Джентльмены - Клас Эстергрен Страница 53

Фру Хансон всхлипывала в отчаянии: ее любимый сын оказался ненормальным! Она не знала, что делать. Грета не могла помочь ей даже советом. Единственное, что ей пришло в голову, — это рекомендовать выпустить Вернера из-под домашнего ареста. От одинокого сидения в комнате мальчику может стать только хуже. Фру Хансон долго сомневалась, но затем отправилась домой, чтобы выпустить своего маленького Мэбьюза. [28]

В сборнике «Гербарий» (1962) есть стихотворение под названием «Экскурсия», вероятно, написанное весной или летом шестьдесят первого года. В стихотворении звучит рефрен — Лео снова и снова обращается к магии повторений: «Мы собираемся на войну, / вооруженные до зубов / спят солдаты в лесу». На первый взгляд кажется, что речь идет о мальчике, который просит мать помочь собраться в лесной поход. Рефрену предшествуют изящные описания цветов — как и в большинстве стихотворений «Гербария» — но именно следующие строки придают стихотворению новый, неожиданный смысл: «Мы спускаемся вниз, под своды, / где ничто не растет, / даже цветы зла».

Таким образом, речь в стихотворении идет о матери и сыне, которые спускаются в убежище под звуки воздушной тревоги. Мать отчаянно торопится, но ребенок стремится ее успокоить. В финале читатель испытывает шок, обнаружив, что мать, заботливо одевающая ребенка, делает это в панике, под вой сирен и испуганные крики соседей. Возможно, кто-то помог Лео столь метко распределить материал, дать в конце сдержанное объяснение происходящего, которое внезапно переворачивает все с ног на голову. Как бы то ни было, это замечательное стихотворение с аллюзией на Бодлера, с которым поэт познакомился, очевидно, благодаря своему школьному учителю. Лео Морган начал обзаводиться литературным багажом.

На мысль о воздушной тревоге Лео навел эвакуационный маневр, который проводился в Стокгольме в шестьдесят первом году, — тот самый маневр, в эпицентре которого оказался ничего не подозревавший Генри, проснувшийся ни свет ни заря и отправившийся к своей возлюбленной Мод, чтобы позавтракать тет-а-тет.

В ту минуту, когда на крыше завыла сирена, в дверь Морганов позвонил Вернер Хансон. Он встал на рассвете, чтобы собрать вещи, следуя инструкции в брошюре «Если наступит война». В прихожей стоял его огромный серый рюкзак. Лео подготовился плохо и был вынужден терпеть замечания Вернера, который в спешке выдавливал прыщ перед зеркалом в прихожей.

Вскоре мальчишки спустились в метро, чтобы отправиться в Хэссельбю в полном соответствии с программой. Они тоже слышали, что где-то к эвакуированным присоединится король, хотя никто точно не знал где. Впрочем, это делало мероприятие еще более увлекательным. Вернер прочитал кучу книг о Второй мировой войне, он мог рассказать не одну захватывающую историю о французском движении Сопротивления и говорил, что и сам будет участвовать в таком движении, когда наступит война. Именно это «когда» расстраивало Лео. Ему не нравилось, как хладнокровно Вернер говорит о возможной войне, всегда заменяя «если» на «когда».

У Вернера, разумеется, была с собой брошюра «Если наступит война», которую друзья листали в дороге. Той весной каждая семья получила такую брошюру; ее новое издание было проиллюстрировано: рисунки показывали, как следует вести себя в различных критических ситуациях.

В предисловии говорилось: «Никто не утверждает, что война наступит», но Вернер не обращал на это ни малейшего внимания. Его болезненное воображение рисовало неумолимое приближение войны. Брошюра «Если наступит война» относилась к списку обязательного чтения. Вернер читал этот военный катехизис вслух, изображая различные сигналы тревоги: высвистывал сигнал повышенной готовности, за этим следовала полуминутная пауза и новый длинный, ровный сигнал. Он изображал рев воздушной тревоги с восходящими и нисходящими тонами, а затем обозначал миновавшую опасность.

Лекцию продолжил пассаж о духе сопротивления и бдительности. Иллюстрация под заголовком «Бдительность» изображала подозрительного типа в шляпе и тренче с лукавым и хитрым видом. Он подслушивал разговоры военных — возможно, это был русский. Лео вспомнил, по меньшей мере пять соседей, которые могли бы оказаться шпионами. Далее следовали многочисленные призывы молчать о том, что может быть тайной, напоминалось о повышенной бдительности в беспокойное время и о необходимости уведомлять полицию о малейшем подозрении, связанном с возможным шпионажем и саботажем. Nota bene, думали наши отличники. Да они и родных отцов не стали бы укрывать — будь у них таковые.

После этих важных призывов шли жуткие разделы о защите во время атаки, о защите от радиоактивного излучения, от биологического оружия и газов. Картинки изображали различные типы убежищ, мужчин в шляпах и с поднятыми воротниками, защищающих себя от излучения, и мужчин в противогазах, укрывшихся накидками, в которых они становились похожи на укутанных барсуков.

В последней главе брошюры речь шла о движении Сопротивления: именно эта часть внушала Вернеру, что речь идет не о «если», а о «когда». «Для активного участия в движении Сопротивления требуется храбрость и крепкие нервы», — утверждалось в этой главе. Вернер был убежден, что обладает и тем и другим. Но прежде всего он заботился о снаряжении. Как настоящий командир, Вернер перечислил все, что должен иметь с собой эвакуированный: одеяло или спальный мешок, нижнее белье, носки, постельное белье, полотенца, туалетные принадлежности, носовые платки, шерстяной свитер, обувь, тарелку, кружку, столовые приборы, нож в чехле, карманный фонарик, спички, а также запас провизии, как минимум, на два дня.

Лео тоже успел бросить в рюкзак кое-какие вещи, а Грета снабдила его провиантом, как минимум, на две недели. Вернер был доволен. Хотя сам он, конечно, отличился и взял вдобавок резиновые сапоги, дополнительный комплект одежды, термос, бумагу для писем, радио на батарейках и полиэтиленовую накидку на случай выпадения осадков. Вернер был абсолютно уверен, что ведет себя как настоящий герой, и мгновенно нашел общий язык с героями средних лет, которые так же серьезно относились к Войне. Один из таких героических чурбанов и заставил Генри ехать до самого Хэссельбю, хотя тот собирался выйти на Уденплан и вовсе не хотел участвовать во всей этой операции.

Генри досталось и от Лео с Вернером. Он встретил этих благородных воинов у станции метро, собираясь сесть на первый поезд до города, чтобы наконец-то увидеть Мод. Вернер и Лео назвали его предателем, однако напомнили, что любое сообщение о прекращении сопротивления следовало считать ложным.

Любое сообщение о прекращении сопротивления следовало считать ложным, но в то солнечное воскресенье о сопротивлении и речи не было. Ребята вернулись домой к вечеру, несколько разочарованные — особенно Вернер. Все вышло не так, как он хотел. Он ожидал увидеть пушки, дым, бомбы и гранаты — как в армии — но не увидел и тени орудий. Эвакуированные играли в футбол, жарили сосиски, будто школьники, выбравшиеся на природу.

Лео же придерживался иного мнения: он вовсе не считал себя таким храбрецом, как Вернер, который намеревался участвовать в движении Сопротивления. Там требовались смелость и крепкие нервы. У Лео не было ни того ни другого.