Санаториум (сборник) - Людмила Петрушевская Страница 56

ОНА. Но у меня была моя Оленька, которая так похожа на мою маму! Она меня всегда поддерживала. Потом она тоже пошла в музыкальную школу, но быстро бросила ее. И вот тогда я отдала ее в китайский интернат. Я знала, что у нее нет таланта, что хлеб ей надо будет так или иначе зарабатывать, и решила, что это будут языки. У нее это английский, китайский и русский, редкая смесь. Она ценный специалист.

ОН. Я тоже не посмел идти в консерваторию, решил изучать языки тоже.

ОНА. Два человека в разных углах мира идут одной дорогой. Но китайский язык был единственным вариантом для моей дочери, бедных детей бедных родителей не брали ни в английский, ни во французский интернаты, только в китайский. Таково было условие.

ОН. Я китайский выучил в колледже. Интересная страна.

ОНА. Моя дочь работает секретарем и ведет корреспонденцию на трех языках.

ОН. А после консерватории?

ОНА. После консерватории я пошла работать хормейстером. В провинциальную оперу я ехать не хотела, в московские театры не прошла по конкурсу…

ОН. Как, почему? Такой голос.

ОНА. Ну как вам сказать… Я была молоденькая, хорошенькая, а голос контральто, петь мне предложили няню в Онегине, потому что примадонны меня бы не пустили на сцену.

ОН. Да, я тоже был красивый юноша с красивым голосом, который учил китайский и русский.

ОНА. Я пошла работать в Дом культуры имени Зуева в хор хормейстером…

ОН. ДК Зуева? Там работал Суздалев?

ОНА. Да.

ОН. Суздалев? Сам Суздалев?

ОНА. Да.

ОН. Я пишу о нем статью.

ОНА. Да?

Он (волнуясь). Вы его знали?

ОНА. Ну да, а что такого?

ОН. Он поэт, я пишу о нем работу.

ОНА. Ну да, он мне читал стихи.

ОН. Вам?

ОНА. Да.

ОН. У вас есть его стихи?

ОНА. Где-то валялись. Он их всем дарил, переплетал и дарил. Да ну.

ОН. У вас есть его книжечка?

ОНА. Где-то валялась… Или я при переезде выбросила… Тоже не помню. Я купила себе, представляете, как раз для дождя плащ. Пошел дождь.

ОН. Извините. У вас могут быть его неизданные стихи?

ОНА. Не знаю.

Пауза.

ОН. Может ли случиться так, что вы мне напишете из Москвы?

ОНА. А что?

ОН. Я вам куплю конверт с маркой.

ОНА. Боже ты мой, я что, не найду в Москве конверта с маркой?

ОН. И с адресом я вам дам конверт, ладно?

ОНА. Да ради Бога.

ОН. Только обязательно. Суздалев, вы его знали.

ОНА. Я вам напишу, хорошо. Опять хотите спасти русскую певицу? Вот я вам пишу… Здравствуйте Билл. Вспоминаю наше путешествие вдвоем на машине и то, как мы пели «Не искушай меня без нужды». Это было очень странное и прекрасное путешествие… Наши голоса удивительно сливались. Вот и все. Вот я и написала. Не искушай меня без нужды. Уже не надо ничего писать.

ОН. Надо. В этом письме вы напишете мне о самом главном. А я вам отвечу.

ОНА. Не искушай меня без нужды. Вы знаете, предупреждаю, я не Ольга, я бы пела в любых обстоятельствах, даже тут, в вашем университете.

ОН. Извините, я включу радио, сейчас будет программа для нас.

ОНА. Для нас?

ОН. Для нас, для гомосексуалистов.

ОНА. Ах вот как.

ОН. Да.

ОНА. А, я видела у вас на пианино фото парня.

ОН. Это мой бойфренд. Правда, мы скрываем наши взаимоотношения, ему семнадцать, а в этом штате совершеннолетие начинается только в восемнадцать. То есть меня могут посадить за растление несовершеннолетнего. Дикость. В соседнем штате закон признает шестнадцатилетних уже взрослыми, а у нас это только с восемнадцати. Так что я живу в ожидании доноса, и с моим бойфрендом мы встречаемся в том штате, кстати, куда мы едем.

ОНА. Ах, вот как.

ОН. Да, иначе меня посадят за это.

ОНА. За что? Вы же в своем штате не нарушаете закона. Кошмар какой.

ОН. А тут его родители. Он от них уехал к нам в колледж, но возвращается на уик-энд. И я еду, снимаю номер в мотеле… Он ко мне приходит, мы плачем от счастья. А родители его евреи, верующие, а завтра суббота, тоже сложности, нельзя ездить на машине, я его буду ждать недалеко от дома.

ОНА. Простите, что я попросила вас довезти меня до Джейн.

ОН. Ничего, это мне по пути. Мать моего любимого – это и есть Джейн.

ОНА. А она ничего не знает?

ОН. Думаю, что нет.

ОНА. Ее сын Билл.

ОН. Это он.

ОНА. Я смотрю на его фотографию и думаю: какое знакомое лицо. А вот оно что, оказывается.

ОН. Я преподаю, и у меня в доме бывает много студентов. Некоторые из них – мои любовники, но они взрослые. А Билл вошел в мою жизнь, когда Джейн с мужем, его родители, привезли Билла в наш колледж, и некоторое время я им помогал с Биллом, а потом они уехали к себе, тут все-таки пять часов пути, и просили меня последить за Биллом. Так все и произошло. Извините, я сейчас включу радио, осталось две минуты, надо не пропустить, сейчас идет судебный процесс над школьным учителем, мы очень следим за этим.

ОНА. Хотите ему помочь?

ОН. Да, я вхожу в секцию педофилов. Мы защищаем наши права, наняли адвокатов этому Джиму. Его грозят уволить из школы за связь с семнадцатилетним учеником. Глупость! В соседнем штате ему бы ничего не грозило, как и мне.

ОНА. Скажите, а вот права отцов, которые спят со своими детьми…

ОН. Да, есть планы защищать их, у нас будет секция защиты прав отцов.

ОНА. Защищаете право на инцест?

ОН. Да, но, простите, начинается передача.

ОНА. А я ведь буду жить в доме родителей вашего Билли… Как же так, это мои друзья.

ОН. Простите, всё. (Включает радиостанцию на английском языке.)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ВЕДУЩИЙ

ПОСЕТИТЕЛИ

С.

П.

МАСКИ

БОРТПРОВОДНИЦА

Группа ПОСЕТИТЕЛЕЙ стоит около ВЕДУЩЕГО.

С. и посетители в скафандрах.

ВЕДУЩИЙ. Мы с вами находимся, уважаемые гости, в спецзале номер ноль, пожалуйте на ежегодное прощание. Готовность пока что номер ноль. Ноль, один, два, три… По распоряжению все ленты складываются вдоль станка, так. Нет-нет, сюда, здесь будет опасно. (Обращаясь к С.) Опустите щиток. (Остальным.) Все опустите щиток! Щиток находится у вас на лбу. Где у вас лоб, дотроньтесь пальцем. Пошарим во лбу.