Черепашья луна - Элис Хоффман Страница 53

— У меня щенки родились, — говорит Уолт Джулиану, когда они стоят, облокотившись на перила крыльца в ожидании Ричи. — Четыре желтых и два черных. Я бы тебе выбрал.

— У тебя когда-нибудь было ощущение, будто твоя жизнь не совсем твоя, а ты нужен только затем, чтобы что-то через тебя случилось? — спрашивает Джулиан.

Уолт переводит на него глаза, чтобы убедиться, что эту длинную фразу произнес именно Джулиан Кэш.

— Нет, — сознается Уолт. — Хотя что-то похожее бывает, когда я везу Роузи в Хартфорд-Бич по магазинам.

Джулиан громко смеется, но посредине смех вдруг ломается, превращается во что-то еще. Может, в стон или плач.

— Ты всегда теперь будешь столько болтать, или тебя кто заколдовал? — спрашивает Уолт.

— Терпеть не могу болтунов, — говорит Джулиан. — А теперь я сам стал такой.

Доносится звук полицейской сирены, и Джулиан прикидывает, что Ричи как раз проехал мимо закусочной Чака и Карла. Наверное, посетители все повытягивали шеи, чтобы увидеть, что происходит. Ладно, имеют право смотреть сколько угодно, правды они все равно не узнают: не узнают, что огромный, весом в сто фунтов, пес, способный растерзать человека, так полюбил ребенка, что и раненный, бросился защищать его и что такой тип, как Джулиан, после всего того, что с ним было, оказался способен чувствовать.

— Ты у меня тут, случайно, не расклеился? — мягко спрашивает Уолт, глядя на машину Ричи и «скорую помощь», появившиеся на грунтовке; чертовы дербники сразу подняли гвалт.

Джулиан смотрит туда, где под кипарисами в земле лежит его пес, отныне и навсегда. Лоретта, наверное, сейчас в доме, спит на постели, хотя ей это и запрещено. Двадцать лет назад он мог уехать отсюда куда угодно, а он вернулся и живет всего в нескольких милях от места, где родился. В ту ночь в лесу от крика его матери поднялся рой пчел. Не накрой она его тогда своим платьем, они закусали бы его. Не пробеги она бегом весь путь до дома мисс Джайлз, он бы так и не ожил. Может, он вспомнил бы, если бы поднапрягся, складки ее платья, пчел, испуганных темнотой и преследовавших их всю дорогу до крыльца мисс Джайлз.

— Может, это ты у нас расклеился? — говорит Джулиан Уолту. — Может, это у тебя никотиновая ломка. Не приходило в голову?

— Нет, не приходило, — говорит Уолт, искренне удивленный тем чувством облегчения, с каким он снова слышал голос Джулиана.

Уолт не будет скучать по работе. Он уходит, пока давление у него нормально высокое, а язва под контролем. Ричи Платт не готов занять его место, так что, скорее всего, придется поискать замену за пределами Верити. Дело не в том, что он не считает Джулиана достойной заменой. Считает, хотя и знает, что пришлось бы его отстаивать перед городским советом. Он просто не хочет подкладывать свинью Джулиану. Упакует он свои вещички в кабинете, и все, даже оглядываться не будет. Вот только к Джулиану будет заезжать иногда, когда нечем будет заняться или захочется поболтать.

Через две недели Кейт собирает вещи и с удивлением обнаруживает, что ему почти ничего не нужно. Он кладет в чемодан свитер, любимые джинсы, банку с монетами и — в последнюю минуту — теннисную ракетку, которую отец подарил прошлым летом, а он к ней не прикоснулся с тех пор, как они уехали из Нью-Йорка, и неизвестно, когда прикоснется, потому что записался в летнюю школу в Грейт-Неке. Отец не знает подробностей, знает только, что были неприятности. Он уже звонил с предупреждением, что введет для него комендантский час, отбой в десять часов, даже по выходным, и Кейт не стал спорить. Он не позвонил Лэдди Стерну, хотя, может быть, никогда не вернется. Ему разрешено остаться в Нью-Йорке до конца лета, если он захочет. Но на самом деле он хочет только одного: вернуть своего пса, но это невозможно.

Он мало говорит с тех пор, как вернулся голос. Два раза он говорил с отцом по телефону, один раз с комендантом, когда у них испортилась посудомоечная машина и нужно было чинить, и один раз сказал «спасибо» Китти Басс, которая привезла ему огромную коробку сладких пирожков. Он боится ехать в аэропорт. Дома ему удавалось избегать матери, а в машине они будут заперты один на один.

Сегодня Кейт встал задолго до рассвета, когда еще не зашла луна. Ему снова приснился пес, и, когда он проснулся, сердце колотилось как сумасшедшее. Сломанные ребра ему хорошо зафиксировали, но подниматься с постели все равно больно. Как был неодетый, он прошел через темную гостиную, вышел на балкон и стоял там, дрожа от холода. Был отлив, и в воздухе стоял сильный горький запах водорослей. Примерно в это время девочка всегда начинала хныкать во сне, и ее нужно было немного покачать на руках. Мисс Джайлз, может, и глуховата, но она всегда умудряется услышать, что кто-то проснулся. Если бы Кейт сейчас был там, она бы вышла из спальни, в своем халате и шлепанцах, и сделала бы ему горячего шоколаду или чаю, несмотря на ранний час.

Накануне он съездил туда попрощаться. Взял такси, за которое заплатил из своих личных денег, а с собой привез вещи, которые брал у мисс Джайлз, выстиранные и выглаженные. Девочка была во дворе возле кроличьих клеток, рядом стояла миска с латуком и ростками люцерны. Она немного подросла — наверняка подросла, потому что сама теперь дотягивалась до клеток и совала кроликам листья латука. Поскольку никто не знает, когда у нее день рождения, мисс Джайлз позволила выбрать Кейту, и он выбрал первое марта. Он всегда будет присылать ей к этому дню подарок, где бы он ни был — даже если она совсем его забудет.

Вчера он попросил таксиста не уезжать, он знал, что долго не задержится. Он подошел к клеткам, и когда девочка увидела его, она подняла руки и сказала «учки». Это было что-то новенькое, он раньше этого от нее не слышал. Он поднял ее на руки и поднес ближе к клетке с ее любимым кроликом. Может, и хорошо, что у маленьких детей такая короткая память, подумал он. Она уже так любит этих живых кроликов, что часто стала игрушечного забывать в кухне на полу, а ведь раньше ни на минуту не выпускала его из рук, и если кто-то пытался взять игрушку из кроватки, она сразу просыпалась и начинала плакать.

Он никогда не называл ее по имени, никогда с ней не разговаривал и, наверное, уже никогда не будет. Когда он опустил ее на землю, его руки вспомнили ее тяжесть, когда он бежал с ней по дренажной канаве. К началу следующей весны ей уже не нужна будет помощь, она сможет сама кормить кроликов — будет подтаскивать к клеткам старый деревянный стул и, вскарабкавшись на него, открывать верхние клетки. Такси ждало его на дороге, счетчик щелкал, и он наклонился, чтобы она обняла его своими ручонками. От нее пахло лимонным соком и пшеничными хлебцами. Из окна кухни на них смотрела мисс Джайлз — она всегда так делает, чтобы человек думал, будто он один, когда он на самом деле не один. Кейт выпрямился, отнес девочку на крыльцо и кивком показал, чтобы она шла в дом.

Может, в марте, когда ей будет два, она уперла бы руки в боки и заупрямилась, но вчера она пошла в дом, а там, наверное, направилась прямиком к кухонному столу, за который мисс Джайлз каждый вечер усаживает ее, чтобы перед сном выдать печенье и молоко, неважно, хорошо ты себя вел или нет.