Оглашенные. Четвертое измерение - Андрей Битов Страница 56

– А все остальные памятники, – подхватывал ДД, – всех горнистов и физкультурниц, Свердловых и Марксов, Лениных, Лениных, Лениных… и всех Сталиных по дворам и подвалам соберем… и в Горках… и свезем их всех куда-нибудь в одно место… и сделаем такой свой Диснейленд, куда за валюту… и будут они стоять как китайские солдаты… недавно целую армию где-то в Гоби отрыли… свезем их в Каракум с Кызылкумом…

– Не надо пустыню обижать! Я получше местечко знаю. Там уже ничего никогда не вырастет. Есть такое местечко, где когда-то добывали нефть… Вот туда их всех сошлем…

– Ветряные мельницы… солнечные батареи… – лепетал ДД.

– И главное – мой план ГОАЛРО! Алкоголизации России. Государственный, общий! Нельзя восстановить государство без возрождения народа. Народа без пива быть не может, он вырождается. Без пива народ окончательно сопьется. Что толку бороться с алкоголизмом, тем более большевистскими методами… Против природы не попрешь. Мы – пьющий народ, мы все равно пьем. Но, Господи, ЧТО мы пьем! Итак, категорический запрет на всю нашу бормотуху. Водка тоже только высшей очистки. Виноградные добрые вина, конечно. Коньяки, это кто любит. И – возрождение и повсеместное развитие пивоварения! Это главное! Возрожденные пивные и трактиры – это будут ступени на лестнице цивилизации. Пьяный мужик будет бабу бить не за то, что жизнь свою ненавидит, а за то, что на кухне не прибрано. Пивные должны стать такими, чтобы быт подтянулся к ним, чтобы был образец чистоты и качества, чтобы стыдно перед собой было за свой быт и вид! Представляете, в Кремле, у генсека, у нашего Андропова, – дай бог ему здоровья! – на стене сталинского кабинета карта одной шестой, инкрустированная полудрагоценными (не будем разоряться…) камнями, а под камнями лампочки… Андропов нажимает на кнопку пульта, загорается звездочка где-нибудь на Камчатке… «Поздравляю, товарищи, – говорит, – еще один первоклассный Дворец пивной культуры открыт в поселке Ключи! (Это неподалеку от Авачинской сопки, вы не бывали?..) Но не надо успокаиваться, товарищи, – говорит. – Медленными, медленными темпами идет план ГОАЛРО! Реакционные силы тайно и явно сопротивляются его развитию. Разбавляют еще кое-где пиво, товарищи! Не дают отстояться пене!»

– Вам нравится Андропов? – ДД презрительно надул губки.

– А что, государственно мыслит человек! Водку обратно меньше пятерки сделал… «Коленвал», пробовали? Водочка, конечно, не самая важная, зато четыре семьдесят. И на сырок остается, и на метро. Печки разрешил на приусадебных участках – это же большое дело! Торговлю у поездов обратно разрешил: картошечка, укропчик!.. А главное, монастырь мужской в Москве разрешил! Дворцы пива и монастыри – вот что возродит сельское хозяйство. Экологически чистые фермы. Мелкие хозяйства, производящие экологически чистые продукты, – вот наша перспектива! Растет экспорт – течет золото. Мы у них, в ответ, дешевые продукты покупаем в обмен на наши драгоценные – и копим, копим!

– Значит, сами не едим?

– По мне, так этой жратвы хоть бы и совсем не было.

– Совсем-совсем ничего не едите?

– Можно и так сказать. Разве что за компанию…

– Интереснейший случай! Мне недавно один коллега рассказывал… Талантливейший, между прочим, врач и биолог. Он – где-то в секретнейшем месте, чуть ли не в Лаборатории сохранения Ильича, там отличное оборудование… Короче, занимается разработкой таблеток от похмелья, для наших шпионов, наверно. Так он говорит, что из ста процентов хронических алкоголиков четыре процента живут до старости, не попадают под транспорт, не суют руки в шкивы и шестерни и даже выполняют, а то и перевыполняют план и норму, не совершают нарушений общественного порядка, кроме разве того, что совершенно не закусывают да и вообще ничего не едят, умудряясь из чистого алкоголя получать всё необходимое для жизнедеятельности организма… но, что еще более удивительно, рождают нормальных детей, на которых ни в чем не сказывается алкоголизм родителя; правда, пока еще наука не установила, передаются ли по наследству эти удивительные свойства.

– Передаются, – уверенно подтвердил ПП. – У меня еще дед был такой. Про прадеда не ручаюсь… Так вы что, – вдруг насупился он, – считаете, что я алкоголик?

– Помилуй бог! Какой вы алкоголик!

– Это я-то не алкоголик? – возмутился ПП.

– Вы всегда возвращаетесь, – констатировал ДД. – Возвращаетесь к мысли, к теме, возвращаетесь с бутылкой. Вы не алкоголик – вы человек будущего! Четыре процента есть в биологическом смысле цифра гигантская! Куда более важная, чем остальные девяносто шесть оставшихся процентов. Потому что тогда это уже мутация! А в наш век полуголодающего человечества, нехватки природных и пищевых ресурсов на такую мутацию можно делать ставку. Ибо человек, который заправляется, как автомобиль, топливом (кстати, куда более дешевым и неограниченным, чем бензин), исключительно перспективен в эколого-экономическом смысле. За этими четырьмя из ста может оказаться великое будущее.

– Будущее… – мрачно изрек ПП.

И они заговорили об Орвелле. О незабываемом «1984-м». Мол, доживет ли Россия до будущего года?.. Из уважения к цензуре я опускаю здесь их заключения. Хотя не могу, для будущего, не отметить, что один из собеседников очень сильно Орвела не любит, а другой – находит в нем… Не называю имен.

– Ваш Лоренц убедительнее, – заключил ПП, еще помрачнев. – Сейчас, сейчас! Сами увидите.

– Я не хотел вас никак задеть… – оправдывался ДД.

– Это я не хотел вас огорчить. Я хотел было обойти… Но, к сожалению, мы уже пришли. Здесь, за этим волнорезом…

– Что это? – шепотом спросил ДД так, что из губ его вышли одни «о». – …о-о-о-о?..

– Как вам такой памятник морю?

«Это» – огромное, белое, бесформенное – покорно лежало на берегу, прибитое приливом к столбу волнореза.

– Уже третий день здесь лежит…

Ее было много. Корова не бывает такой большой. Она была как кит. Она не отливала ни перламутром, ни даже бельмом. Свет обтекал ее, образуя лужи. Небо, море – освещение коровы было вокруг. Никто не заметил, как изменилось ВРЕМЯ – как погода. Белое, серое, без солнца… Она уже давно ни о чем не думала, корова.

– Это как раз на границе двух сред, между двумя санаториями, – пояснил ПП. – МПС и ВЦСПС. Или наоборот. Так что они не могут определить, чья это юрисдикция… Ежу понятно, ЧЬЯ это юрисдикция! Теперь ясно, зачем я вам про маятник, зачем я вам про НО-О-О-ОЧЬ!.. Что мертво, что мертвее?.. время ли, не останавливающееся? жизнь ли в нем, с рождения убывающая?! Нет, это ВРЕМЯ – труп! это время – мертво! Как корова. И маятник – это не шаг времени: куда ему идти? – а граница вечной жизни и вечной смерти. Нас заносит маятником из той жизни в эту смерть как личинку, и мы претерпеваем метаморфозы, измеряя ими смерть как время… Взрыв и хаос – вот исходная модель, вот основа – вот что я силюсь вам втолковать…

Но ДД, наверно, не слышал его. Он обвел каким-то белым, оглохшим взглядом вокруг. Взгляд его был коровой. Увидел тот и другой санаторий. Увидел рыбака, закинувшего свою леску по другую сторону волнореза: разве что спиной повернулся… а так до коровы рыбаку было рукой подать. Увидел стайку смелых пляжниц, нехотя игравших в кружок в волейбол. К ним приближалось существо на двух ногах и без грудей, с усами, и они заиграли веселей.