А еще я танцую - Жан-Клод Мурлева Страница 51

Пьер-Мари, как обещала, я обязательно отвечу на все ваши вопросы любой степени сложности, даже рискуя вылететь из игры. Но сначала закройте глаза и попробуйте представить себе нескладную дылду ростом 1 м 77 см и весом 83 кг, восседающую на старом велике, изъеденном морской солью, — это антикварная модель с тремя скоростями и чуть погнутым передним колесом. Представили? А теперь вообразите, как я накручиваю педали, чтобы заставить эту конструкцию двигаться вдоль песчаного берега, где постоянно дует ветер — естественно, в лицо. Если мы добавим к этому, что нескладная дылда выкуривает в день в среднем не меньше пачки сигарет, то вы получите ответ на один из ваших вопросов: я приехала на этот остров, чтобы тут сдохнуть!

Шучу, конечно, но, знаете, в каждой шутке… После смерти Филимона, развода со «сволочью» и долгой депрессии я сильно похудела. Я пребывала в жалком состоянии со всех точек зрения, кроме одной: впервые с ранней юности у меня появилась стройная фигура. Мне удавалось сохранять ее на протяжении нескольких лет, в основном благодаря спорту. Жила я тогда в Ле-Клуатре, с матерью. Когда я говорю «спорт», я имею в виду не бальные танцы. Я занималась настоящим спортом: бегом, плаванием, даже греблей на Луаре. Физическая нагрузка пьянила меня не хуже какого-нибудь наркотика. Но в последние годы произошли некоторые события (скоро я до них дойду), пробудив во мне прежние страхи и тревоги, и я все бросила. Заменила footing на fooding. И начала толстеть не по дням, а по часам.

Кстати о депрессии. Вы говорили, что нашли в аптечке у Веры снотворное. Знаю эти жутко вредные таблетки! Понимаю (и еще как!), что сейчас они вам необходимы, но все-таки — поаккуратней там с ними. Если хотите, пришлю вам еще пару-тройку рецептов волшебных настоев. Вот увидите, они действуют ничуть не хуже химии!

Вы даже не представляете, Пьер-Мари, как я рада, что снова могу с вами переписываться. Мое удовольствие не портит даже тот факт, что я должна признаться вам в вещах, которые от вас скрывала. Очевидно, работает причина номер шесть: возможность найти того, кого считал потерянным. В феврале, отсылая вам большой пакет из крафт-бумаги, я и думать не могла, что вы займете в моей жизни такое большое место, хотя, в отличие от вас, уже тогда знала, что мы с вами помимо собственной воли связаны прочной нитью.

Прежде чем я продолжу, сделаю первое важное признание. Оно касается не Моцарта и не «Свят, свят, свят Господь» — я действительно имею привычку распевать во все горло, когда остаюсь одна, особенно по вечерам, особенно открывая бутылочку. Солгала я вам насчет своего возраста. Когда я написала, что мне 34 года, мной двигало не только желание омолодиться и чистое кокетство, а стремление вычеркнуть из жизни девять лет. Можете сами произвести несложный подсчет и узнать мой истинный возраст. Или просто поменять местами цифры.

В тех девяти годах, которые мне захотелось стереть, содержатся ответы на все ваши вопросы, включая те, что относятся к высшей категории сложности. Самый трудный из них: как ко мне попали письма Веры.

На самом деле они ко мне не «попали». Я специально искала их. А когда нашла, украла.

Впервые заполучив всю эту толстую пачку, я, как и вы, испугалась. Как и вы, я заранее знала, что именно в них обнаружу, как знала и то, что это «что» меня раздавит. Этот день навсегда останется в моей памяти днем катастрофы, как в вашей осталось 28 октября 2010 года. В моем случае это было 17 ноября 2009-го. Вторник. Место действия — Марсель. Задувал ледяной мистраль, прогнавший все тучи. Небо прозрачно голубело, сияло яркое солнце. Помню, эта небесная синева и этот солнечный свет показались мне чудовищно неуместными… как будто боги насмехались надо мной и над моей болью.

В поезде, который в тот же день уносил меня из Марселя, я сделала то же, что вы: просмотрела сорок семь писем Веры, но не смогла прочесть от начала до конца ни одного. Всю дорогу от вокзала Сен-Шарль до Лионского вокзала я плакала. Соседи смотрели на меня с удивленным сочувствием, но никто не осмелился проронить ни слова. Правильно сделали. Обратись кто-нибудь ко мне в тот момент, я бы его покусала.

Мне надо так много вам рассказать, что прямо голова кругом.

Сделаю перерыв. Мне срочно надо выпить очень крепкого кофе. Пойду-ка в маленький бар в Сен-Трожане (там принимают ставки на конные скачки), я обычно всегда заглядываю в него по утрам. Дождь кончился, так что я сяду на террасе и выкурю две-три сигареты, прислушиваясь к разговорам местных жителей. Вам известно, что они с 9 утра накачиваются пино, производимым в департаменте Шаранта? Пока я до этого не докатилась, остается надежда!

Ну вот, я вернулась. Можно продолжать распутывать этот клубок. Пока я сидела на террасе и пила кофе, меня вдруг посетила такая мысль: у вас ведь сегодня день рождения! Правильно ли с моей стороны вываливать на вас столько правды сразу? Честно говоря, не думаю, что это хороший подарок.

Нет-нет, не волнуйтесь, я не намерена отступать. Я начала готовиться к тому, что придется это сделать, с той поры, когда вы в своих письмах впервые заговорили о Вере. Просто мне надо знать, в том ли вы сегодня настроении, чтобы выслушивать мой рассказ.

Может, вы ушли на прогулку? Конечно, для лыж погода неподходящая, но я легко представляю себе, как вы просто прогуливаетесь по улицам. Мне совсем не хочется портить вам праздник.

Поэтому отправляю вам начало своей исповеди (я тоже умею быть тактичной) и жду от вас отмашки продолжать. А пока пойду посмотрю на море. Я вам говорила, что из окна моей комнатушки видно море? Роскошь, которой я наслаждаюсь каждый день, тем более что окно выходит на восток. Вчера наблюдала пламенеющий восход.

Но, прежде чем проститься, три вещи.

Во-первых, бросив в огонь письма Веры, вы сделали именно то, о чем я сама мечтала. Меня удерживало одно: страх уничтожить то, что мне не принадлежит. У вас было такое же право знать об их существовании, как и у меня.

Во-вторых, на устриц у меня аллергия. Здесь я ем рыбу и морских улиток.

В-третьих, чтобы рассказать вам, что произошло в Ле-Клуатре 54 года назад, вначале мне надо объяснить, как умерла моя мать. Но это легкий вопрос. Гораздо труднее другой: кто вы, Аделина. Я уже практически призналась, что Аделины Пармелан не существует без другой Аделины, той самой, что ставит свою подпись под этим длинным письмом.

Р. S. Какое ваше любимое блюдо, Пьер-Мари?

7 мая 2013

От кого: Пьер-Мари

Кому: Аделина

Дорогая Аделина!

У меня хорошая новость! Знаете, какая? Я по-прежнему могу называть вас Аделиной.

Спасибо за поздравление с днем рождения. Нет, я его не отмечал. С какой стати — дата не круглая! Внуки позвонили, да получил несколько открыток, вот и все. Пара-тройка совершенно восхитительных — с аккуратной, по линейке, карандашной разметкой, чтобы строчки не разъехались, затем старательно стертой ластиком, и с редкими, но дивными орфографическими ошибками. Я растаял.