Сорняк - Джузеппе Грассонелли Страница 52

Я вглядывался в лицо Ирины. Спокойное, усталое, счастливое и перепачканное моей кровью.

Кто-то, улыбаясь, наблюдал за нами с порога квартиры Ирины. Это была ее подруга Ингрид, которая пришла проведать Ирину и увидела весь спектакль. Мы попытались привести себя в порядок, а она, забавляясь, воскликнула:

– О Господи, как же давно вы не занимались любовью!

Мы все рассмеялись и решили поужинать вечером в китайском ресторане.

Так незаметно пришел час отъезда. Поезд плавно тронулся с места, а потом набрал ход. Прощай, Гамбург. Я благодарен тебе за то счастье, которое ты мне подарил, за беззаботные и трудные минуты моей жизни. Я закрыл окно, так как не желал грустить, и принялся стелить себе постель. Нужно успеть отдохнуть перед прибытием в Милан.

Я включил лампочку над своей полкой, и мой взгляд упал на дневник Селении, который я сунул в карман дорожной сумки. Я пролистал тетрадку. Записи оказались на сербском языке. Я пообещал себе, что найду переводчика. На страницах я обнаружил свои черно-белые фотографии, заключенные в сердечки. Я сразу же понял, откуда Селения взяла снимки.

Одна из фотографий была напечатана в местной газете Санкт-Паули: в первый год пребывания в Германии меня задержала полиция после драки на дискотеке. Я разглядывал свой портрет – опухшее лицо с синяками под глазами и идиотской улыбкой. Второй снимок, относительно недавний, тоже сделан полицией – после ареста за грабеж, которого я не совершал. Отвратительная фотография. Но благодаря рамке в виде сердечка я уже походил на человека.

Ясошел на вокзале в Милане. Я не боялся этого города, как в первый свой приезд сюда. Тогда я тоже скрывался от полиции. Теперь я неплохо ориентировался в Милане. У меня имелись деньги и два фальшивых паспорта, которые обошлись мне в круглую сумму, зато позволяли передвигаться без помех.

Меня встретил друг и проводил в квартиру, специально снятую для меня. Я думал пробыть в Милане около месяца, чтобы тщательно разработать стратегию, и только после этого отправиться на Сицилию.

В первую очередь я уладил дела, связанные с переправкой на Сицилию автомобилей. Их должны были доставить мои друзья, которые отправлялись туда в отпуск. Затем подписал соглашения о съеме двух летних домиков: ввиду предстоящего мне бегства я нуждался в надежном укрытии.

В сущности, я все четко спланировал. Но все равно хотел запастись временем. В любом случае, Неторе и Джуфа пока еще не вышли из тюрьмы, но я знал, что их срок скоро истекает.

Каждое утро я занимался бегом, вдыхая смог Милана, иногда ходил в спортзал, или в кино, или к проституткам. Последних я старался менять, чтобы не привязываться и не раскисать от чувств.

Однажды я назначил встречу сербке, задумав, после секса, попросить ее перевести некоторые страницы дневника Селении. Мой план удался. Я начал читать дневник.

Дорогой дневник, сегодня я познакомилась с очень красивым парнем. Мои подруги только о нем и говорят. Они думают, что он встречается с Лидией. Но это неправда, хотя я думаю, он влюблен в нее. Моя глупая сестренка убеждена, что мужчинам нельзя доверять. Ведь у них только одно на уме. Я не верю, что это так. Лидия против сицилийцев. Говорит, что все они мафиози и католики, как вонючие хорваты.

Так вот что, оказывается, думала Лидия обо мне. Следующая запись начиналась со слов “Дорогие мама и папа” – очевидно, Селения обращалась к своим родителям, как если бы они были живы. Я сглотнул ком в горле и продолжил чтение:

Дорогие мама и папа, вряд ли Лидия любит Антонио. Пусть даже она всячески показывает свое равнодушие. Видели бы вы ее перед каждой встречей с ним… Сегодня, когда мы ждали Антонио – он должен был заехать за нами, – она несколько раз переоделась. Несколько раз красила губы, а потом стирала помаду. В конце концов надела джинсы, которые не нравятся Антонио. С тех пор, как он сказал, что ей очень идет юбка, Лидия перестала ее носить. Твоя старшая дочь настоящая дурочка, мама.

О, мама, сегодня он просто загляденье! Красивый, загорелый, с восхитительной улыбкой, уверенный в себе, на своей мощной машине.

Сегодня он поцеловал меня в щеку, а потом обнял. Его губы нежные, и от него так приятно пахло. Лидия делает все, чтобы он больше не приходил, ну что за дура.

Дорогая мама, Антонио старался, как только мог, чтобы у меня была новая нога. Врач из Милана пообещал, что скоро я смогу ходить, как все нормальные девочки. Все друзья Антонио такие милые…

Антонио приехал за нами в аэропорт. Увидев его из окошка, Лидия обрадовалась, но едва сошла с трапа, приняла холодный вид. Как тебе?

Вот уже давно Антонио к нам не заходит. Лидия говорит, у него серьезные проблемы. Вроде тех, какие были у нас в Сербии. Я боюсь, как бы он не подорвался на мине.

Сегодня ночью мне опять приснился кошмар, мама. Я видела соседей, которые обстреливали наш дом, убивали животных, все жгли. Проклятые, я ненавижу их всей душой. Надеюсь, что они все умрут.

Лидия сказала, что положение в нашей стране ухудшается. Не хочу возвращаться. Я, скорее, умру…

– Хватит переводить! – сказал я девушке.

– Ты и есть тот Антонио? – спросила она.

– Нет.

Она посмотрела на меня испытующе.

– Я родилась высоко в горах, в Воеводине. Мою деревню пока не задели боевые действия, но наши мужчины вот уже несколько лет живут в ожидании войны. Я боюсь, Антонио.

– Я не Антонио.

– В моей деревне рассказывают, что сделали с женщинами сначала нацисты, потом русские… Я откладываю деньги, чтобы завершить образование. В следующем году думаю подать заявление в Миланский университет…

– Довольно этих разговоров, – прервал я ее. – Я знаю, насколько тяжела жизнь. Поэтому не нужно усложнять ее еще больше…

Я встал с кровати и пошел в душ. Я пересчитал деньги, которые должен был ей отдать, и положил их на тумбочку.

Анджела – она назвалась на итальянский манер – продолжала смотреть на меня. Потом встала, взяла деньги и сказала:

– Антонио, передай эти деньги Селении, ладно?

– Тебя не переубедишь. Я не Антонио.

– Хорошо, хорошо, но все-таки ты можешь передать деньги Селении?

– Оставь их себе, ты их заработала.

– Пожалуйста, я настаиваю.

– Ты славная, Анджела.

– Я не Анджела. Мое имя – Мила.

– Отлично, Мила, но передавать деньги не нужно.

– Тогда я приглашу тебя на ужин, Ан…

– Послушай-ка, Мила, мне знакома жизнь таких, как ты. Я прекрасно понимаю, что тебе нужно зарабатывать на хлеб, и уважаю тебя, но со мной ты не оберешься неприятностей. Я использую людей, но никогда не позволю использовать себя.