Учитель-психопат - Евгений Свинаренко Страница 54

— За что хоть его, Сереженьку-то?

Ничего не ответив, Готов вышел из подъезда.

Сафронова без стука вошла в кабинет истории. Готов лежал на столе, играл с резиновым брелоком в виде маленького желтого покемона.

— Рудольф Вениаминович, девятый «А» написал заявление на имя директора, — сказала Сафронова.

— Ну и что? — вяло спросил Готов.

— Как что? Детки от Вас отказываются, вот что, — Сафронова села за одну из парт. — А это, знаете ли, тревожный сигнал. Можно сказать, первый звоночек.

— Чего Вы от меня хотите, Надежда Ивановна? — Готов зевнул, широко раскрыв рот. — Я устал и хочу спать.

— Хочу, чтобы Вы задумались. Где это видано, чтобы ученики отказывались от преподавателя? В моей практике такое было лишь однажды и то, потому что я тогда была молода и неопытна. Но Вы-то взрослый человек, неужели нельзя посерьезней отнестись к работе? Мы же Вас как родного приняли. И нагрузка у Вас хорошая, и зарплата по четырнадцатому разряду, хотя пришли Вы к нам с десятым. Жилье школа оплачивает. Знаете, как дорого квартиру с телефоном снимать в центре города? Я уже не говорю о том, как хорошо к Вам относится коллектив.

— Пускай отказываются. Бегать за ними я не собираюсь. Не хотят учиться? Наплевать! А попрекать не надо. Я за место не держусь. Мне кафедру в МГИМО предлагают. Квартиру и машину с личным шофером. Все друзья дипломаты да замминистры. Один я, рыцарь одинокого образа, на периферии торчу.

— Разве можно так, Рудольф Вениаминович? — тяжело вздохнула завуч. — Девятый класс — это же, в сущности, еще дети. И потом, кому их отдать? Помимо Вас, историк только Чуркин, а он, сами знаете, вне штата. Лишней нагрузки не возьмет.

— Если я такой незаменимый, то почему всегда крайним оказываюсь? А Вы в курсе, что они ультиматумы каждый день ставят? Вы видели, как они себя на уроках ведут? Это же настоящие отморозки. На прошлой неделе презерватив использованный в журнал положили. А месяц назад накинули мне мешок на голову и избили до полусмерти. Борщенко меня на иглу посадил, Чепуряев научил материться, Гобарева заставляла заниматься разными гнусностями. Раз в два дня выколачивают из меня деньги. Шанин нож под ребро ткнул за то, что я в срок не принес. А сколько раз они меня клеем обливали и пух из подушки сыпали — не счесть. Зачем им чему-то учиться, они и так все умеют.

— Я серьезно, а Вы шутки шутите. Надо что-то решать. Поэтому я и пришла.

— Что решать? — сморщился Готов.

— Поговорите с ребятами… Объяснитесь. Так и так, мол, давайте мирно учебный год завершим. Этот отказ — пятно на всю школу. На весь город позор. С нас за это все показатели снимут.

— Что-о-о-о, — с отвращением протянул Готов, — в ножки детишкам кланяться? Готовы никому никогда не кланялись. Только через мой труп, через Ваш труп, через труп директора и через труп военрука.

— Жаль, — сердито сказала Сафронова. — Жаль, что нормального разговора у нас не получается. Что ж, будем принимать иные меры…

— Какие меры? — поинтересовался Готов.

— Иные, — загадочно повторила Сафронова.

Готов с прищуром посмотрел в глаза завуча. «Что это, она блефует или у нее, действительно, что-то есть для меня»? Сафронова качала головой, как бы говоря: «Ну, все, дружок, допрыгался».

— Ой, как я испугался, — иронизировал Готов, — описался даже. Что Вы можете? Предупреждение сделать или строгий выговор с занесением? Нашли, чем пугать. За всю жизнь я подобной лабуды столько наслушался… Жалко, что Вы не были на том заседании… когда меня из комсомола исключали. Там какая-то толстая девка в белой рубахе и с пионерским галстуком, чем-то на Вас похожая, сказала: «Надеюсь, Вы понимаете, товарищ Готов, что путь в партию Вам заказан. У Вас осталась последняя возможность…» Вы не представляете, как я по полу катался от смеха. «Какая, — спрашиваю, — возможность, застрелиться, что ли?» А она: «Над этим Вы должны сами подумать».

— Я бы на Вашем месте так не радовалась, — интригующе заметила Сафронова. — Нам стало известно…

— Откуда? — испуганно перебил Готов. — Кто… кто Вам сказал? Я… я не виноват. Я стал жертвой обстоятельств. Они приходили ко мне и оставляли какие-то ящики. Ввели меня в заблуждение. Это для Вас они террористы. А я… я простой конторский служащий, в политике ни бум-бум. Я-то думал, что ваххабиты — это такие бородатые добряки, добрые бородачи. У них для меня еще пароль такой прикольный: «Открывай, шакал, пока двэрь нэ вышибли».

— Мне стало известно, — недослушала Сафронова, — что Вы вынесли из школы бюст Ленина.

— Слава богу, обошлось, — стер пот с лица Готов. — Думал все, хана мне. Так что Вы говорите? Бюст Ленина? У Ленина был бюст? Не знал.

— Вас видела в среду поздно вечером сторож и сразу позвонила мне. Не отпирайтесь.

Готов нехотя достал из кармана портмоне, отсчитал несколько десятирублевых бумажек и бросил на парту перед Сафроновой:

— Ваши сорок процентов. Больше мне за бронзу не дали. Если не верите, позвоните им. Пункт приема цветных металлов на Мелиораторов, возле драм театра. Да… и предупредите сторожиху, чтоб рот свой не раскрывала.

— Все-таки еще раз подумайте насчет девятого «А». Я на Вас рассчитываю, — Сафронова взяла деньги и вышла.

— До свидания, — сказал ей вслед Готов. — Обязательно подумаю.

Несколько длинных настойчивых звонков разбудили Готова. Он нехотя встал с кровати, нащупал ногами тапочки и пошел открывать дверь.

На пороге стояла соседка, лет пятидесяти пяти, живущая этажом ниже, которая, в прямом смысле слова, бросилась на Готова с кулаками:

— Ах ты, паразит такой… Ты что наделал? Да чтоб ты сдох, паразит этакий! Чтоб отсохло у тебя! Сволочь!

До конца не проснувшись, Готов вяло отбивался:

— Что случилось, Марья Ильинична? Вас кто-то изнасиловал? В Вашей ситуации надо, скорее, радоваться, чем так бурно реагировать.

Соседка оттолкнула Готова, ворвалась в квартиру и открыла дверь ванной комнаты. Поток воды хлынул в прихожую и на кухню. Вода лилась из переполненной ванны.

— Ё-моё! — воскликнул Готов и бросился закрывать кран и выдергивать пробку. — Помылся, называется. Я ж всего на минутку прилег.

— Дрых, окаянный? — кричала соседка. — Иди, паразит, полюбуйся, что у меня в ванной творится. Скотина! Пьяный, что ли?

Случившееся Готова развеселило. Едва сдерживая смех, он стал тазиком черпать воду с пола:

— Не переживайте Вы, Марья Ильинична. Не пожар ведь. А вода что? Вода — это жизнь. Ихтиандр вон, и тот без воды чуть ласты не завернул. А Вы так кричите. Нервы… их, как пряники, в магазине не купишь. Поберегите нервишки. Вам еще под суд за «паразита» идти.

— Сволочь ты, — буйствовала соседка. — Я б тебе сказала, кто ты есть на самом деле.