Здесь и сейчас - Лидия Ульянова Страница 50

– Надя, надо работать быстрее, тропинку я протоптал, скоро заказы косяком пойдут, – строго торопил Моня.

– Михал Львович, я стараюсь. Я вчера Науму отдала эскизы, вы посмотрите сами.

– Я видел. Мужик с кружкой годится, а остальное нужно дорабатывать, дилетантщина. Не Фаберже. Я тебе, заедь завтра, каталог дам с фотографиями, изучи хорошенько. И быстрей, быстрей, Надюша! Вокруг Давида вздыхать позже будешь.

Я ожидала, что в ответ на это сестра вспылит и огрызнется, но Надька промолчала.

– Да, еще. Помоги Науму с формами, у тебя хорошие ручки, ловкие. У тебя получается.

– Хорошо, Михал Львович, – безропотно согласилась сестра и тут же начала торговаться: – А как со сверхурочными?

– Девочка, какие тебе еще сверхурочные? – притворно ласково удивился Моня. – Ты и так имеешь как взрослый мужик. Зачем молоденькой девушке такие деньги? Я за эти бабки найду пяток таких зеленых сыкух, как ты…

Надька выразительно и бесстрашно хмыкнула:

– Сначала найдите.

– Ладно. Мужика с кружкой доведешь до конца – премию выдам. Ты только деньги не свети без нужды, не нарывайся на лишние вопросы.

– Да не переживайте, я не свечу, никто не в курсе.

– Вот и молодец. Мне, представляешь, тут клеймо показали – настоящее Михаила Перхина…

Я знала, что Надьке на работе хорошо платят, мы все дома знали. Сестра говорила, что это за сверхурочную работу – в мастерской она пропадала допоздна, а потом дома рисовала. Но сколько именно ей платят и за что, об этом я не задумывалась. Мне показалось вдруг, что Надежда вместе с осетрово-коньячным Моней занимается чем-то противозаконным. От неожиданности у меня резко запершило в горле, я кашлянула.

Моня резко оборвал разговор, обернулся ко мне, вперил вопросительный взгляд. Словно пытался оценить навскидку, что именно из подслушанного я поняла. Я, если честно, не поняла ничего, что и попыталась продемонстрировать, вылупив на Моню невинные глаза.

– Не волнуйтесь, Михал Львович… – правильно оценила мой придурочный вид Надежда.

– Ладно, девчонки, пошли кино смотреть, – поторопился Моня закончить разговор. – Выходной день, суббота…

Мы дружно вернулись в комнату, устроились возле телевизора. Мне осталось самое проигрышное место – на стуле у стены, за диваном. Словно в кинотеатре, когда в кассе опоздавшим достаются только боковые кресла.

Смысл картины я так и не уловила: почему крутой американский парень обладает азиатскими чертами лица и именем Брюс Ли? Вдобавок подкачал звук – фильм был не дублирован и сопровождался синхронным переводом, как на фестивальных сеансах в кино. Голос у переводчика отличался редкой гнусавостью, будто в нос ему вцепился клешнями рак. Но дрался герой классно, направо-налево раскидывал толпы плохих людей, резко выкидывая вперед руки и высоко задирая ноги. А может быть, весь смысл как раз и был в этих физкультурных упражнениях с мордобоем?

Похождения Брюса Ли закончились – только в самом конце я поняла, что данное имя принадлежит не герою, а исполняющему роль актеру. Мы плавно перешли к просмотру второго фильма, про жену дипломата. «Эммануэль». Я устроилась поудобней, настраиваясь на что-то более содержательное. Фильм, правда, без перевода, но не зря же я столько лет учила английский?

Начало было тривиальным и понятным: дипломат с женой приезжают в дипмиссию одной из жарких стран, где жене нестерпимо скучно. Я сразу вспомнила про родителей: как им там в Египте? Они тоже скучают без дела? Думаю, нет: мама говорит, что они весь день на работе…

Занятая мыслями о родителях, я, должно быть, что-то пропустила: на экране внезапно начало происходить такое, от чего я замерла и боялась издать лишний звук. И знание английского было совершенно не нужно. Жена дипломата принялась раздеваться. Она делала это не так, как делаем все мы перед сном или в ванной, а неспешно и с чувством, медленно стягивая с себя немногочисленные одежды. Она поворачивалась к нам обнаженной грудью, покатыми плечами, выставляла на всеобщее обозрение плоский живот и упругие ягодицы. Я не считаю себя ханжой, не жмурюсь в женской бане и спокойно иду на флюорографии в толпе полуголых дамочек, но происходящее на экране обнажение было слишком откровенным и провокационным.

Я чувствовала нестерпимую неловкость – даже одной мне было бы неудобно на такое смотреть, а находилась я в комнате с чужими людьми, со взрослыми незнакомыми мужчинами. Они, кстати, никакого видимого неудобства не испытывали, только в комнате повисла непонятная, запретная тишина. Тишина нарушалась редким, сдавленным хихиканьем одной из девиц да усиленным сопением Манеева, которому внезапно заложило обе ноздри.

– А хороша бабенка, – неожиданно вынес вердикт Наумчик, – я бы с такой не задумываясь…

– Знаешь, сколько такая стоит? – смеясь, охладил его пыл Моня. – Работай, Наумчик, и любую бабу купить сможешь.

На экране откуда-то появился мужчина, – немолодой, вроде Манеева, – приблизился к героине, положил на лоснящееся обнаженное тело руку, медленно повел вниз…

Громче засопел на диване Манеев, всхлипнула рядом с ним девица с грудью. Мне захотелось побыстрей убежать – такого стыда я не испытывала никогда. Но прежде захотелось зажмуриться, заткнуть уши. Зажмуриться, заткнуть и убежать. Только как же это все проделать, если, уходя со своего места, мне пришлось бы пробираться мимо всей честной компании? А я боялась привлечь к себе внимание. Будто загнанная в угол мышь, я затаилась на стуле, пытаясь крепче обхватить себя руками и поглубже задвинуть под сиденье ноги. Даже зажмуриться я не решалась – вдруг кто-нибудь увидит, что я не смотрю.

– Хочешь выйти? – раздался низкий шепот над ухом.

Я не сразу сообразила, что это не голос с экрана – это относится ко мне. Не поворачивая головы, я скосила глаза и разглядела только край мятой футболки. Давид, хозяин квартиры. Неужели он заметил мою реакцию? Неужели он решил прийти на помощь? Или, как и все, перепутал с Надькой? Не то чтобы я очень уж ему доверилась, но других предложений не поступало. Даже сестра, как завороженная, уперлась глазами в телевизор.

Я еле заметно кивнула.

– Привстань, – шепотом скомандовал он.

Я осторожно привстала на полусогнутых ногах, и Давид с силой подвинул на себя стул, освобождая путь к отступлению. Диван дернулся и скрипнул, зрители на диване недовольно заворчали, я замерла. После стула последовал мой черед: Давид осторожно потянул меня за плечи назад. Через пару секунд я была освобождена из плена и водворена на кухню. Глаз на хозяина я не поднимала, ведь он, как и я, был свидетелем разнузданного телевизионного действа.

– Думал, ты в обморок упадешь, – с усмешкой, гортанно выговорил Давид. – Ты что, никогда эротических фильмов не видала?

– Никогда… – в испуге пожала я плечами: возможно, я осталась последней из могикан, не приобщенных к достижениям киноиндустрии. А ведь я ходила на фильмы «детям до шестнадцати», например, смотрела польскую «Анатомию любви». Вероятно, пустым занятием было сейчас об этом рассказывать.