Секрет каллиграфа - Рафик Шами Страница 58

Сразу после свадьбы он увез ее в Каир, и там она заблистала по-настоящему. Молодая женщина, в жизни ничего не видевшая, кроме крестьянского двора своих родителей на окраине Дамаска, вдруг превратилась в светскую даму. И в отеле, и на теплоходе во время путешествия по Нилу мужчины так и роились вокруг нее. Каждый хотел чем-нибудь услужить Альмас. Назри чуть язык не проглотил от изумления. А однажды, когда в постели, сразу после экстаза, он, пьяный от счастья, задремал на ее плече, она сделала нечто такое, что позже сам он объяснял ее болезненной ревностью и неутолимым властолюбием: Альмас потребовала, чтобы Аббани немедленно провозгласил ее первой среди своих жен и назвал госпожой своего сердца и чтобы общался с тремя другими не иначе как только с ее разрешения.

Назри не хотел давать никаких обещаний и предложил компромисс. Так, повинуясь ее желанию, он сделал из двухнедельного отпуска месячный. В ответ на предложение назвать ее госпожой он объявил, что в доме Аббани всегда главенствовали мужчины. Но Альмас стала его любимой женой и тем удовлетворилась.

Назри объяснил Тауфику по телефону, что подхватил египетскую лихорадку и остается еще на две недели лечиться в санатории на Красном море. Он велел своему управляющему хорошо заботиться об оставшихся дома супругах и выполнять все их желания.

Ночное соглашение с женой лишь усугубило проблемы Аббани. Альмас нервничала и продолжала изводить его своей ревностью. Стоило Назри сказать приветливое слово горничной отеля или уличной продавщице, как она тут же закатывала сцену. Как будто все женщины мира объединились с одной-единственной целью разрушить ее семейное счастье с Назри.

По возвращении в Дамаск они въехали в роскошный дом на престижной Багдадской улице. Но Альмас уже в первую ночь стала жаловаться на холод и европейскую обстановку. Она хотела фонтан и сад с апельсинами и лимонами, жасмином и виноградными лозами, цветочными клумбами и газонами. Только так она и могла жить, а не в этом тоскливом строении.

Забеременев, Альмас вдруг стала катастрофически полнеть. Вероятно, не последнюю роль здесь сыграли пирожные и разные сладости, которые она запихивала в себя в огромных количествах, да пирожки с разными начинками, что каждую неделю присылала ей мать, как будто дочь помирала с голоду в доме мужа.

Назри знал, что во время беременности организм женщины перестраивается. Однако с его первой женой Ламией никаких видимых изменений не происходило вплоть до последних недель. Вторая жена Саида действительно несколько располнела и уже на третьем месяце стала отказывать ему в близости. Она где-то вычитала, что Назри может пробить их ребенку голову своим членом. Третья жена Назиме, будучи, в общем, равнодушной к сексу, забеременев, вдруг воспылала к мужу такой страстью, что была готова спать с ним чуть ли не каждый день.

С Альмас же происходило нечто в высшей степени странное. Ее грудь, живот и ягодицы разрослись так, что родственники и подруги с трудом ее узнавали.

Теперь Альмас не дышала, а пыхтела, не ела, а пожирала, проглатывая пищу большими кусками. Она ничего не делала, в том числе и по хозяйству. Альмас призвала себе на помощь множество родственников и щедро платила им из кармана мужа. И только запах ее остался по-прежнему женственным и все так же привлекал Назри.

И с каждым набранным килограммом возрастала ее ревность, потому что муж спал с ней все реже. Она подозревала всех женщин города в заговоре против нее. Насмешки ее обжигали, словно срывались с языка, вымоченного в горячем перечном масле.

Назри утешали, что после родов все встанет на свои места: восстановится вес, исчезнет нервозность и улетучится плохое настроение. Но когда в сентябре на свет появилась Нариман, Альмас стала еще несноснее. Теперь центром ее вселенной оказалась дочь, а все остальные должны были ей прислуживать. Самое страшное, что родственники Альмас дружно взяли ее сторону. Отец с матерью в присутствии дочери превращались в лепечущих идиотов. Глядя на них, Назри хотелось немедленно позвонить в психушку.

Потом ему пришлось перевозить ее в Старый город, потому что ее родители получили там в наследство от тети дом, который не хотели продавать чужим людям. Много жилья в городе пустовало. Дамаск, насчитывавший в то время меньше трехсот тысяч жителей, по площади равнялся Каиру. Поскольку Назри не хотел арендовать дом или жить в нем по милости родителей жены, он немедленно купил у них тетино наследство.

Дом стоял к югу от мечети Омейядов, в одном из переулков, отходивших от Прямой улицы. При нем имелся небольшой, но красивый внутренний двор с садом, померанцами, апельсиновым деревом и фонтаном. Все здесь было маленьким и тесным. В надстроенную над вторым этажом мансарду можно было подняться по высокой деревянной лестнице.

Переезд отнял у Назри последние силы, потому что Альмас почти совсем ему не помогала и вечно оставалась недовольна. В ответ на его жалобы аптекарь Элиас лишь цинично рассмеялся:

— Со следующей твоей женитьбой в Дамаске разразится жилищный кризис.

Назри его шутка не показалась удачной.

Родители Альмас, похоже, переехали вместе с ней. Когда бы Назри ни пришел к жене, он заставал их там. Много раз он был близок к тому, чтобы развестись с Альмас, но братья и управляющий Тауфик призывали его к терпению в интересах рода.

Тогда после долгого перерыва Аббани снова зачастил к шлюхе Асмахан. Но и та к тому времени изменилась. Теперь она хотела от него не только страстной любви. Асмахан объявила Назри, что хочет покончить с проституцией и жить только ради него.

Влюбленная Асмахан становилась опасна. Все те годы, пока он не спал ночей от тоски по ней, она оставалась холодна, как скала, а теперь, когда ему ничего от нее не было нужно, вдруг загорелась.

Бегство — единственное, что оставалось Назри.

Разумеется, Альмас все узнала и потребовала от мужа объяснений. Он понимал, что сейчас ей, как никогда, нужны его любовь и забота и рано или поздно она отомстит ему за измены. Присутствовавшие при их разговоре родители смутились и хотели уйти, но Альмас жестом приказала им сидеть.

— Бабы многое болтают, — презрительно ответил Назри. — Со шлюхами у меня нет ничего общего.

Аптекарь Элиас предупреждал Аббани, чтобы тот серьезней относился к Асмахан. Но Назри не осознавал нависшей над ним угрозы и считал, что давно уже разобрался со своими чувствами.

Вскоре Альмас успокоилась, однако более желанной не стала. Когда однажды Назри приходил к ней четыре дня подряд, она ему наскучила. Он научился бесцеремонно выпроваживать из дома ее родителей, настолько они были теперь ему отвратительны. Впрочем, иногда их кривляния забавляли Назри. Старики разыгрывали клоунов перед крошкой Нариман и беспрекословно выполняли все капризы дочери.

Но однажды весь этот цирк надоел Назри окончательно. Он переселился на второй этаж, ограничив владения жены первым. Здесь, наверху, он чувствовал себя в безопасности.

После родов Альмас не сбросила ни килограмма и передвигалась как борец сумо. Лишь прежний магический аромат и дочь напоминали Назри о ее былой красоте.