Экватор - Мигел Соуза Тавареш Страница 53

Дэвид провел три года в Бангалоре. Там он убил двух тигров во время охоты, организованной местным махараджей, не говоря уже о бесчисленном количестве мелкой дичи — всё это при помощи пары верных ружей James Purdy, купленных им с рук у помощника командира королевских стрелков. Кроме этого, он побывал чемпионом штата по игре в поло, в составе смешанной британско-индусской команды, на лошадях, предоставленных бангалорской конюшней махараджи, а также — не без помощи выделенных из его гарема девушек — испробовал на собственном опыте, следуя принятым среди сотрудников миссии традициям, возможности практического исполнения некоторых из невероятных сексуальных поз, изображенных на стенах местных храмов. Объездив штат вдоль и поперек, везде, где бывал, он распространял принципы старого, доброго, сбалансированного и заслуживающего доверие британского правосудия. Его обожание Индии все это время только нарастало. Вместе с ним росло и ширилось его восхищение умелым ведением дел и решением задач в колониях со стороны британской администрации. По завершении данной миссии его прилежная служба, знание языка и местной среды, а также его амбиции молодого специалиста были замечены руководством и соответствующим образом отражены во внутренних отчетах. В результате всего этого он был вызван в Дели для работы в центральном аппарате вице-короля, в департаменте по связям с автономными княжествами.

Поначалу работа в Дели смертельно раздражала его. Оказавшись привязанным к кабинету и официальным приемам махараджей, он чувствовал нехватку всего того, что у него было в Бангалоре: охоты, приключений, лагерей с ночевками посреди джунглей, разговоров с мудрыми деревенскими старцами, сексуальных оргий с наложницами махараджи, то есть, всего того, что предполагает прямое использование имевшихся у него власти и влияния. Однако потом его начали посылать в командировки по княжествам с миссией, представлявшей собой нечто среднее между дипломатией и шпионажем. И тогда его наблюдательность и способность предвидеть развитие ситуации чрезвычайно пригодились. Кроме того, они были должным образом оценены и начали приниматься во внимание на все более высоком уровне, включая аппарат вице-короля. Это дало Дэвиду фантастическую возможность путешествовать, практически, по всей Индии. Поездки длились иногда по пять-шесть недель. Перемещаться приходилось на поезде, корабле, на верблюдах, слонах и лошадях. Везде, куда он прибывал, его воспринимали как представителя, как голос самого вице-короля, который, в свою очередь, был голосом королевы и, следовательно, всей Британской империи. Он вел себя одинаково естественно на светском приеме или в джунглях, за игрой в поло и во время охоты на тигра, в клубе английских сотрудников колонии или в дискуссиях на хинди с туземным руководством. Дэвид принадлежал к той редкой породе англичан из Империи, которые легко смешивались с окружавшей его компанией, продолжая осознавать свое имперское превосходство, однако оставались при этом внимательными и уважительными к местным обычаям. Если любимым у махараджи было блюдо из змей, он ел его вместе с ним с такой же радостью, как если бы это был пудинг или куропатка, поданная в отеле Raffles; если кто-то из местных сановников привычно извергал из себя еду за столом после обеда, он участвовал в этом процессе на пару с ним, легко и непринужденно, как джентльмен, набивающий табаком свою трубку в клубе в Хэмпстеде. Когда махараджа Бхаратпура пригласил его присутствовать на казни одного бедняги, занимавшегося разбоем на дорогах и приговоренного за это к повешению, он пришел, не выдав своих эмоций перед улюлюкавшей толпой и не подав виду, что делал это не по своей воле. Благодаря своему начальнику в Бангалоре, с самого начала пребывания в Индии Дэвид усвоил одну максиму, которую потом сделал частью своего персонального кодекса поведения: «Наша задача не в том, чтобы изменить Индию, а в том, чтобы управлять ею». Этот его взгляд на страну, его философия, способность понять суть вещей и их перспективу, выраженная эпистолярно в форме отчетов центральному правительству, не проходили незамеченными, ценились и даже приводились остальным в качестве примера. Уже в 29 лет Дэвид Джемисон был уважаем, и его имя часто упоминалось обитателями Дели и уверенно циркулировало в ближнем круге вице-короля. В воздухе витала перспектива более высоких полетов, и он чувствовал это. Дэвид смотрел на карту этой огромной территории и слышал, как весь континент кипит жизнью, трагедиями, приключениями, требующими урегулирования конфликтами, готовящимися к принятию ключевыми решениями, сложнейшими задачами, которые еще нужно решить, и славой, которая ждет своих героев. Ему казалось, что все это пульсирует, содрогается и вот-вот взорвется. Иногда он ловил себя на мысли, что хочет буквально поглотить эту карту — всю Индию, целиком.

Именно тогда и именно таким его узнала Энн. Одним воскресным, на английский манер «ленивым» и тоскливым днем, они познакомились в Дели, во «Всеиндийском Крикет-клубе», с его не изменившейся за все последние двести лет атмосферой. В число представителей знатных фамилий-завсегдатаев клуба входила и Энн, которая, в отличие от Дэвида, бывшего здесь новичком, принадлежала к уже четвертому поколению посетителей этого светского собрания. Другое её отличие от мистера Джемисона заключалось в том, что она связывала свое будущее не с Индией, а с Англией. Полковник Рис-Мор, ее отец, готовил для нее другое и особенное будущее, связанное с одним лордом, находившимся в Индии проездом. По разумению отца Энн, исключительные качества его дочери, такие, как красота, ум, прекрасное образование и умение вести себя в обществе, не смогут не привлечь внимание лорда, когда такой случай представится, и компенсировать, таким образом, ее недостаточное приданое и отсутствие благородного семейного титула. Четыре поколения предков, отслуживших в Индии, два брата Энн, служащие на стороне раджи, отстаивая границы его территории и отражая предательские вылазки врага в районе Хайберского прохода [51], а также ее собственная добродетель и природные данные, делали из нее, по мнению полковника и его супруги, подходящую и желанную кандидатуру для заключения с нею брачного контракта. Образование и воспитание Энн не предполагали глубокого знания и любви к Индии. Англия же, где она не была ни разу, наоборот, являлась для нее тем, к чему она всегда страстно стремилась. Ее научили тому, что земля, где она родилась, выросла и стала молодой женщиной, была для нее лишь временным перевалочным пунктом на пути к фешенебельным улицам, ресторанам, салонам, к окутанной мифами лондонской жизни. Она была знакома Энн лишь по журналам, которые полковник аккуратно выписывал из метрополии с характерной преданностью слуги, желающего быть всегда в курсе дел своего хозяина.

Все эти планы обрушились в один-единственный день, тот самый, когда она познакомилась с Дэвидом Джемисоном. Ее запрограммированная отстраненность и рекомендованная в таких случаях сдержанность рассыпались, подобно замку из песка, под воздействием внезапной, охватившей его вспышки страсти, свойственного ему честолюбия и самой жизни, бившей ключом в его взгляде, голосе и движениях, под мощнейшим напором исходившей от него необузданной пылкости. За пять часов, которые они проговорили, просидели за столом и протанцевали, тщетно пытаясь казаться заинтересованными другими вещами и окружавшими их людьми, она узнала об Индии больше, чем за все свои двадцать пять прожитых на этой земле лет.