Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон Страница 50

Единственно в чем он проигрывал по всем статьям — это в умении, вернее, в неумении плавать. В городе Харькове не было ни моря, ни по-настоящему большой реки, а потому жители этого обойденного Господней милостью города обречены были влачить убогое сухопутное существование. В то время как две эти деревенщины, Тамара и Сарка, демонстрировали изумленному горожанину кроль во всей чистоте стиля! При этом Тамара, насмешливая коза, никогда не упускала случая уязвить городского джентльмена. Уколы ее острого язычка ранили несчастного парня больнее ножа, проворачиваемого в открытой ране. В то лето невинные ягнята уже начали взрослеть…

Конечно, Ким Вортман, гордый мужчина и горожанин, не мог смириться с таким положением вещей и взялся за дело со всей серьезностью. Первый этап — умение держаться на воде — он прошел относительно быстро и вскоре уже бултыхался у берега, отчаянно колотя по воде всеми четырьмя конечностями. Затем пришло время учиться владению телом и правильному дыханию. Каждый день Ким все дальше отплывал от берега. Что и говорить, это было для него чудесное лето. Каждое утро он проводил теперь в воде, одерживая ежедневные маленькие победы, и вот, наконец, смог самостоятельно переплыть через реку! Начиная с этого момента, он стал уделять внимание тонкостям кроля, и вскоре у насмешницы Тамары уже не было причин отпускать в его адрес колкие замечания. Что ни говорите, а Ким Вортман оказался-таки настоящим мужчиной: всего за одно лето постиг он премудрости плавания!

Юная компания звенела в то лето смехом и весельем — первыми признаками приближающейся взрослой поры. Курчавая Сарка Гинцбург тоже вдруг начала показывать взрослые когти. Она была из молчаливых, но за внешним ее спокойствием угадывался сложный мир образов и желаний.

Внимательный наблюдатель мог обратить внимание, что Сарка положила на Кима глаз. Казалось бы, на что сдался ей, дочери кладбищенского габая, этот городской мальчик-«половинка»? Так или иначе, она была самой способной из всех учеников Вениамина. Долгие часы проводила Сарка в реке, гоняясь туда-сюда, и никто не мог сравниться с нею в быстроте плавания и в красоте прыжков в воду.

Странные отношения установились между парнем и двумя подружками. Временами казалось Вениамину, что Ким тянется к насмешливой козе, к маленькой Тамаре. Но разве не рано еще говорить об этом? Возможно ли, что такие взрослые мысли бродят в головах этих неоперившихся птенцов?

Тем временем рыженькая веснушчатая Галина Львовна продолжала обрушивать на Вениамина потоки своей болтовни. Рахиль Борисовна и Наталья Викторовна были не так разговорчивы, и Вениамин решил попробовать свои силы на первой из них. Что поделать, если ему всегда нравились именно Рахили? Этой, кстати, еще не исполнилось тридцати. Увы, ухаживания его были отвергнуты с порога, и от нечего делать Вениамин обратился в сторону Натальи Викторовны. Во внешности этой полнотелой женщины было что-то коровье, глуповатое и в то же время приятное. В какой-то момент Вениамину даже казалось, что она готова ответить на его интерес взаимностью; близился день, когда усилия обольстителя должны были принести вожделенные плоды. Но вот оно, еврейское счастье! В Гадяч внезапно приехал муж Натальи Викторовны. Запах папирос и крепкого одеколона окутал теплое слоновье тело женщины, и Вениамин вынужден был отступить не солоно хлебавши.

Да, не каждое лето устлана розами дорога еврейского юноши! Между тем жизнь продолжалась, медленно проходили дни, вечера, ночи. Рахиль Фейгина, подруга Вениамина, застряла в столице, Соломон был совершенно занят своей Фирочкой, даже Берман с Голдой куда-то запропали. Казалось, люди остались только на берегу реки, но и там Вениамин терпел мелкие поражения.

Солнце клонится к закату, огонь и покой разлиты на поверхности реки. Воздух становится прохладным, но тепла нагретая за день вода. Медленно течет Псёл. На другом берегу пастухи собирают стадо. В стороне замерли в ожидании рыбак и его удочка: оба замышляют недоброе по рыбью душу. Сейчас прилетит невесть откуда взявшийся легкий ветерок, обернет мир своей милостью, омоет его своей лаской, огладит и так, и эдак, и туда, и обратно, приголубит города, поля и страны. Солнце опускается еще на один шаг, но продолжают подходить к берегу купальщики, чтобы окунуться в последний раз перед возвращением домой. Вениамин расслабленно лежит на воде и смотрит в небо. Бескрайний покой, замешенный на золотистой дымке, накрывает мир. А вот и комары; они суетятся, резко подергиваясь то вверх, то вниз, празднуют свой короткий фестиваль и поют свою тонкую песню. Со стороны пастбища слышны мычание, блеянье, крики пастухов. Много движения сейчас на берегу. Эти выходят из воды, обтирают загорелые тела полотенцем. Эти уже одеваются, а те, напротив, прыгают в воду и шумят.

— Коля, Коля! — кричит один из мальчишек. — А так можешь?

И крикнувший с разбегу ныряет в реку вниз головой. Коля, пятилетний карапуз, конечно, не может «так». Он какое-то время стоит, примериваясь, а потом молча шлепается в добрые объятия воды; руки его уперлись в береговой песок, а ноги бешено колотят по мелководью.

— Коля! — слышится снова. — А так? Так можешь?

Шаг за шагом дымка захватывает мир. Вот и рыбак вдруг шевельнулся. Резко вздернута вверх удочка, трепещущая рыбка вылетает из воды в темнеющий воздух. Ее серебристое тело шлет небесам немую мольбу.

Семья Шотландов гостила в Гадяче до конца июля. С их отъездом тихо стало в доме, и лишь счастье молодой пары наполняло комнаты едва сдерживаемой радостью.

Во время своих ежедневных наездов в Вельбовку видел Вениамин и Глашу. Сначала эти встречи выглядели случайными, но с первых чисел августа Глаша, уже не скрываясь, ждала его каждое утро. За прошедший год она выросла и теперь меньше походила на лесную дикарку с цепким внимательным взглядом. Директор вельбовской школы Митрофан Петрович Гавриленко нашел ей подходящую учительницу, и та весь год натаскивала Глашу в арифметике и русском. К лету Глаша могла гордиться своими успехами.

Вот Вениамин пылит на велосипеде на подъеме к деревне. Там, на опушке леса, встречает его Глаша. Ее босые ноги исцарапаны, льняные волосы заплетены в толстую косу, а в глазах застыло выражение детской невинности.

— Доброе утро, Глаша! — приветствует ее Вениамин и спрыгивает с велосипедного седла, как будто встретил на своем пути королеву леса.

Лесом и свежестью пахнет от этой девушки. Они стоят и болтают о том о сем. Глаша по-прежнему зовет его «дядя Вениамин». «Дядя» выслушивает отчет о новостях Вельбовки за протекшие сутки. Наконец-то зацвела картошка. Степан Борисович все хрипит да кашляет. А! И вот еще важная новость: куда-то запропастился один из цыплят желтой курицы…

Через минуту-другую Вениамин сажает Глашу на раму, и они вместе катят в направлении дачи. Ему приходится с силой давить на педали. В дорожной колее то и дело попадаются кочки и толстые корни — велосипед подскакивает и трясется.

Глаша сидит на раме между рулем и седлом, лицо ее серьезно, тело напряжено, руки вцепились в руль, а ноги свешиваются сбоку. Вениамину приходится слегка приобнять ее, чтобы не упала. На его лбу появляются капельки пота, но это не мешает хорошему настроению. Вениамин увеличивает скорость. Велосипед катится все быстрее, Глашино лицо становится все серьезней. Но вот и время остановиться. Глаша легко спрыгивает со своего неудобного насеста.