Как я охранял Третьяковку - Феликс Кулаков Страница 53

Фактически он жил натуральным хозяйством. Одежду носил самодельную (но непременно с яркими фирменными ярлыками), питался дарами лесов и приусадебного участка, спиртные напитки тоже выделывал собственноручно. Многим памятен один его эксперимент в этой области.

Небольшое предисловие.

Самогон бывает высшей степени очистки, так называемый «первач» или «первак», и всех прочих степеней, названия которым нет, за исключением самой низшей, в просторечии известной как «сивуха».

Вот нам тут одно время по телевизору принялись мозги плавить по поводу «первого отжима» растительного масла. Мол, он самый чистый и лучший. Канцерогенами еще пугали, как дикарей патефоном. Ну не знаю, что там насчет масла, а при производстве самогона это утверждение действительно имеет под собой все основания. Первый прогон – чистая слеза и амброзия, остальное – как повезет.

У мастера выгонки, будь то деревенская бабушка-самородок или химик с высшим образованием процент содержания алкоголя в «перваче» уверенно превышает отметку в 60 градусов. С каждым следующим прогоном этот показатель неизбежно падает и также неизбежно растет другой – содержание сивушных масел. Оттого и происходит название пойла, которое получается на последнем прогоне – «сивуха». Именно благодаря этим маслам, самогон приобретает тот самый зверский привкус и запах, знакомый каждому из нас. Кроме того, утренние мучения и головные боли – их прямые и логичные последствия.

Необходимо еще пару слов сказать о сивухе, так как она суть важное действующее лицо моего рассказа.

Собственно сивуха не что иное, как отходы производства. Это даже не мазут, это гораздо хуже мазута. В любом технологическом процессе отходы полагается как-то перерабатывать, или, если это невозможно, то хоронить в Белом море. Желательно в нейтральных водах, чтоб поднасрать норвегам. Вместе с тем, выгонка самогона – это что-то особенное для россиянина, это торжественное, в определенном смысле слова даже культовое мероприятие. Поэтому в самоговарении отходов не бывает. Сивуху рачительный хозяин не сливает в унитаз, а пытается ее все-таки выпить сам, или угостить ею друзей.

Виктор Викторович был рачителен как сто хозяев одновременно. Но параллельно с этим он, человек с высшим педагогическим образованием не мог употреблять сивуху просто так, в голом виде. Душа не принимала. Виктор Викторович осмысленно читал Гегеля, Соловьева и Бердяева, с уважением, хотя и немного снисходительно отзывался о Ницше, понимал разницу между обэриутами и космополитами, и на память цитировал целые отрывки из «Улисса». Сивуха никак не вписывалась в его эстетическое восприятие окружающего мира. Ей просто не было там места.

Получалась, значит, следующая дилемма: выливать жалко, пить – мучительно. В итоге Виктор Викторович пребывал в постоянном поиске, терзаемый этакой русской «проблемой 2000» – проблемой ароматизацией сивухи. Проще говоря, чем бы перебить этот потрясающий самого стойкого алкоголика дух?

Всякие народные пошлости вроде жженого сахара и апельсиновых корочек Виктор Викторович естественно испробовал, но остался неудовлетворен результатом. Его самодельный кофейный ликер не смог выпить даже Вован Горобец. А Вован Горобец… Хо-хо! Вован Горобец это тебе не какой-нибудь там, понимаешь, хлюпик!

Тогда Виктор Викторович раздобыл раритетную брошюрку с многообещающим названием «Самогон», и почерпнул из недр оной несколько оригинальных рецептов. Некоторые из них поражали своей изощренностью, а прочие – своей нерентабельностью, так как проще и дешевле было купить бутылку двенадцатилетнего «Чивас Ригала», чем собрать все необходимые для них ингредиенты.

Виктор Викторович тем временем тосковал. Тосковал и пил невкусное. Иногда к нему в гости наведывался Горобец и они сообща кручинились над трехлитровыми банками этой низкооктановой маслянистой жути.

Не в силах оставаться в стороне от его творческих исканий, я предложил ему ирландский способ, который на самом деле сочинил сам. Изюминка способа заключалась в длительной выдержке бочек с виски на морском берегу, отчего напиток напитывается соленой свежестью океана. Океан, мол, это сила! Виктор Викторович в ответ резонно посетовал на отсутствие такового в черте Московской области.

Шотландский способ, то есть обкуривание бочек дымом торфяного костра тоже пришлось отвергнуть. Хотя начиналось все славно.

Виктор Викторович погожим воскресеньем поехал на дачу, разложил костер, набросал в него для пущей дымности всякой дряни и можжевеловых веточек. Затем поставил с подветренной стороны бочонок с сивухой, и, усевшись на табуреточку, стал дожидаться триумфа разума над силами природы.

Его ожиданиям не суждено было сбыться. Во-первых, сосед Виктора Викторовича продымился гораздо раньше самогона. Человек черствый и грубый, сосед пообещал посадить самого Виктора Викторовича голой жопой на костер, если только тот не прекратит немедленно свои опыты. Во-вторых, бочонок из-под соленых огурцов, куда наш неутомимый экспериментатор залил самогон, вступив в сложную химическую реакцию с дымом, стал источать такую смертельную вонищу, что сивушные масла показались цветочками-фиалками.

Пять литров несостоявшегося односолодового «Гленливета» пришлось-таки вылить, так как получившуюся гадость не смогли пить даже деревенские пастухи – эти проверенные, не робкого десятка парни, которым Виктор Викторович попытался было втюхать свой продукт в обмен на домашние куриные яички.

При встрече со мной Виктор Викторович как бы вскользь упомянул о том, что ему, небогатому в общем-то человеку производство пяти литров самогона (хотя бы и с пониженным октановым числом) влетело в копеечку, и теперь непонятно кто возместит его семье немалые убытки. Виктор Викторович даже счел уместным показать мне некую бумажку, называемую им любовно то ли «смета расходов», то ли «расчет себестоимости». Углубившись в изучение этого престранного документа, я отметил его забавное сходство с теми списками продуктов, которые мне в детстве вручала мама перед походом в универсам, а также то, что некоторые цены были безбожно, прямо-таки «в разы» завышены.

Например, килограмм сахара у Виктора Викторовича стоил 26 рублей 57 копеек, вместо повсеместных 12 рублей; цена дрожжей тоже вызывала серьезные сомнения; а включение в смету четырех банок плавленого сыра «Виола» и вовсе осталось для меня загадкой. Намек был прозрачен как богемский стакан, и в целом понятен.

Внимательно посмотрев на бывшего надзирателя Бутырского изолятора, я осторожно заметил ему, что наука вообще, а наука экспериментальная в особенности во все времена требовала определенных жертв, к которым серьезный естествоиспытатель должен быть готов и морально и материально. Отрицательный же результат научного опыта, как известно, тоже результат.

Те же шотландцы-то, небось, веками ковали свои навыки самогоноварения. И наверняка на пути к успеху им довелось столкнуться со множеством проблем. Однако рук они не опускали, а только лишь со всей своей шотландской настойчивостью добивались поставленной цели. И теперь, благодаря поколениям неизвестных самогонщиков, мы имеем чудесную возможность любоваться в супермаркетах на бутылки виски одна другой краше и наряднее.