Антона на вечер, плюс лаконичный постскриптум – Вера не могла не ответить на признание в любви Пети, вернее, Антона.

Белка со своим новым знакомым вела себя не как обычно, была тиха, слушала его внимательно и не перебивала. Чувствовалось, что она целиком находится под его влиянием. Даже интонации у нее изменились.

Было ему в районе сорока, но борода делала его старше. Выяснилось, что лет десять назад он переехал из Москвы в Одессу и стал снимать на местной киностудии фильмы, пока только документальные и научно-популярные. С игровыми картинами ему не везло, но похоже, что в его жизни все наконец менялось. Он запускался с полным метром, о котором можно было только мечтать.

– «Частная жизнь Александра Сергеевича». Или «Пушкин в Одессе».

– У нас в кино все исторические герои либо из бронзы, либо из патоки, – пояснила Белка. – Вот и возникла идея снять по-другому, сделать хотя бы из Пушкина Пушкина. Пусть радуется, как человек, пусть страдает, пусть просто живет. А то ведь его в такое ходульное существо превратили, не человек, а носитель идей. Ходит, декламирует свои мысли направо-налево.

– А у вас, значит, он будет просто пить-гулять в Одессе? – Антона этот проект, похоже, не очень вдохновил. – Шаланды, полные кефали?

Всеволод сидел хмурый и был углублен в свои мысли. Видимо, ему не очень было понятно, куда его притащила Белка и почему он вообще должен каким-то молокососам что-либо объяснять.

– Нам не икона нужна, – сказал он наконец. – И не мумия. Вон там на бульваре стоит мужик. Видел? Голову другую подставил – и на тебе, не Гоголь, а Чернышевский какой-нибудь. А Гоголь – вот он какой.

Он кивнул на сутулую фигуру поэта, когда-то перенесенную сюда во дворик подальше от сталинских глаз, дважды в день наблюдавших страдания гения из окна своего бронированного автомобиля.

– Нужно, чтобы зритель ощутил Пушкина как человека. – Белке было важно все как следует им объяснить. – Ведь вся его неуемность и в поэзию шла, и в политику, и в любовные страсти. Он так жил. Булат его хорошо чувствует и многое о нем знает. Сценарий уже одобрен членами Пушкинской комиссии Академии наук.

– И когда вы запускаетесь? – поинтересовался Антон. – Как я понимаю, ты будешь редактором на картине? Или ты… просто помогаешь?

– Скоро уже. – Белка подробности решила опустить. – У нас в кино новый виток оттепели. На фестивале «Войну и мир» покажут.

– А кто снимал?

– Там темная история. Собирался Пырьев ставить, когда еще «Мосфильмом» командовал. А его не очень любили наверху, давно хотели убрать, только повода не было. Почувствовали, что после «Войны и мира» его вообще не сковырнешь, хорошо ведь снимет. И выдвинули кандидатуру Бондарчука. В итоге дали картину двоим.