Дочери Марса - Томас Кенилли Страница 50

Наоми прочла написанный на ткани адрес. Салли извлеченным из кармана перочинным ножиком стала разрезать ткань адресованной ей посылки. Внутри она обнаружила деревянную коробочку. Было видно, что сделана она вручную. Салли поняла, что отец наскоро переделал ее из коробки, какие используют в бакалейных лавках. Она даже представила звук, каким сопровождалась эта работа. Внутри обнаружилось столько полезных и нужных вещей, что коллеги-медсестры аж ахнули. Сгущенное молоко, незаменимое при чаепитии. Копченый говяжий язык — эталон вкуснятины в пору их детства. Их мать была мастерицей по части маринования и засолки всех мыслимых овощей, и не только овощей, но и продуктов животного происхождения. Но еще за несколько лет до смерти прекратила этим заниматься. Дочери так и не смогли унаследовать ее мастерство. Следовательно, язык, а заодно и консервированные фрукты, варенье и тщательно завернутый в холстину фруктовый пирог отцу подарил кто-то из соседей. Сестры, поставив свои посылки рядышком, улыбнулись друг другу, не удержались от одобрительных улыбок и их коллеги.

В посылки были вложены и конверты. Пока Салли разбиралась с домашними деликатесами, Наоми распечатала письмо. Стоило ей его вскрыть, как губы ее недовольно надулись — видимо, готовилась узнать дурные новости. Наконец, и Салли надорвала конверт. Письмо было на нескольких страницах и начиналось «Дорогие мои девочки». Почерк был отцовский. Письмо было датировано 30 апреля 1915 года. Наоми и Салли сравнили оба письма — они были почти одинаковы. Сестры углубились в чтение, другие медсестры разошлись поболтать или выпить чаю.

Дорогие мои девочки!

Я специально написал два одинаковых письма и рассовал их по посылкам, потому что знающие люди сказали, что туда, где вы находитесь, почта не всегда добирается. Ваш отец в своих письмах выражает любовь к вам. Если уж говорить начистоту, мне вас страшно недостает. На этой неделе случился у нас ливень. Нечасто такое бывает на Пасху! Я уже думал, кончится это наводнением, вам такое знакомо. Пришлось даже скотину загнать на верхний выгул. Конечно, трава там уже не та, но ничего не поделаешь — перетерпят. Не такая, конечно, трава, как по другую сторону континентального раздела, но сойдет. Я уже собрался было на крышу залезать от воды спасаться. Но скоро вода спала, и весь нижний выгул залило грязью. В общем, натерпелись мы. С природой не поспоришь.

Но самое главное, хочу сообщить вам большие новости и хочу надеяться, они вам понравятся. Хотя я и вас понять могу — вы так любили свою мать. Мы с миссис Сорли обвенчались по пресвитерианскому обряду. Понимаю, что мы методисты, а она пресвитерианка. Ну и что с того? По крайней мере, я считаю, что ничего. Вы, девочки, ее хорошо знаете. Вдову Энид Сорли. И мужа ее тоже знали, которому жить бы да и жить, не свались на беднягу это проклятое дерево. Это миссис Сорли помогла мне собрать для вас эту посылочку, которую, как мне думается, вы оцените на отлично. Пусть она напомнит вам о вашем деревенском доме. Энид Сорли приготовила и этот язык, который вы так любите.

Теперь, когда есть кому обо мне позаботиться, чувствую себя намного лучше, чем раньше. А что до вас, девочки мои, — от всей души молюсь о том, чтобы у вас все шло хорошо. Стоит мне прочесть в газете, как вы заботитесь о наших раненых героях, с гордостью вспоминаю о вас. Сын Эндрюса умер от тифа в Египте. Такой здоровяк, даже не верится, что такое могло случиться.

Вот и все, что хотел сообщить вам ваш отец. Надеюсь, у вас все хорошо. Миссис Сорли тоже написала вам письмо. Вообще-то теперь ее зовут миссис Дьюренс, но я никак привыкнуть не могу. Так что все время обращаюсь к ней «миссис Сорли».

Прочитав письмо, Салли подняла голову и тут же встретилась взглядом с Наоми. Теперь дочери-убийцы честно смотрели друг другу прямо в глаза. Вспомнили они и о своем последнем преступлении — о брошенном на произвол судьбы отце. И о том вакууме, в котором он оказался и который сейчас заполнила миссис Сорли. От этих мыслей обеих охватил непонятный гнев. Наоми вскинула брови. Избежать этого не удалось.

— Так, значит, — произнесла она. — Стало быть, миссис Сорли теперь наша мачеха. В твоем письме старик об этом написал?

Салли кивнула. Она заметила в конверте еще один сложенный листок, но читать его отчего-то не хотелось. Салли услышала, как Наоми недовольно пробурчала:

— Будь я дочерью получше, я бы непременно сказала — ну, та зря времени не тратит.

— Я прям то же самое думаю.

Однако с тех пор, как не стало матери, уже миновало два года и девять месяцев. Можно было поспорить насчет того, а не слишком ли это быстро, о том, что обычно следует обождать три года, но любой здравомыслящий человек спорить бы об этом не стал.

Теперь же они решили прочесть и другое письмо, адресованное Наоми и Салли Дьюренс.

Дорогие мисс Салли и мисс Наоми!

Думаю, мне следует обратиться к вам так официально, поскольку эта новость будет для вас очень и очень неожиданной. Могу только сказать, что мы с вашим отцом решили избрать друг друга в супруги, и я обещаю быть для него опорой и надеждой, насколько достанет сил. Я очень много думала над тем, как вы там далеко на чужбине расцените эту новость, зная, как вы любили и уважали вашу мать, добрую и порядочную женщину, которую все у нас любили. И теперь, когда я наконец набралась смелости написать вам, я надеюсь, что во мне вы будете видеть если не вторую мать — чего бы мне, конечно же, очень хотелось, — но хотя бы нового друга. Вам приятно будет узнать, что оба моих сына всегда и во всем помогают мистеру Дьюренсу — одному из них уже исполнилось 17, он только и думает, как бы поскорее попасть в армию, и меня это очень тревожит. Не знаю даже, о чем вам еще написать, но уж не подумайте обо мне ничего плохого. Я днями и ночами молюсь о вас и о том, чтобы с вами ничего не случилось в этом Египте, где столько заразы. Надеюсь, вам понравятся гостинцы. Мы собирали эту посылочку вместе с вашим отцом, не подумайте, что мы хотели вас задобрить, это наш вам подарок от чистого сердца. С уважением и восхищением

Энид Дьюренс! Такое сочетание имени и фамилии не укладывалось в голове.

— Мальчишки подросли, — сказала Наоми, когда Салли дочитала письмо. — Представляю себе — она сейчас присоединит свою ферму к нашей. И получится весьма изрядный кусок землицы. И она его в один прекрасный день заполучит — она все же куда моложе отца. И ее двое «подросших мальчишек» тоже в стороне стоять не будут.

— Скажи, а нам с тобой все это нужно? — спросила Салли.

— Нет. Мы ведь бросили все и уехали. Верно?

— И все же — черт бы ее побрал, — вырвалось у Салли. — Черт бы ее побрал с этим разлюбезным письмецом.

Эта в корне новая ситуация еще дальше отодвинула их мать. Теперь воспоминания о ней расплылись, утратив былую живость и сместившись в более потайной уголок памяти, где витали те, кто ушел. Но их мать обладала свойством возвращаться, представая в мыслях куда реальнее, чем даже самый что ни на есть реальный мир, и тогда воспоминания о былом кромсали душу острее самого острого кинжала.