Богиня на кухне - Софи Кинселла Страница 56

Пожалуй, хватит. Но кто бы подсказал, как мне себя вести и что думать!

Около девяти я спустилась вниз и наткнулась в холле на Гейгеров, одетых весьма нарядно, – Эдди в клубном пиджаке со сверкающими золотыми пуговицами, Триш в белом шелковом костюме с грандиозным, другого слова не подберу, букетом искусственных роз на корсаже. Мне показалось, ей стоило немалого труда застегнуть все пуговицы на жакете. Наконец она справилась с последней и, тяжело дыша, встала перед зеркалом.

Выглядела она так, словно не в состоянии хотя бы пошевелить руками.

– Ну как? – спросила она у Эдди.

– Очень мило, – отозвался тот, не отводя глаз со справочника «Автомобильные дороги Великобритании. 1994 год». – Нам нужно шоссе А347? Или А367?

– М.-М… По-моему, жакет будет лучше смотреться расстегнутым, – рискнула вмешаться я. – Такой… свободный вид.

Триш взглянула на меня так, словно подозревала мое участие в мировом заговоре против ее внешности.

– Верно, – изрекла она наконец. – Думаю, вы правы, – и принялась расстегивать пуговицы. Но руки, спеленатые жакетом, не желали ее слушаться, а Эдди, как назло, удалился в кабинет.

– Могу я помочь, мадам? – вежливо спросила я.

– Да, – выдавила побагровевшая Триш. – Будьте так любезны.

Я шагнула вперед и расстегнула пуговицы, одну за другой, стараясь не помять жакет, что было не так-то просто – уж больно… натянутым оказался материал. Когда я закончила, Триш отступила на шаг и снова уставилась в зеркало, судя по нервическому шевелению пальцами, слегка недовольная собой.

– Скажите, Саманта, – вдруг произнесла она, – если бы вы увидели меня сейчас в первый раз, какое слово вы бы употребили?

Черт подери! Кажется, подбирать слова в обязанности экономки не входит. Я торопливо перебрала в уме самые льстивые выражения.

– Э… Элегантная, – сказала я, кивая, словно в такт мыслям. – Я бы сказала, что вы элегантная.

– Элегантная? – Она смерила меня взглядом. Похоже, я промахнулась с эпитетом.

– И стройная! – Меня как осенило.

Глупо было не сообразить.

– Стройная. – Триш погляделась в зеркало, повернулась к нему другим боком. – Стройная.

Почему она не прыгает от радости? Скажите на милость, что плохого в том, чтобы быть стройной и элегантной?

При том, что – между нами – ни о стройности, ни об элегантности речи не шло.

– А назвали бы вы меня… – Она откинула волосы, избегая встречаться со мной глазами. – Назвали бы вы меня молодой?

На мгновение я утратила дар речи. Молодой! В сравнении с кем?

– Э… Разумеется! – проговорила я. – Это… э… очевидно.

Пожалуйста, не спрашивай меня, сколько тебе дашь…

– Сколько вы мне дадите, Саманта? Она повела головой из стороны в сторону, отряхнула пылинку с жакета, как если бы ответ ее не слишком интересовал. Но я знала – ее уши настороже, как два гигантских микрофона, готовых уловить самый тихий звук.

Я стиснула зубы. Что ответить? Скажу – тридцать пять. Нет. Не глупи. Настолько обманываться она вряд ли готова. Сорок? Нет, ни в коем случае. Чересчур близко к истине.

– Тридцать семь? – промямлила я. Триш обернулась – и по ее довольному лицу я поняла, что на сей раз не промахнулась.

– Мне тридцать девять! – воскликнула она. На ее щеках заалели пятна румянца.

– Не может быть! – Я попыталась изобразить изумление. – Вы выглядите… э… потрясающе.

Вот лгунья! Ей в феврале стукнуло сорок шесть. А если не хочет, чтобы все вокруг об этом знали, пускай не оставляет паспорт на столе.

– Итак! – Она явно приободрилась. – Мы уезжаем на целый день к моей сестре. Натаниель придет поработать в саду, но вам он…

– Натаниель? – Меня словно пронзило током. – Он собирается придти сегодня?

– Позвонил утром, сказал, что горошек надо… то ли подвязать, то ли нанизать… – Триш достала помаду-карандаш и провела по уже и без того алым губам.

– Понятно. – Я старалась не подавать виду, но меня все сильнее охватывало возбуждение. – Значит, он работает по выходным?

– Довольно часто. Он такой усердный. – Трищ посмотрела в зеркало и вновь взялась за помаду. – Я слышала, он водил вас в свой миленький паб?

Миленький? Определение вполне в духе Триш.

– Э… Да, водил.

Я так рада за него. – Триш отложила помаду и принялась чернить ресницы, едва державшие толстый слой туши. – Представляете, нам почти пришлось искать нового садовника! Хотя, конечно, для него это такой удар. У него было столько планов!

Я смотрела на нее, ничем не выдавая своих чувств, хотя мое сердечко пропустило пару ударов. Что она имеет в виду?

– Какой удар? – спросила я.

– Натаниель собирался создавать лабораторию. Или плантацию. – Триш нахмурилась, провела кисточкой под глазом. – Что-то там органическое. Он показывал нам проект. По правде говоря, мы собирались поддержать его финансами. Мы – очень щедрые работодатели, Саманта. И вполне понимающие. – Она с вызовом посмотрела на меня, словно приглашая оспорить ее слова.

– Ну конечно!

– Готова? – Эдди вышел из кабинета, напялив на голову панаму. – Денек обещают чертовски жаркий, ты в курсе?

– Эдди, не начинай! – процедила Триш, убирая тушь в косметичку. – Мы едем в гости, и точка. Ты взял подарок?

– А что случилось? – вмешалась я, норовя вернуть разговор в нужное мне русло. – Ну, с планами Натаниеля?

Триш грустно махнула рукой своему отражению.

– Когда его отец неожиданно умер, начались все эти неприятности с пабами. И он передумал покупать землю. – Она снова печально поглядела на себя. – Может, мне надеть розовый костюм?

– Нет! – произнесли мы с Эдди в унисон. Я бросила взгляд на скривившееся лицо своего босса – и подавила смешок.

– Вы выглядите замечательно, миссис Гейгер, – сказала я. – Честное слово.

Так или иначе, мы с Эдди ухитрились оторвать Триш от зеркала, вывести наружу и усадить в «порше». А Эдди прав, день и вправду обещает быть жарким. На небе ни облачка, солнце уже припекает.

– Когда вас ждать обратно? – осведомилась я.

– Поздно вечером, – ответила Триш. – Эдди, где подарок? А, Натаниель, здравствуйте.

Я вскинула голову. Натаниель шагал по дорожке. Джинсы, сандалии, старая серая футболка, за плечом рюкзак. А я в халате и волосы растрепаны…

И по-прежнему не понимаю, что между нами было. И было ли?

Надо признать, тело не желало прислушиваться к мыслям. Оно на появление Натаниеля отреагировало однозначно.