Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко Страница 51

— Вы там осторожнее, — предупредил я. — Там, на Ветров, чуть дальше, есть один грот... Я в нем однажды очнулся — непонятно, как туда попал. Странный грот, в общем.

— «Молоко» пил перед этим? — Скепсис Кости неистребим.

— Ну, пил.

— Ну и мы будем пить. Так что проверим!

Неожиданно собрался домой, в Симферополь, Скрипа. Дела, говорит, судебные.

— Что привезти? — спрашивает.

Мы воодушевились, тем более Скрипа намекнул, что человек он в некотором роде и с некоторых пор зажиточный. Но деньгами ему скинулись, кто сколько смог.

— Сахару! — кричит кто-то.

— Мешок привезу, хватит? — Скрипа без тени улыбки педантично чиркает карандашом в записной книжке.

— Сухарей! Батареек для фонариков, спичек! Сигарет, а главное, папирос побольше! — заказывает народ.

— Привезу несколько блоков курева, — делает заметки Скрипа.

— Тушенки, Дим, побольше. И в стеклянных банках! — поддался и я всеобщему ажиотажу. — И тетрадку в девяносто шесть листов школьную привези, мне для дневника, а то кончается.

— Не вопрос!

— Ваковских, изделий номер два! Три ленты!

— Хм, если будут, привезу!

— «Юпи» еще, кубики бульонные и кастрюлю хорошую! — кричим мы вслед уходящему благодетелю Скрипе.

— Ладно! Буду послезавтра!

Надо ли говорить, что остаток дня мы мечтали о том, чтобы скорее наступило послезавтра...

А тут и Фитиль уехал домой, прихватив почти всю свою компанию. Срач в гроте остался нереальный.

Вот и расстроенный кражей Коля Садовник засобирался в Киев. А я решил проводить его немножко и заодно сгонять в Симферополь.

Вместо украденного рюкзака Коля приспособил мешок, набил его кизилом, шиповником и уцелевшими вещами. Нахрена ему столько ягод, непонятно, а еще больше непонятно его желание переть такую тяжесть до стольного града Киева.

Попили чаю и поперлись вниз. До трассы дошли только к половине одиннадцатого. Попрощались с Колей, оставил его стопить машину, а сам пошел пешком. В Залесном, опасливо озираясь, заскочил в магазин, купил погрызть буханку хлеба, в саду нарвал яблок.

Так и шел пешком до остановки «Теплица», где чудом успел на двенадцатичасовой автобус.

На «Сирени» посидел, написал письмо маме и Немету. Коля на станцию почему-то не приехал. Поезд у него из Бахчисарая в пять, если он теперь и успеет, то только по трассе. А трасса тут голимая, машины останавливаются редко, водители часто просят деньги. А у Коли еще этот огромный страшноватый мешок. Вот на хрена нахапал? Бог уж у него даже рюкзак отнял, чтоб не вывозил с Мангупа природные богатства, так он все равно потащил! Ну, будем надеяться, что Бог посмотрит на несчастного Колю сквозь пальцы и разрешит ему успеть на поезд.

В электричке написал еще одно письмо — Машке Шлеевой. А в Симферополе столкнулся с неожиданной проблемой — на почте не было почтового ящика. Пришлось искать другую. Обратился за помощью к ментам. Они меня подозрительно осмотрели, но дорогу показали. Отправил письма и посылку маме. Запаковал дареную керамику, проложил для амортизации лечебными травами. Надеюсь, их не примут за коноплю и посылка дойдет в целости и сохранности — ведь такая красота!

Сдал бутылки, побегал по магазинам. Купил только хлеба и концентрированных супов. Сухое молоко есть только по 12 рублей — дорого, стал искать подешевле, но не нашел. Крупы нет вообще никакой. Сплошное расстройство из-за этой продуктовой ситуации. Жалко, Скрипа не оставил адрес, а то бы я помог ему все купить и довезти. Хотя он говорил, что ему друг на машине поможет все доставить в гору.

До Мангупа — повезло — добрался на автобусах. Поднялся тоже быстро и легко. Дома перекусил, налил с собой в бутылочку «молока» и пошел гулять. На мысе Ветров познакомился с туристом Володей. Напоил его «молоком». Он даже не понял, что это было, кажется, но делал умное, всезнающее лицо. Когда его вперло, я понял, что теперь бросить его не могу, а то свалится еще, свернет шею — я расстроюсь. Повел его в Акустическую, сдал на руки людям, попросил присматривать, а сам пошел вниз, к Добровольцу и Костику.

Накормил их хлебом и тыквенной икрой, отсыпал продуктов. «Конфет» они наварили порядочно и, судя по лицам и поведению, половину уже сожрали.

Темно хоть глаз коли, фонарь почти сдох; когда возвращался, чуть не обделался — выскочил то ли кабан, то ли козел, напугал страшно. Хорошо, спички оставались. Выбрался.

День как день, жарко, воздух звенит. Ну и дозвенелся — вечером зарядил дождь, да так надежно зарядил. Весь день ждали Скрипу, но безуспешно. Видимо, не успевает все найти, список-то вон какой.

Сходил вниз, к ребятам. Сварили «молока», посидели-погнали. Вечером собрали вещи и перетащили всё обратно ко мне в Рингушник. «Конфет» получилось много; жалко, несладкие. Есть эту дрянь можно с трудом, но ребята утверждают, что вставляет неплохо. Решили, во избежание излишнего расхода, «конфеты» не есть, а пить «молоко».

Вечером взяли бидончик с «молоком», трехлитровую банку с ним же и пошли помолиться в церковь на южном склоне. По дороге случилось непоправимое. Доброволец оступился и выронил банку аккурат на каменный островок среди травы. Раздался глухой звук, жалобный плеск, и вот, даже не успев до конца понять, что произошло, мы упали на колени и жадно, как собаки, принялись лакать «молоко» прямо с известняка. На Андрюху никто не ругался — ну с кем не бывает неприятностей. Всосав все возможное в себя, мы переглянулись. И только в этот момент поняли, что напрасно пытались спасти ценный продукт своими организмами. «Молоко» — продукт крепкий, не терпящий фамильярности и неконтролируемости дозы. Я прикинул, сколько в нас сейчас лишнего конопляного отвара, и мне на секунду стало страшно. Ребятам, думаю, тоже.

На подходе к церкви мы поняли, что там встали какие-то люди; напряглись, но потом решили, что это наши. Зашли, а оказалось, что там совсем наши — севастопольский народ во главе с Костей Веселовым, гостеприимным хозяином из Камышей. Все обрадовались страшно! Мы напоили их «молоком», а нас угостили колесами. Терен или тарен, как-то так называются. Я съел два. И чуть не умер. Через полчаса грот невероятно увеличился в размерах и посинел. Лежащие неподалеку камни принялись насвистывать какие-то мелодии, люди поменяли очертания и содержание, разговаривали с закрытыми ртами и вращали глазами. Страшно хотелось пить. Так невыносимо, что казалось, если не попить сию минуту, то сердце замрет и лопнет. Вода была, к счастью; все пили без остановки, говорили какую-то чушь и пили снова. Тело стало невероятно тяжелым, попытка встать на ноги не привела ни к чему. Стоя на коленях, я пытался собраться, но даже не понимал, в какой стороне люди, а в какой обрыв. Лишь огонь костра подсказывал: туда не ходи — сюда ходи. Шепчешь «пить» — кто-то дает воды. К счастью, это говно жрали не все, поэтому никто не шмякнулся вниз. Там невысоко, но все же...