Человек из чужого времени - Борис Сидненко Страница 52

Остальное время торжествовала любовь.

Весь день Михаил отсыпался в своей прослушиваемой и проглядываемой палате. Забавно, но именно в этот день его никто не беспокоил. Дело не в том, что ему вдруг «стали доверять». Эти люди в принципе никогда и никому не верят. Их интересуют не сентенции, а факты. Скорее всего, это было короткое замыкание в научной логике тех, кто его изучал. А может быть, это просто был подарок Олега Ивановича – единственного нормального и порядочного человека из тех, кто заходил в палату «нетипичного больного». Как знать. Михаил знал точно только одно: Олег Иванович его не тестировал. Он делал свое дело и ставил больного на ноги.

Михаил увидел во сне ту самую бабку со Старо-Невского. До этого она являлась к нему перед самым переездом в Военно-медицинскую академию. Она стояла рядом, прищурив глаза, и кривым пальцем куда-то показывала. Михаил повернул голову к стене и увидел на ней тень от профиля Лизы. Тень извивалась и распадалась на части под напором ураганного ветра. Так продолжалось бесконечно долго. И вдруг старуха исчезла, а вместе с ней пропала и тень. Неприятное, тревожное чувство овладело Михаилом.

Утром пришла Лиза. Михаил уже знал, что эта встреча состоится. Это была очень нежная и трогательная встреча. Лиза держала его забинтованную руку, смотрела в глаза и о чем-то про себя думала.

Лиза почти ни о чем не говорила. Михаил тоже молчал.

Он никак не мог понять, что с ней происходит. Смерть мужа безо всяких сомнений потрясла ее. Она сильно переживала. Как бы там ни было, чисто по-человечески она приняла эту смерть близко к сердцу.

Странное дело, той ночью, когда Михаил сбежал «в самоволку», они ни разу не вспомнили о событиях последних дней. И вдруг эта встреча началась именно с них.

– У меня все еще звучат в голове его слова, «ты разведешься со мной только через мой труп». Прости меня, пожалуйста, я не должна об этом говорить. У меня с психикой что-то не в порядке.

– А давай на Пряжке попросим двухместную палату, – попытался пошутить Михаил, но тут же серьезно продолжил: – Не убивайся, родная, здесь нет твоей вины.

– До этой смерти я была как единое целое, а сейчас во мне сотни противоречий. Я чувствую опасность. Она повсюду…

– Смерть мужа – это большая трагедия.

– Несомненно, но я не за него переживаю, а за тебя. Ты видишь, сколько стоит человеческая жизнь? Раз – и его нет. У меня есть родные и близкие, да и сама я теперь не очень-то уверена, что защищена.

– И все же смерть есть смерть. Я не держу зла на твоего мужа.

Душа Лизы разрывалась на части.

– Он заслужил это, но, Бог свидетель, я тоже не желала ему смерти.

Она помолчала немного, затем со слезами добавила:

– Даже тогда, когда он сделал с тобой такое. Я ненавидела его, но смерти ему не желала.

Михаил сидел, как каменный. Он боялся произнести хоть слово, боялся спугнуть ее желание рассказать о чем-то очень важном, очень значимом для нее, а быть может, и для него. Но это не было самым подходящим местом для откровенных разговоров. Понимая, что сейчас она скажет что-то очень важное, Михаил осторожно предупредил Лизу, шепнув ей на ухо:

– Здесь все прослушивается и просматривается.

Она так же ответила ему:

– Я так и думала. Будь осторожен. Береги себя. А лучше всего – молчи. Я думаю, что и сама под прицелом. Интересно, меня выпустят за границу или нет?

Михаил снова прошептал:

– Я думаю, что выпустят обязательно, хотя бы для того, чтобы проверить, а не везешь ли ты с собой то, что они ищут у меня.

Сначала она хотела просто предупредить Михаила и этим ограничиться. Но его столь откровенное предположение насторожило ее. Но, видно, уж так устроен любой человек: сказав «а», он уже не может успокоиться, пока не скажет «б».

– Пойдем, погуляем, тебе ведь теперь можно выходить во двор?

– Конечно, я иногда выхожу подышать свежим воздухом.

Они вышли во двор, нашли укромное местечко за дикорастущими кустами и сели на какую-то самодельную скамейку. Им казалось, что здесь их никто не видит и не слышит. И все же Лиза была начеку: кто их знает, куда и чего «они» напихали…

– Ладно, Гамлет заслужил то, чем все это закончилось. Он всегда был негодяем и закончил так, как должен заканчивать каждый негодяй.

– Повторяю, я не держу на него зла.

– Ты – сокровище, таких больше нет.

– Тебе стало что-то известно?

– Да. Василий тоже пострадал, но не так сильно, как ты. Несколько сломанных ребер, синяки и ссадины – вот и все его потери. Его били на бегу, а ты стоял на одном месте. Вот в этом и вся разница. А его друзья вообще отделались легким испугом и как жили припеваючи, или лучше сказать, выпиваючи, так и продолжают жить. Это случилось на следующий день после похорон. Я была на Васильевском по делам, неподалеку от 5-й линии. В этот день я была без машины. Меня словно кто-то сзади толкал, и я пошла в тот самый двор. Это не простой двор, в нем такая гулкая акустика, что все звуки усиливаются в десятки раз. И я подумала: неужели никто не видел, что здесь было. Мой мозг живо нарисовал картину событий. Вот во двор со скрежетом тормозов влетает машина, бабах! Хлопают двери: бах, бах, бах! Лают собаки, кричат люди. А все жильцы при этом тихо и спокойно смотрят свои изумительные весенние сны. Прошло всего пять лет с тех пор, когда такое и представить было нельзя. Сейчас люди боятся всего и ни во что не вмешиваются. Я стояла посреди двора и мысленно представляла себе, как все это произошло. Скамейка, на которой сидели наши друзья, находится ближе к въезду во двор, чем то место, где ты стоял. Я еще раз вошла туда и посмотрела на все глазами тех, кто приехал на машине. Сначала я вижу скамейку, она стоит под углом к арке. В эту арку можно попасть с 6-й линии. Я встала под сводом арки и еще раз оглядела двор. Ехать на машине узкими двориками весьма неудобно. Зато очень просто уезжать. Ты пришел с другой стороны, и тебя не было видно из-за кустов, но зато хорошо была видна наша троица. Я не могла понять, почему все замкнулось на тебе.

Лиза наклонилась к Михаилу и стала шептать ему на ухо.

– Тут ко мне подошла женщина. Она поинтересовалась, не та ли я барышня, с которой сюда приходил парень, на Боярского похожий? Как раз перед майскими. Я сказала, что та самая. Она мне говорит: «Я сначала подумала, что тот парень и впрямь наш артист, слава богу, не он. Ой, вы уж извините меня, это, видать, вашего приятеля здесь избивали?» Я поинтересовалась, откуда она знает. «Так я же все видела своими глазами, правда, я никому об этом ничего не говорила. Хотя тут ходили двое по всем квартирам и опрашивали всех подряд. Мы с бабками еще загодя договорились, что ничего не видели и не слышали. А что как бандиты прознают? Убьют – и глазом не моргнут. Эти были не из милиции и на бандитов не похожие. Но мы все равно ни гу-гу, как договорились». «Так все же что там произошло»? – спрашиваю я. И она мне рассказала о том, что видела своими глазами. Из ее окна весь двор как на ладони. Вероятно, это чисто женское. Говорим, что никому ничего не расскажем, а самих так и распирает поделиться новостями. Оглядевшись по сторонам, она начала. «Мне что-то не спалось в это утро. А тут еще Васька вернулся с ночной гулянки со своими дружками. Сели они под окном и ржут. Вроде нормальные были ребята. Из таких хороших семей. Васька ведь институт закончил, начальником каким-то был. А тут перестройка началась, будь она неладна. С дружками своими бездельничать начал. Совсем опустились. Не работают и пьянствуют каждый день. Всю ночь где-то прошатались, а тут им поболтать приспичило. Минут пять прошло, смотрю, подходит к ним твой. Он встревожен, а эти все веселятся. И тут влетает во двор иномарка. Из нее бандиты выскочили с дубинами. Подлетели к Ваське. А твой как закричит: «Не троньте его, вот тот, кто вам нужен!» И тычет пальцем себе в грудь. Эти трое – врассыпную. А твой как стоял истуканом, так и стоит. Все бандиты на него набросились и давай избивать. Васька остановился. Дружки-то его мигом сбежали. Подбежал к одному из бандитов и в спину ударил. Тот как раз твоего по голове бил. Ох, если бы ударил концом дубины, мог бы и убить, а так рукояткой ударил, все потише. И все равно, когда твой упал, я подумала: ну все, убили. Тут они все втроем за Васькой погнались. Тому тоже перепало. Но на этом все и закончилось. Из окон народ закричал. Кто-то собак спустил. Одна, такая белая с поросячьей мордой, вцепилась зубами в дубину, так и не выпустила, как он ее ни мантулил во все стороны. Второй сразу к машине побежал, а третий-то, который Ваську догнал, несколько раз его по спине дубиной хорошенько огрел и тоже побежал к машине. Машина шмыг – и мигом выскочила из двора на 5-ю линию. Стекла темные, номера грязные. Вот и все. Я сразу же вызвала «неотложку», а вот милицию вызывать побоялась. Время такое, ненароком саму прибьют. Ну все, милочка, я пошла. Вон Васька с дружками тащится. Ты уж, дорогуша, извини, но я тебе ничего не говорила. Не обижайся. Время такое поганое. Как твой-то?» Я сказала, что спасибо, все хорошо, и пошла к Василию. Я поздоровалась с ним и поблагодарила за то, что он вмешался в ту драку. А он мне: «Это я на трезвую голову, сдуру». Они все как-то не очень весело заржали. Я отвела его в сторону, сказав, что надо поговорить с глазу на глаз, и лишь найдя укромное местечко, спросила напрямую: «Ты знаешь, почему они оказались у тебя во дворе»? «Да, уж, знаю, – говорит, – по мою душу приезжали». – «Почему ты обратился не в милицию, а в Госбезопасность»? «Потому что, потому, – он нервничал, потом вдруг сознался: – Знакомые там у меня, работаю я на них, понимаешь, инструкция у меня такая. И вот еще что, я вынужден обо всем докладывать куда надо. Ты меня понимаешь? Я обязан это делать, работа у меня такая. Да, я сволочь, но уж во что ввязался, то и буду тянуть. Хода назад у меня нет. В первый же день знакомства с Мишкой я обо всем представил отчет, ну, в общем, кому надо. Что там дальше было, я не знаю. Но мне кажется, что вас стали отслеживать. О разводе я тоже написал, извини. Я еще тогда, в день суда, обратил внимание на одну очень знакомую серую “девятку”. Ну, думаю, неспроста она здесь засветилась. Я обо всем рассказываю только потому, что твоему Михаилу жизнью обязан. При случае привет ему передай. Пусть будет начеку. Он на крючке. Не волнуйся, о нашем разговоре докладывать не буду. И вот еще что: он жив, пока нужен им, чем дольше будет нужен, тем дольше проживет. А мне из этого поезда уже не выскочить». Потом он неестественно расхохотался – это так, для публики, мол, шуры-муры и все дела. Я сказала: «Возьми деньги, скажешь приятелям, что я приходила рассчитаться с тобой за суд». – «Ну да, как же, так они мне и поверили. Убери, поверь, у меня их больше, чем у тебя. Они тебе скоро самой понадобятся». Василий подхватил своих друзей и ушел вместе с ними в сторону бани. Я пошла через арку на Шестую линию к метро и увидела в соседнем дворе серую «девятку». Я видела, кто в ней сидел. Это была та же машина и тот же шофер, что стоял на посту ГАИ.