Время перемен - Сара Груэн Страница 54

Ева едет дальше рысью и делает десятиметровый круг, который на деле оказывается двенадцатиметровым. Ей трудно управлять Джо. Вижу, как напряжена ее спина, руки и ноги. Джо сопротивляется, грызет удила, и всякий раз, когда Ева ослабляет поводья, он ускоряет ход. Понимаю, что это все из-за волнения и напряженной позы наездницы, но дочь, кажется, этого не замечает.

Пытаюсь мысленно ее поддержать, подсказать, что следует сделать. «Ну давай же, милая! Не отступай, и все получится. Нужно только расслабиться. Забудь об отце, о зрителях и о Натали. Сосредоточь все мысли на Джо. Думай о нем одном».

Ева то натягивает, то отпускает поводья. Джо поднимает голову, и я вижу клочья пены в уголках рта. Ноздри лошади налились красным, но она наконец останавливается. Правда, перед этим снова отскакивает на несколько шагов в сторону. Ева закрывает глаза, пытаясь взять себя в руки.

Вот так, девочка, не торопись.

Дочь открывает глаза, ее лицо полно решимости. После короткой паузы она пускает Джо вперед кентером. Они начали не с той ноги, но Ева так отчаянно старается не упустить из-под контроля лошадь, что ничего не замечает. Наконец она смотрит вниз и дает команду смены ног в галопе. В ответ Джо выбрасывает назад обе задние ноги.

Краешком глаза наблюдаю за судьями. Одна женщина качает головой, вторая с кислым лицом что-то записывает на листке для выставления баллов. А третья, откинувшись на спинку стула, следит за всадницей и лошадью. Ее руки прижаты к щекам.

Ева проезжает мимо меня, случайно перейдя на контргалоп. Лицо дочери побелело как мел, а я ничем не могу помочь. Остается только сидеть и смотреть, что будет дальше.

* * *

Едва Ева и Джо покидают манеж, как включается громкоговоритель: «Ева Олдрич, номер сорок два, завершила испытание».

Я болезненно морщусь и стараюсь не потерять самообладание. Морин протягивает руку через перегородку между сиденьями и гладит по плечу. Я хватаюсь за нее как утопающий за соломинку.

«Судья «Х» дает наезднице 50,5 балла», – объявляет голос в громкоговорителе.

– Ох, нет, не надо! – вырывается из груди стон.

«…а судья «М», – тут диктор на мгновение умолкает и, глубоко вздохнув, с притворным состраданием сообщает: – Вот невезение. Оценка судьи «М» – 51,8 балла, а судьи «Б» – 51, 2. Итак, первая участница соревнований среднего двузвездного уровня заканчивает сегодняшний день со средней оценкой 51,167 балла».

По толпе проносится сочувственный шепоток. А я стремительно вскакиваю с места, роняя белый пластиковый стул.

– Не беспокойтесь, дорогая, – шепчет Морин. – Я подберу. А вы бегите скорей к своей девочке.

Ева рыдает на груди у Натали. Марго стоит в сторонке и держит за поводья Джо. Лошадь, будто чувствуя свою вину, низко опустила голову и хвост. Остальные девочки наблюдают за сценой с вытянутыми лицами. Вокруг царит всеобщее уныние.

С убитым видом иду к ним.

Натали встречается со мной взглядом, продолжая гладить Еву по спине.

– Все хорошо, Ева, не надо отчаиваться. Еще есть время. Можешь все наверстать завтра или послезавтра.

– Но я не понимаю, что произошло! – всхлипывает дочь. – На разминке все шло прекрасно, а потом что-то случилось, и я уже ничего не могла исправить.

– Так что все-таки стряслось? – Натали обнимает Еву за плечи и смотрит в глаза. – Расскажи мне, милая. Что пошло не так?

– Понятия не имею! – Тело Евы сотрясается от рыданий.

Зато я давно догадалась о причине Евиной неудачи.

И клянусь господом, этот негодяй дорого заплатит за свои проделки.

Крепко обнимаю дочь и прижимаю к груди. Утешать ее бесполезно. Натали некоторое время топчется рядом, а потом убегает по своим делам.

На второй день соревнований назначены полевые испытания, и не знаю, кто их боится больше, Ева или я. Утром мы снова просыпаемся под рев окаянного будильника, до смерти перепуганные. Ева прицельным ударом по крышке заставляет его умолкнуть, а потом зажигает светильник и идет в ванную.

В жизни не видела ее такой расстроенной. Злится дочь часто, но сейчас это совсем другое. Не пойму, связывает ли Ева свое поражение с отсутствием отца, но я-то точно знаю, что всему виной Роджер. Девочка ждала его до последней минуты, все время искала глазами среди зрителей. Ее напряжение передалось Джо и выбило обоих из колеи. А уж потом ничего нельзя было исправить.

Роджер со своим новым семейством так и не соизволил появиться. И ни разу не позвонил. Прошлым вечером я, не стесняясь в выражениях, оставила на его голосовой почте гневное сообщение. Пусть знает. Он причинил боль нашей дочери, и за это ему нет прощения. Не важно, какие он придумает оправдания, все они несостоятельны. Ведь Роджер прекрасно знает, как важен его приезд для Евы. Так что не надо строить из себя дурачка.

Нехотя вылезаю из-под одеяла, а перед глазами туман. Отдергиваю шторы, чтобы взглянуть на божий свет. Ну конечно, этого следовало ожидать! Все небо до самого горизонта затянуто тяжелыми серыми тучами. Будто сама природа горюет вместе с нами по поводу Евиного провала.

За завтраком Ева копается в тарелке с фруктами, все время вздыхает и смотрит куда-то в даль. Лицо у дочери бледное, она плохо спала ночью и так металась во сне, что и мне не удалось выспаться. А еще меня сильно тревожит ее режим питания. Надежда, что Ева приравняет рыбу и птицу к овощам, не оправдалась, с момента нашего приезда она употребляет исключительно растительную пищу и непременно интересуется, на каком жире она приготовлена. Выходит, молодой растущий организм не получает ни белков, ни железа, ни множества других полезных веществ, которые необходимы для поддержания сил. С беспокойством изучаю ее лицо, руки и волосы в поисках последствий неправильного питания. Как только приеду домой, займусь всерьез этим вопросом.

А пока, какие бы удары ни готовил грядущий день, подкрепляюсь чашечкой кофе, блинчиками и сосисками. Прошлым вечером на меня снизошло просветление. Случилось это, когда я уже открыла рот, чтобы заказать традиционную курятину на гриле, но вдруг поняла, что теперь нет причин отказывать себе в маленьких земных радостях. И полакомилась огромным бургером с говядиной, голубым сыром, беконом и маринованными огурчиками, разумеется, производства компании «Клаас». В завершение съела большую порцию картофеля фри и залила все бокалом умиротворяющего «Гиннеса». Не вызывает сомнений, что утраченные три фунта вернулись на прежнее место, но мне плевать. Да хоть все тринадцать! Какая теперь разница? Вот превращусь в необъятную тушу и стану носить бесформенные хламиды свободного покроя. Может, стану похожей на толстух, у которых из-за скоплений жира ножки кажутся крошечными. А когда умру, придется прорубать отверстие в стене, чтобы вынести гроб. Харриет и Фредди будут любить меня и такой, им начхать, сколько я вешу. В обозримом будущем только они и увидят меня обнаженной.