Повесть о двух головах, или Провинциальные записки - Михаил Бару Страница 58

* * *

Мало кто знает, что навоз самых обычных божьих коровок – самое эффективное удобрение на свете, поскольку совмещает в себе питательные свойства обычного навоза и птичьего помета, гуано. Лучше всех это знают муравьи – они собирают этот удивительный навоз для подкормки цветочных тлей, которых они разводят для получения сладкой пади. В России первым обратил внимание на ценные свойства насекомого навоза в начале девятнадцатого века русский энтомолог-самоучка Карл Федорович фон Лямке, предки которого приехали к нам еще при Екатерине Великой. В своем имении под Саратовом он разводил божьих коровок и собирал их навоз. Это был титанический труд. Достаточно сказать, что одна обыкновенная русская семиточечная божья коровка, даже если ее кормить на убой тлями, дает в сутки не более десятка миллиграмм навоза. Бразильская двадцатидвухточечная дает всего лишь в полтора раза больше. Насобирав несколько грамм драгоценного удобрения, Карл Федорович принялся его исследовать. Посредством экстракции хлороформом, перегонки экстракта с водяным паром и его дробной кристаллизации ученый выделил действующее вещество навоза, которое назвал гуанозином. К известному слову «гуано» он прибавил имя своей супруги Зинаиды, которая ко времени открытия гуанозина сбежала от Лямке, не вынеся постоянного присутствия божьих коровок в супе, чае и супружеской постели. Экспериментируя с растворами гуанозина, ученый выяснил, что микродозы вещества помогают живым организмам не стареть. Поливая раствором гуанозина помидорную рассаду, Лямке вывел сорт вечнозеленых помидоров. Случайно этого раствора налакался котенок, живший в доме Карла Федоровича, и на всю жизнь так и остался котенком. Сам Лямке, будучи страшно рассеянным, как и все естествоиспытатели, не заметил этого, но его экономка, молодая и шустрая бабенка, будучи в курсе всех экспериментов с гуанозином… Через три года неустанных экспериментов с котятами, щенками и женщинами бальзаковского возраста была выведена и запатентована формула эликсира Лямке. Финансовые перспективы предприятия представлялись столь блестящими, что даже неверная супруга Карла Федоровича, легкомысленная Зинаида, прослышав об этих самых перспективах, уже была готова вернуться к нему… Все погубила нелепая случайность. В один прекрасный день Лямке перепутав графины перед обедом по ошибке выпил тройную дозу эликсира, и его биологические часы не только остановились, но и пошли в обратную сторону, причем с такой скоростью, что уже через месяц тридцатипятилетний Карл Федорович в возрасте восемнадцатилетнего безусого юнца ушел из дому куда глаза глядят, унося с собой формулу своего гениального открытия. Дальнейшая судьба его неизвестна. По непроверенным данным он окончил свои дни эмбрионом в утробе солдатской вдовы, крестьянки деревни Петровки Галичского уезда Костромской губернии Прасковьи Ивановны Калюжной. Что же касается гуанозина, то он был вновь открыт через много лет, совершенно другими людьми, в другой стране и с совершенно другими свойствами.

Строго говоря, история Васильсурска начинается за год до его основания. Нехорошо начинается – с убийства русских купцов и великокняжеского посла Пожогина на Арской ярмарке в Казани в 1523 году Иван Грозный, до рождения которого оставалось еще семь лет, никак не мог пойти и взять штурмом Казань, а потому пришлось этим заниматься его отцу, Василию Третьему Тот выступил из Москвы с войском, но дошел только до Нижнего Новгорода, где и остановился, а дальше послал своих полководцев: воеводу Василия Немого и князя Бориса Горбатого-Шуйского. Немой плыл по Волге на барках, а Горбатый шел по берегу До Казани они не дошли, справедливо рассудив, что лишать, пусть и нерожденного еще, Ивана Грозного такого трофея себе дороже. Судя по командировочным удостоверениям обоих воевод, выступили они из Нижнего двадцать седьмого августа, но уже через пять дней, первого сентября [70], в месте слияния Суры и Волги, соединились и заложили крепость, названную ими в честь великого князя Васильевым Новгородом. Много лет спустя, превратившись в город, стала она именоваться Васильгородом и в конце концов Васильсурском. Местные жители называют его и вовсе Василем, а себя васильчанами.

Тут надобно сказать, что место, на котором основали Васильсурск, было, да и сейчас остается для горных марийцев, населявших эти места еще до прихода русских, особенным. Предания утверждают, что на вершине холма в незапамятные времена стояла марийская цитадель под названием Цепель, и был внутри этой цитадели замок марийских князей. Может, и стояла. Может, и был. Остатки валов и рва есть, но поскольку никаких письменных свидетельств по причинам отсутствия у древних марийцев письменности не сохранилось… Как бы там ни было, а каждый год одиннадцатого сентября, в день усекновения главы Иоанна Предтечи, окрестные марийцы в белых одеждах собираются на вершине холма для совершения своих языческих обрядов в честь бога Кугу-Юмо. Поклоняются священному Супротивному ключу и приносят жертвы священной сосне на берегу Волги. Почему в день усекновения главы Иоанна Предтечи? Да потому, что марийцы еще и православные. Иронизировать по этому поводу я бы не стал. Поздравляет же партия коммунистов всех с праздником Пасхи, совмещая это с регулярными ритуальными посещениями мавзолея. Вот только с белыми одеждами у них…

Первые годы своего существования Васильсурск жил обычной жизнью прифронтовой крепости. То казанские татары набегут и все пожгут и разграбят, то русские стрельцы учнут стрелять из пушек и пищалей в сторону Казани, то Волга с Сурой устроят такое наводнение или оползень, по сравнению с которыми происки Казани покажутся детскими игрушками. Крепость была местом обмена военнопленными и, что не менее важно, местом торговли, поскольку Василий Третий запретил русским купцам ездить в Казань на ярмарки, а велел торговать на своей территории, которой и стал к тому времени Васильсурск. Казанцы об этом запрещении не знали, но на всякий случай в тридцатых годах шестнадцатого века дважды брали штурмом и разоряли крепость, которую в конечном итоге от греха подальше перенесли на вершину холма. С основанием Иваном Грозным крепости Свияжск возле самой Казани, а потом и взятием самой Казани, Васильсурск получил передышку, которая переросла в длительный отдых и даже в беспробудный сон. Иван Грозный все же успел посетить Васильсурск и отведать сурских стерлядей, которым, по словам царя, даже волжские в подметки не годились. Восхитили его и специальным образом засоленные в тыквах огурцы до такой степени, что повелел государь всегда поставлять их к царскому столу [71]. Вместе с сурскими стерлядками, конечно. Теперь об этих сурских стерлядях не помнят даже те, которые слышали рассказы о них от внуков тех, кто видел правнуков тех, кто ловил, но не смог поймать. Ко Дню города в нынешнем году местный умелец делает макет царской рыбы из раскрашенного картона.