Шарлотта Исабель Хансен - Туре Ренберг Страница 55

Когда они наконец смогли спровадить ее в ванную и Лотта почистила зубы и надела новую пижамку, Ярле и Сара спели для нее. Ярле с запинкой проурчал некую версию песенки Пеппи Длинныйчулок, в которой Шарлотта Исабель все время приходилось поправлять текст, а Саре пришлось хорошенько порыться в памяти, чтобы воспроизвести старинные детские песенки тех времен, когда Ярле был маленьким. Шарлотта Исабель смеялась, когда бабушка пела «Я знаю прекрасное море», потому что эта старинная песня была такая чудная, но, когда Сара сказала, что она может и не петь ее, Лотта посерьезнела и объяснила, что она смеется не потому, что песня ей не нравится, а потому, что нравится, и она бы очень хотела, чтобы бабушка спела ее еще раз.

— Бабушка, — спросила Лотта, очутившись наконец под одеялом, — а каким был папа, когда он был маленьким?

Сара улыбнулась:

— Ну, каким таким был папа, когда он был маленьким… — Она окинула Ярле взглядом. — Да, пожалуй, он был ну совсем таким же, какой сейчас. — И добавила: — И еще он был очень похож на тебя.

— Ой! — Казалось Лотта была довольна таким ответом.

— Ну вот, — сказала Сара тоном, который Ярле показался многоопытным, укрывая внучку одеялом, — а теперь пора укладываться.

Потом Ярле уселся на краю матраса и продолжил сочинять сказку, которую придумал давешним вечером.

— Принцесса, которая не хотела быть принцессой, шла и шла через леса, и горы, и глубокие долины, пока не пришла в одну деревушку, — рассказывал он размеренно, как сказочник. — Там она остановилась и присела отдохнуть. Устав после долгого пути, она сбросила туфельки, чтобы пошевелить пальчиками на ногах и дать подышать ножкам, которые так и гудели после дороги длиной в несколько миль. «Может быть, мне остаться жить здесь, в этой маленькой деревушке на дне долины?» — подумала принцесса, которая не хотела быть принцессой, и огляделась по сторонам. И что же она заметила в этой маленькой деревушке на дне долины? А, что же она такое заметила? У принцессы, которая не хотела быть принцессой, мурашки побежали по спине и сердце у нее так — и забилось, потому что что же она увидела?

Шарлотта Исабель лежала под одеялом, и глаза у нее были большие-пребольшие.

— А что она увидела, папа?

Ярле задумался.

— Что она увидела, папа? Скажи скорей! Скажи!

Ярле лихорадочно соображал. Он никак не мог придумать, что же такое увидела принцесса. Ведь это он просто так сказал, про то, что у нее сердце так и забилось, чтобы история получилась более захватывающей. Он же никакой не сочинитель на самом деле, и уж во всяком случае не детский писатель, и не слишком хорошо подготовлен к такому занятию.

— А вот попробуй сама догадаться пока! — сказал он бодро. — А я тебе завтра расскажу!

— Нет, папа! — Лотта рассерженно села в постели. — Папа! Ты мне сейчас должен сказать!

— Ну ладно, — сказал Ярле и почувствовал, что перед ним опустился железный занавес. — Ну ладно. Ляг только, и папа расскажет, что было дальше. Я только сначала в туалет схожу. И сразу вернусь.

— Эй, папа! Ты только недолго!

Он поскорее вышел в гостиную и закрыл за собой дверь. Сара сидела перед телевизором, и он быстренько рассказал ей, в чем дело. Вот есть принцесса, которая не хочет быть принцессой. Она приходит в деревню, которая находится в долине. Видит что-то, из-за чего сердце бьется и мурашки бегают по спине. Сара уставилась прямо перед собой и задумалась:

— Да уж, что же это такое может быть? Лиса или, может быть, медведь?

Ярле вздохнул:

— Нет, как-то это все… как-то это все по-дурацки звучит. Медведь, ну и что? Вау! Медведь!

— Нет, пожалуй, — согласилась Сара. — А что же это тогда должно быть?

Пока мать и сын стояли в гостиной и пытались решить ребяческую, но важную проблему, из комнаты Шарлотты Исабель отчетливо послышались некие звуки. Приглушенные, ритмичные и отчаянные рыдания. Они посмотрели друг на друга. Сара нахмурила брови и поднялась с дивана. Они зашли в комнату к девочке. Лотта лежала на животе, плакала, и ее спина вся содрогалась от рыданий. Ярле недоуменно пожал плечами и шепнул Саре, что он понятия не имеет, что случилось. Он присел на корточки, попытался перевернуть Лотту на спину, но она не давалась. Сара попробовала спокойно поговорить с ней, спросила, что случилось, пусть Лотта расскажет папе и бабушке, но та не захотела и спряталась под одеяло, сердитая и рыдающая.

Ярле снова прошептал, что понятия не имеет, что такое происходит, а Сара просверлила его взглядом и сказала, что вот так и бывает, когда люди отправляют своих детей в Берген, не подумав как следует.

— Да, так и что, и в этом тоже я теперь виноват, что ли? — Ярле так же сердито посмотрел на нее.

— Ребенок страшно перевозбудился, Ярле.

— Что значит — перевозбудился? Ну, может, и так, откуда мне-то знать?

Голова Шарлотты Исабель высунулась из-под одеяла — щеки мокрые, глазенки покрасневшие.

— Вы такие же дураки, как мама и отец, вы оба, — сказала она, всхлипывая, — и нет вовсе таких принцесс, которые не хотят быть принцессой, это все знают, и ты тоже знаешь, папа, ведь ты со мной смотрел про Диану, и ты это знаешь, и не хочу я никакого нового папу и бабушку никакую не хочу, я хочу домой, не хочу я лежать в этой дурацкой комнате в этом дурацком городе, и вы что, думаете, я давно уже не поняла все? Думаете, я уже это давно не поняла? Не поехал никто ни на какой юг, потому что нет вовсе никакого юга, все это глупости, и Лотта давно поняла это, это просто отец ушел, и не на юг, а от мамы.

После того как безутешная Шарлотта Исабель, наплакавшись, заснула вечером в страхе, что никогда больше не увидит своего отца, Ярле и Сара посмотрели в новостях сюжет о том, что в посольствах, консульствах и ратушах по всему миру выложены книги соболезнования по случаю кончины принцессы Дианы. Никогда раньше ни один человек не вызывал такой симпатии у простых людей, сказал репортер, и показали кадры, отснятые в Лондоне, в Сиднее, во Франции, в Дании и в Норвегии. Нескончаемым потоком люди шли, чтобы оставить записи, и было действительно трогательно, вынужден был признать Ярле, насколько это событие смогло сплотить людей в самых разных уголках земли. Неумно, разумеется, что он и высказал матери, но также и трогательно. И как-то это было не совсем объяснимо. Метафорически трогательно, попробовал он придумать определение и пошел распространяться о том, что, вероятно, это не сама принцесса Диана послужила причиной такого всемирного потока слез; очевидно, по щекам всего света стекало ровно столько же метафорических слез, вызванных экзистенциальной потребностью поплакать.

— Экзистенциальной потребностью поплакать? — Сара опустила на колени вязанье, которое захватила с собой.