Провальное дело мальчика-детектива - Джо Мино Страница 52

— Папа… это я, Билли.

— Билли, мой мальчик, как жизнь? Как вообще?

— Я… я хотел бы задать тебе пару вопросов, папа.

— Конечно-конечно. А в чем дело, сынок?

— Ну… я тут перечитывал дневник Кэролайн. И там, в самом конце, не хватает страницы.

— Разве мы с тобой не говорили, что тебе это вредно? Все эти воспоминания о прошлом, пустые домыслы…

— Да, но я… я не знаю… мне…

— Мое мнение ты знаешь. Нельзя жить только прошлым. Надо преодолеть свое прошлое и двигаться дальше. Кстати, я тоже хотел спросить: ты выполнял упражнения, которые я тебе посоветовал в прошлый раз?

— Нет, то есть я… я много думал… о Кэролайн. Перед тем как она умерла.

— Нет, Билли, не надо. Сколько можно зацикливаться на прошлом?! Ты прочел ту последнюю книгу, которую мы с мамой тебе прислали, «Скорбь — это нормально»?

— Нет, я уже не могу их читать, эти книги. Я просто хочу с тобой поговорить. Мне нужно знать, как все было на самом деле.

— Сейчас не самое подходящее время. Мы с твоей мамой… э-э… в общем…

В трубке слышится треск электричества. Билли сразу же представляется шипение горелок и бульканье химических реактивов. Это миссис Арго берет трубку на втором телефоне.

— Билли, это мама. Сейчас не самое удачное время, правда.

— Но я…

— Мы с твоим папой… в общем, у нас все плохо. Мы собираемся разводиться. Сам понимаешь, обстановка сейчас напряженная. Он целыми днями торчит во дворе и ломает доски.

— Ну… если бы меня пускали в дом, но ведь это не мой дом, да, милая? Всю жизнь я работал как проклятый…

— Пожалуйста, — перебивает Билли, — я вас очень прошу, послушайте меня. Мне нужно поговорить с вами обоими. О Кэролайн. Это важно.

— Билли, пойми. Сейчас с ней вообще бесполезно о чем-либо говорить. Твоя мама, она… она подумывает о том, чтобы оставить науку и посвятить себя исключительно живописи. И бросает меня ради посла из Заира.

— Но мне надо знать…

— Билли, ты уже взрослый мужчина, — говорит мама. — Быть взрослым, помимо прочего, означает, что ты умеешь справляться со страхом, что ты уже взрослый. Никто не знает, что будет с ним завтра. Но взрослые люди этого не боятся. Может быть, врачи ошиблись. Переоценили твои силы. Мы с папой были не очень уверены, что ты готов…

— Мама, папа.

— Нет, Билли. Не надо. Ты справишься, мальчик. Я в тебя верю. Расправь паруса и держи штурвал крепче. Вперед и только вперед!

— Но, папа…

— Ладно, сынок, ты звони.

— До свидания, Билли.

Билли кладет трубку на место и смотрит на дневник Кэролайн. Он рассеянно листает тетрадку и натыкается на страницу с фотографией из газетной вырезки. Это они, все вместе, втроем — Билли, Кэролайн и Фентон — такие юные и счастливые, так хорошо улыбаются…

Билли кладет палец на лицо Фентона на фотографии и легонько стучит по нему — медленно и печально. Потом поднимается из-за стола, убирает дневник в карман и идет к лифтам.

В автобусе, по дороге с работы, мальчик-детектив открывает портфель и смотрит на дневник Кэролайн и ее набор для снятия отпечатков пальцев.

На крышке набора приклеена этикетка, на которой написано: «Собственность Билли Арго», — только «Билли» зачеркнуто, и сверху надписано «Кэролайн». Рядом с этикеткой — маленький отпечаток большого пальца Кэролайн. Билли смотрит на черный узор из тонких бороздок и вспоминает их нежную мягкость.

Мальчик-детектив стоит на крыльце, перед входом в маленький желтый домик, и звонит в дверь. Крыльцо скрипит у него под ногами. Дверь открывает необъятных размеров толстуха в желтом халате и синих пушистых тапочках. Она застывает с отвисшей челюстью и смотрит на Билли во все глаза. Ее губы дрожат.

— Это ты, Билли Арго? Правда, ты?!

— Здравствуйте, миссис Миллз.

— Он… он будет рад тебя видеть.

В данный момент — впрочем, как и в любое другое время — Фентон Миллз лежит в постели. Он явно страдает избыточным весом, причем в совершенно невообразимых масштабах. Его спальня похожа на комнату восьмилетнего мальчика: по стенам развешаны вымпелы и флаги футбольных команд, по полу разбросаны книжки комиксов. Одна стена сплошь покрыта газетными вырезками с репортажами о делах мальчика-детектива. Мама Фентона кричит из соседней комнаты, с волнением в голосе:

— Фентон, к тебе пришел Билли Арго!

Билли входит в комнату Фентона — медленно, словно с опаской. Смотрит на своего старого друга и улыбается нервной дрожащей улыбкой.

— Фентон, — говорит Билли. Фентон не отвечает, молчит. Он такой толстый, просто огромный, в белой с синем пижаме. В маленькой белой кроватке. Он ужасно смущается своей необъятной комплекции. Его взгляд нервно мечется из стороны в сторону, маленькие голубые глаза совершенно теряются на круглом, заплывшем жиром лице. Он боится смотреть в глаза своего старого друга.

— Билли, — говорит он наконец.

— Как я понимаю, это ты посылал мне шифровки.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ты не посылал мне зашифрованные сообщения?

— Нет, не посылал.

— По поводу «абракадабры»?

Глаза Фентона блекнут, как будто подернувшись мутной пленкой. Он весь обмякает и тихо кивает.

— Мне надо было, чтобы ты ответил. И я не знал никакого другого способа, — говорит он. — Я пытался с тобой связаться. Я все время пытался… Почему ты ни разу не перезвонил мне, Билли? Я звонил тебе в больницу! Однажды я даже пришел туда, но мне сказали, что ты не хочешь меня видеть. Почему?

— Я… я вообще никого не хотел видеть. Вообще никого. Извини.

— Билли, ты хоть понимаешь, что со мной стало? Посмотри на меня, ради Бога. Посмотри на меня.

— Я… мне очень жаль.

— И на похоронах… Ты даже не стал со мной разговаривать. Я пытался с тобой поговорить, но ты не стал со мной разговаривать. А потом наорал на меня, что это я во всем виноват. Билли, ты обвинил меня. Я вообще офигел.

— Фентон, пожалуйста. Прости меня.

— А почему я должен тебя прощать? Ты хоть понимаешь, какой ты гад?! Из-за тебя я себя чувствовал последним дерьмом, потому что мне стало казаться, что я сделал что-то не то… или повел себя как-то не так. Ты сказал… ты сказал, что это я во всем виноват.

Билли морщится. Сердце бешено бьется в груди. Слова обвинения отдаются в ушах оглушительным звоном.

— Мне нужно было кого-нибудь обвинить. Я тогда был не в себе.

— Просто она не хотела взрослеть. Никто из нас не хотел взрослеть, Билли. Ну, может быть, кроме тебя.