Картер побеждает дьявола - Глен Дэвид Голд Страница 55

Вот звери! Одно слово, японцы. Гриффин, преисполненный возмущения, записал в блокнот: «японское секретное оружие», но еще до того, как слова высохли на бумаге, усомнился. Человек проходит сквозь стену? Звучит нелепо. С другой стороны, радиоволны же проходят. Черный кабинет расшифровал все японские секретные сообщения, и что-то настолько серьезное не могло бы ускользнуть от внимания правительства. И как насчет Карпатских гор – ездил ли туда Картер?

Гриффин перевернул страницу, рассчитывая увидеть рецензии на спектакли, может быть, даже упоминание, что шоу продлено, верное указание, что короткий срок аренды – и с какой стати японцы одолжили бы оружие иностранцу! – просто рекламный трюк.

Однако следующая вырезка оказалась датирована октябрем 1917 года. Гриффин проверил: есть вырезка за май 1914-го, потом две пустых страницы, и дальше сразу идет 1917-й. Три года куда-то выпали. Перед вырезкой 1917 года лежал плотный прямоугольник голубой бумаги с библиотечной печатью и штампом: «Другие статьи находятся в особом хранении». Спросить мисс Уайт об особом хранении? Трепетную мисс Уайт? Ладно, лучше сперва дочитать этот том.

В статье 1917 года рассказывалось о благотворительном представлении на нью-йоркском ипподроме. Все средства шли семьям погибших моряков с военного транспорта «Антиллс», торпедированного немецкой подводной лодкой. Гриффин в растущем недоумении трижды перечитал заметку.

…величайшее собрание профессиональных иллюзионистов за всю историю жанра. Когда цель благородна, а мероприятие организует Гудини, никто не смеет остаться в стороне. Даже Келлар, король американских фокусников, впервые с 1908 года прервал свой отдых и выступил перед зрителями. После выступления женщины, выбежав на сцену, одарили престарелого фокусника корзинами с красными и желтыми хризантемами. Оркестр заиграл «Старую любовь», шесть тысяч зрителей запели, и Келлара в паланкине вынесли со сцены величайшие фокусники – участники нынешнего представления: Гудини, Тёрстон, Янсен, Николя и Голдин.

Ближе к концу имелся абзац:

Также и Чарльз Картер, фокусник из Сан-Франциско, нарушил добровольное заточение, вызванное несчастным случаем. Собратья приняли его с распростертыми объятиями.

* * *

Какое заточение? Какой случай? Гриффин перелистал подшивку до конца, но не нашел никаких указаний на то, что случилось между 1914 и 1917 годами.

После отчета о благотворительном шоу на ипподроме шли сухие материалы: обзоры представлений, сулящие чудеса в более или менее одинаковых выражениях. Аннабель не упоминалась.

Гриффин отнес голубую карточку мисс Уайт, которая сидела на своем месте и читала при свете яркой настольной лампы.

– Ой, вы меня напугали, – сказала она, хватаясь за грудь.

– Простите, мисс.

– Я читала ужасную заметку про няню. Какой-то человек звонил ей и спрашивал, проверила ли она детей…

– Да, я видел.

Мисс Уайт взяла у него голубую карточку.

– Знаете, мне кажется, я читала очень похожую заметку в прошлом году, только тогда это произошло в Атланте, штат Джорджия. Может, это один и тот же человек?

Гриффин пожал плечами.

– Довольно странный м.о.

– Модус операнди. – Мисс Уайт закрыла глаза. – Мистер Гриффин, так приятно слышать вашу речь.

Гриффин торопливо сказал:

– Вы не скажете, что находится в особом хранении?

Она вскочила, как школьница, которую вызвали к доске, и объяснила, что, следя за жизнью известных обитателей Сан-Франциско, библиотека старается соблюдать деликатность.

– Газеты печатают такое, что не всем можно показывать. Дайте-ка вспомнить. 1914… – Стаскивая простыню, которой был накрыт запертый шкаф, она повторила дату. – Я видела Картера десятки раз. Удивительный человек! Интересно, была ли я на его представлениях в 1914 году.

– Он показывал какое-то японское орудие.

Мисс Уайт вздохнула.

– Фантомную пушку.

– Да, кажется так.

Рот у мисс Уайт округлился. Она принялась тихо рыться в ящике. Ее молчание было настолько необычным, что Гриффин заподозрил неладное.

– Вам это что-то говорит?

– Да. – Она подняла лицо; в глазах стояли слезы.

– Такое несчастье! Бедный мистер Картер!

– Пока не работает, – сказал Ледок.

– Уверен, что работает. – Картер смотрел, как на сцене восемь рабочих деловито начищают бронзовые петли, подкрашивают реквизит, с научной точностью расставляют зеркала. Пушка – вернее, ее детали – лежала на сцене.

– Картер, отложи. Всего на неделю.

– Нет, – с обворожительной улыбкой отвечал Картер.

– Когда ты становишься таким самоуверенным, хочется тебя убить. – Ледок сощурился на карманные часы. Он достиг тех лет, когда о человеке говорят: «хорошо сохранился». Картер встретил его в Лондоне год назад и сманил от тихой жизни у Маскелайна и Деванта [29]обещанием нового детства. – Чарли, солнце сядет через час. Я не знаю, сколько с ней еще провожусь.

– Все будет отлично. Верь мне.

– Тебе я верю. Я не верю в этот железный дрек. [30]– Он почесал нос, оставив на нем полосу машинного масла.

Представление делилось на три части. Первая называлась «Художник и натурщица». Картер писал портрет красавицы. Тут появлялись воры и набрасывались на него с дубинками; красавица на портрете оживала и расшвыривала грабителей. После интерлюдии, в которой она – разумеется, это была Аннабель – играла на фортепьяно, начинался второй акт, «Рог изобилия», символизирующий богатство Америки. Картер наливал из неисчерпаемой стеклянной бутыли любой напиток, который требовали зрители – пиво, кока-колу, воду, яблочный сок; потом вынимал из пустого, расписанного геральдическими лилиями деревянного куба, висящего в воздухе над сценой, цветы, воздушные шары, голубей и девушку в красно-бело-синем трико с бенгальскими огнями в руках. Третья часть называлась «Фантомная пушка» – она-то пока и не работала, а представление должно было начаться через час.

Картер, наверное, мог бы сегодня заменить ее другой иллюзией, хотя «Пушка» стояла в афише и билеты покупали именно на нее. Одно «но»: Великий Леон в Филадельфии и П.Т. Селбит в Лондоне готовились на предстоящей неделе показать свои версии того же самого эффекта. Все были очень милы, никто не обвинял коллег в плагиате, но каждый торопился показать иллюзию первым.

Неделя, уверял Ледок, ничего не изменит: у Леона женщина пробивает стальную стену, а у Селбита проходит через кирпичную. Однако Картер знал публику: первый, у кого женщина проникнет через стену, станет победителем. У него уже развился вкус к победам.