Кремлевский опекун - Александр Смоленский Страница 51

Жизненные обстоятельства обоих научили умело скрывать свои чувства, прятать их за сдержанными манерами и общепринятым этикетом. Но когда перед самой смертью Орлов заговорил о завещании, Пьер вдруг открыл для себя то, что всегда подсознательно чувствовал в друге, но никогда до этого не замечал – тонкую, нежную, робко тянущуюся к своим корням душу.

Тьерри не удивило мужество, с которым Андре глядел в глаза смерти. Его потрясло, что в последние минуты он думал о России, о своих далеких родственниках, которых никогда не знал и которые, если и остались чудом в живых, находились далеко по ту сторону духовных границ, вынужденно проложенных историческими катаклизмами. Пьера даже слегка кольнула ревность.

Как же так? Всю жизнь Андре прожил вдалеке от своей уже ставшей почти мифической родины, а умирать собрался с мыслями о ней. Но как бы там ни было, друг исполнит последнюю просьбу друга, чего бы это ему ни стоило.

Когда накануне отлета из Монреаля адвокат Марк Розинский вскрыл его предсмертное письмо, Тьерри убедился, что Андре до самого конца сумел сохранить не только волю, но и трезвый, ясный ум. Граф Орлов распорядился вскрыть завещание через полгода после своей смерти, а пока, с одной стороны, продолжать поиск наследников по специально созданному для этой цели обстоятельному и в то же время лаконичному досье, а с другой – дать Пьеру возможность относительно спокойно включиться в эту работу. Андре, видимо, подозревал, что официальные инстанции будут копаться еще долго.

В Париже Тьерри несколько дней безвылазно сидел в своей квартире, покидая ее лишь для того, чтобы поесть и выпить кофе в ближайшей брассерии. Он пытался все взвесить и хорошо обдумать. Ах, если бы бедный Андре был жив! Они бы сейчас вместе занимались поисками...

Ерунда! Что толку мечтать о том, чего быть уже не может по определению. Теперь искать, решать, делать выводы предстоит ему одному. И это, увы, не так просто. Андре, похоже, этого не понимал или не предполагал. Да и его адвокат Розинский – тоже.

Как опытный разведчик, Тьерри прекрасно осознавал, что, несмотря на всю предусмотрительность Андре, многие спецслужбы наверняка уже всполошились и запустили свою неповоротливую, но надежную машину, остановить которую теперь можно лишь одним способом – выполнить волю покойного.

А то, что машина запущена, Тьерри еще раз убедился сразу же по возвращении, прочитав шифрограмму из Монреаля об «орле и птенцах». Готье считал, что ее адресат – русские. Но с таким же успехом за судьбой наследства его друга, точнее, той его части, состоящей из оборонных заводов, могли следить кто угодно – американцы, китайцы, сами французы...

Тьерри потянулся к трубке и набрал телефон бывшего коллеги и приятеля Жана Готье. Тот ответил столь быстро, словно стоял у аппарата и ждал звонка.

– Старина Пьер, рад тебя слышать, – пророкотал из трубки знакомый глухой баритон. – После Монреаля ты, как подлодка, залег на дно. Интересно, в ожидании кого? Или чего?

– Все ждал, когда у тебя появится что-нибудь вкусненькое. Почему сам не звонишь?

– Старина, давай без церемоний! Из нас двоих звонит тот, у кого появилось что-то новенькое. Я слишком тебя уважаю, чтобы утомлять разговорами о погоде и бессмысленными беседами. Кстати, где встречаемся и когда?

– В кафе «Гранд-отеля» на углу Капуцинов и Опера. Давно не пил кофе в центре Парижа. К тому же в это время там полно туристов, что вполне нам подходит. Я уже выезжаю.

– Ты что, разбогател? Там же только эти самые туристы и старушки-миллионерши...

Но Тьерри уже положил трубку.

Подъехав к кафе, Пьер не сразу увидел коллегу, который скромно приютился за отдаленным столиком. Как раз в этом момент официант поставил перед ним две чашечки кофе, источающих довольно милый аромат для туристических кафе. Впрочем, не чета тому, который подавали в его брассерии возле дома в четырнадцатом округе.

– Платишь ты! – лукаво улыбнулся Жан. – Ты, как я слышал, получил состояние. Что же не обмолвился об этом сразу после приезда?

– Я отказался, – сказал Тьерри, присаживаясь к столику, пораженный осведомленностью своего бывшего сотрудника. – Что у тебя есть по существу, друг мой?

– Плохо по существу, – быстро сменил выражение лица Жан. – Хочу тебя сразу же предупредить, что вынужден выйти из игры. Мне пока, правда, не давали официальной команды, но ты сам понимаешь – лучше ее не дожидаться.

– Ты не сообщил мне ничего нового, – спокойно прокомментировал его заявление Тьерри. – Это сразу можно было предположить. Мое бывшее ведомство быстро сообразит, что оно не заинтересовано в поисках законных наследников Орлова.

– Пьер, но скажи, как миллиардер оказался твоим другом? Никогда бы не подумал.

– Так у меня и бывший российский президент, можно сказать, числится в друзьях.

– Не увиливай от прямого ответа, Тьерри. Ты знаешь, сколько у него денег?

– Узнал недавно от самого Андре. Кстати, их гораздо больше, чем пишут в прессе. Но это ровным счетом никакой роли не играло в наших отношениях. Потому что он мне о них никогда и не рассказывал. Нас объединяли другие ценности. А вот ты что знаешь о его оборонных заводах? Вот это как раз для меня темный лес.

– Да брось ты. Не может быть. Твой друг владел ультрасовременными заводами по всей производственной цепочке самого совершенного лазерного оружия. Так что, если против тебя выступит какое-либо государство, так ты не думай, что это против тебя лично, Пьер. Просто одни не хотят, чтобы эта технология и мощности попали, например, в Россию. А другие не хотят дарить их Канаде. Ладно, мне кажется, пора перейти на лирику. Я имею в виду поиски наследников твоего друга. В нашем посольстве в Москве работает некий Мишель Виньон. Кстати, можешь к нему обращаться, если понадобится, к разведке он не имеет никакого отношения. Мишель – мой однокашник по Сорбонне.

– Спасибо, очень ценный контакт. Выкладывай поскорее.

– Он мне и рассказал кое-что о фамилии Орловых. Это же целый авантюрный роман, старина, концовку которого я, к сожалению, так и не успел дочитать. Если верить той довольно скудной информации, которую, помнишь, ты почерпнул у этого адвоката Розинского и продиктовал мне, то все сходится. Оказалось, что граф Андре Орлов действительно вел свою родословную от широко известной в России и за ее пределами семьи графов Орловых. Двое братьев – Григорий и Алексей – принимали самое непосредственное участие в государственном перевороте и возведении молодой императрицы на российский трон. Андре же потомок ветви от пятого из братьев – Федора, тоже генерала, участника многих сражений. Когда впоследствии вся семья Орловых попала в немилость, Федор отошел от дел, а при Павле Первом, ненавидевшем свою мать Екатерину Вторую, даже был вынужден покинуть Петербург и переехал в подмосковное поместье. Занимался воспитанием своих многочисленных незаконнорожденных детей, для которых в дальнейшем добился дарования дворянского звания. Но это, как я понял, не касалось Андре. Он, можно сказать, дважды Орлов. Так как его бабка в конце девятнадцатого века вышла замуж за графа Орлова из другой семейной ветви. Последние годы перед революцией они жили попеременно то в Петербурге, то в Москве, а летом часто выезжали в свое родовое поместье на Украину. Попробуй найти концы! Скажу тебе, их революция – не чета Французской. Она опустошительным вихрем прошлась по всем этим местам.